Читать интересную книгу Теплые штаны для вашей мами (сборник) - Дина Рубина

– А как Вы занимались воспитанием своих детей? Или они росли как придется?

– Мне ваш вопрос напомнил, как воспитывал своего внука наш друг, писатель Владимир Порудоминский. При помощи двух фраз: «Не скачи по дивану – он новый!» и «Не скачи по дивану, он старый!».

В доме у них, понимаете, стояли два дивана. Старый мог развалиться от дуновения губ, а новый, само собой, жалко было…

Я не уверена, что «воспитанием» можно вырастить личность. Иногда ведь, наоборот, личность вырастает вопреки какому-то давлению, растет наперекор – и вдруг диву даешься: ах, боже ты мой, а ведь это уже человек. Уже и поговорить можно.

– А Вы разве не беседовали со своими детьми в их детстве?

– Боюсь, что могу показаться монстром. Но, видите ли, «беседовать» у прозаика, в принципе, мало времени. Дети писательские – это правда – всегда несчастны, судьба у них такая. Писательскому ребенку в детстве говорят: «Я возьму тебя с собой, если всю дорогу ты будешь молчать» – не потому, что мама – сволочь, а потому, что не может она отвинтить себе голову и выбросить ее в окно.

А у моей подруги, известной поэтессы, – умная, сдержанная и воспитанная дочь. Когда мать спрашивают – как удалось ей воспитать такую замечательную дочь, она отвечает: «Попустительство, попустительство, попустительство…»

Зато эти заброшенные дети имеют кое-какие другие преимущества перед детьми с «нормальными» родителями. Неловко даже говорить – какие. Например, постоянно видят в своем доме разных неслабых людей, о которых потом могут написать воспоминания. И дышат они чуть-чуть другим воздухом, и слышат чуть-чуть другие разговоры, что тоже худо-бедно формирует личность не меньше, чем поездка с родителями в Диснейленд.

Я и до сих пор уверена, что самая благодатная почва для свободного развития мысли и воображения – это молчаливое сосредоточение. Кроме того, я себя хорошо помнила: мне в детстве только одного и было нужно – чтобы эти суматошные надоедливые взрослые закрыли рты, оставили меня в покое, дали помолчать. У меня в те годы – лет в пять-шесть – была интенсивнейшая интеллектуальная жизнь. Такие миры разворачивались в головенке, такие фантастические миры. Честно говоря, обыденная жизнь и мнения о ней взрослых мне совсем не были интересны.

– И Вы не задавали никаких вопросов? Всех этих бесконечных детских «почему»?

– Задавала, конечно… себе. И себе же придумывала ответы, причем многовариантные. Я терпеть не могу определенных ответов. Из-за этого не любила точных дисциплин. Очень, очень много врала, за что крепко получала. Больше меня только мой сын в детстве врал.

– Вам легко быть матерью? Согласны с мнением, что дети раскрывают в нас все глубоко скрытое? Вообще, ваши отношения с дочерью – есть ли так называемая поколенческая дистанция? Существует мнение, что нынешнему поколению повезло: первое свободное непионерское поколение. Оно умеет выбирать. И ничего не боится. И нет уже той пропасти, которая прежде существовала между поколениями отцов и детей. Теперь все слушают одну и ту же музыку, даже одеваются одинаково. Согласны?

– Ни по одному пункту.

Начнем?

Что там раскрывают и чего не раскрывают дети в нас, зависит от такого количества обстоятельств и условий, что даже и перечислить невозможно. Наверное, в дворянской усадьбе, когда семь нянек выхватывали новорожденного прямо из колен роженицы и в дальнейшем матери приносили, а затем приводили напомаженного златокудрого ангелочка, дабы она приложилась устами к лобику и с полчаса ласково поговорила с ним или погуляла по дорожкам усадьбы, – возможно, тогда у матери было достаточно времени прислушаться к себе и проследить – раскрывает или не раскрывает чего-то там глубоко в ней спрятанное этот ангелок… Мы же на детей пахали, пашем и, вероятно, будем пахать (если, конечно, вы опять не живете в усадьбе где-нибудь на Рублевском шоссе). Кроме того, никто еще не отменял такую данность, как характер человеческий, со всеми его особенностями. А профессия? Разве можно соотнести время общения матери и ребенка в том случае если мать – домохозяйка и если она – завлабораторией в области… не знаю чего, стратегически важного для государства, народа, человечества…

Поколенческие проблемы опять-таки… все это, знаете, от семьи зависит, от типа личности конкретного человека. И пионеры эти несчастные что вам дались – в каждой стране существуют такие детские организации, только называются по-другому… скауты какие-нибудь или бней-брит вот в Израиле… Я тоже пионеркой была, выросла приличным человеком, с родителями в отличных отношениях… В детстве и юности многим необходимо сбиваться в стаи, поколенческие отношения тут ни при чем. Побегут они на сбор металлолома, или тимуровский слет, или на дискотеку – не суть важно. И свобода зависит не от того, является ребенок членом какой-нибудь дурацкой организации или не является. Свобода или несвобода сидит в нашей душе и, подозреваю, является врожденным качеством личности.

Да, ну и музыка… Нет, знаете, мы с дочерью чрезвычайно друг друга любим и дружим, обожаем ездить куда-нибудь вдвоем, выбирать шмотки в бесконечных лавочках-примерочных… Но музыку любим все же разную и одеваемся сообразно с собственным вкусом каждая.

– Вы не раз упоминали о том, как подбираете вокруг себя все, «что плохо лежит». А детишек часто «обворовываете»?

– Регулярно. Это тема огромная, неисчерпаемая. Причем люди очень по-разному развиваются. Бывает, в детстве человек просто фонтанирует забавными умозаключениями, придуманными историями, первородными словечками…

Мы сейчас с друзьями путешествовали по Италии. У них девчоночка лет семи – третья, последыш. Страшно умная, разговаривает таким убедительным серьезным говорком, и в то же время внутренний моторчик ни на секунду не дает ей на месте усидеть. Скачет, скачет, руками-ногами фортели выкидывает, одновременно что-то говорит, задыхаясь. Такой перпетуум-мобиле…

– Угоша, – говорю я ей. – У тебя такие ножки красивые…

Она, продолжая скакать:

– Я, когда родилась, они были кривые-раскривые…

– И что ж вы с ними сделали?

– Ничего, – отвечает она, подпрыгивая с серьезным лицом. – Просто дали им расти…

– А почему на тебе, как я посмотрю, ни сережек, ни колечка нет?

– У меня ничего нет. Ничего на мне не держится! – И машет рукой: – Вот такая я дикая!

А вечером сидит в виноградной беседке среди спорящих взрослых. Темы – политика, тревожный мир, экологические катастрофы… глобальный кризис… Когда наступает коротенькая пауза, вдруг серьезно и внятно встревает:

– А я тоже люблю о серьезном думать. Вот как это у меня пальцы шевелятся?

Причем мир детства, конечно, не герметичен и, безусловно, отзывается зеркально миру взрослых. Но все же каждый ребенок выстраивает свои редуты, отгораживаясь от нашего кошмарного мира.

Мне приятель рассказывал, как несколько лет назад, в самое тяжелое время чуть не ежедневных взрывов на улицах Иерусалима, он позвонил домой проверить – пришла ли из школы его одиннадцатилетняя дочь. Работает он в Тель-Авиве, в часе езды от дома.

Звонит домой – там никого. Звонит на мобильный дочери – тот отключен. Он начинает нервничать. И в это время по радио передают, что в Иерусалиме взорвал себя на улице, в гуще толпы, очередной «борец за свободу Палестины». Обезумевший отец прыгает в машину и гонит по шоссе в Иерусалим. Как доехал, как не врезался в кого-то… не помнит!

Вбегает в подъезд, открывает дрожащей рукой дверь квартиры… В доме работает телевизор, транслируя столь знакомые каждому израильтянину кадры: «амбулансы» и полицейские машины с мигалками, бегущие с носилками санитары, перекошенные лица людей… В кресле сидит с книжкой его заплаканная дочь и отрешенно смотрит на мелькающие кадры.

– А-агния! – заикаясь от пережитого страха, выдавливает отец… – Что?.. Что?!

– Все очень плохо, папа… – горестно отвечает она. – Янки взяли Атланту.

Вы догадываетесь, какая книга лежит у нее на коленях? Правильно, «Унесенные ветром». Вот о ком она плачет, глядя в экран, демонстрирующий ей наши реальные ужасы.

Главное, интересно видеть, как преломляется в наших детях наше детство – его мифы, страшилки… идолы его. Все наши религии…

Режиссер Игорь Мушкатин рассказывал, как однажды весной к ним прибежала из садика пятилетняя внучка. По-хозяйски обежала квартиру, выскочила на балкон… Крикнула возмущенно:

– Деда! А почему флаг не висит?

– Флаг? С какой стати?

– Но ведь праздник сегодня, праздник! Нужно повесить наш израильский флаг!