Читать интересную книгу Путешественница - Диана Гэблдон

– Правда? И что же это?

Они переглянулись, широко улыбаясь друг другу.

– Подожди, мама, и сама увидишь, – сказала Бри с поразительным самодовольством.

– Видишь? – спросила она двадцать минут спустя, когда я склонилась над столом в кабинете пасторского дома.

На обшарпанной столешнице письменного стола покойного преподобного Уэйкфилда лежала связка пожелтевших, покрывшихся по краям бурыми пятнами бумаг. Они были бережно уложены в защитные пластиковые папки, но очевидно, что когда-то ими пользовались не слишком аккуратно: края были обтрепаны, один листок грубо разорван наполовину, и на всех имелись заметки и уточнения, нацарапанные на полях и вкрапленные в текст. Понятно, что это был черновой набросок – только чего?

– Это текст статьи, – пояснил Роджер, роясь в огромных томах, сваленных на диване. – Она была опубликована в журнале «Форрестер», выпущенном в Эдинбурге в тысяча семьсот шестьдесят пятом году печатником по имени Александр Малькольм.

Я судорожно вздохнула, английская блузка вдруг сделалась слишком тесной под мышками. Тысяча семьсот шестьдесят пятый год – это почти через двадцать лет после того, как я рассталась с Джейми.

Я уставилась на побуревшие от времени, испещренные каракулями бумаги. Судя по почерку, писавший был не слишком в ладах с пером и письмо давалось ему нелегко. Можно было подумать, что этот текст написал левша, которому почему-то пришлось взять перо в правую руку.

– Видите, это опубликованная версия. – Роджер принес открытый фолиант и положил его на стол передо мной. – Видите дату? Это тысяча семьсот шестьдесят пятый год, и текст почти точно совпадает с этим рукописным оригиналом, не включены лишь некоторые заметки на полях.

– Да, – сказала я. – А как насчет акта передачи?

– Вот он.

Брианна торопливо пошарила в верхнем ящике стола и извлекла изрядно помятую бумагу, также заключенную в защитный пластик. Правда, в данном случае с защитными мерами припозднились еще в большей степени, чем в отношении текста статьи: бумага была заляпана дождевыми каплями, испачкана и порвана, многие из слов расплылись так, что уже не поддавались прочтению. Но три подписи внизу оставались разборчивыми.

Собственноручно подписал Джеймс Александр Малькольм Маккензи Фрэзер. В данном случае слова были выведены так старательно и аккуратно, что лишь по особенностям начертания пары букв можно было догадаться, что подпись выведена той же рукой, что набросала текст статьи. Еще две строчки занимали подписи двух свидетелей. Тонкими, изящными завитушками было выведено «Муррей Фицгиббонс Фрэзер», а ниже моей собственной рукой – «Клэр Бошан Фрэзер».

Неожиданно у меня подкосились ноги, и я села, положив руку на документ, словно была не в состоянии поверить в его реальность.

– Ну разве это не то, что надо? – произнес Роджер спокойным тоном, которому противоречила легкая дрожь пальцев, ставшая заметной, когда он положил рядом с актом стопку бумаг. – Вы сами подписали документ. Неопровержимое доказательство – если оно было нам нужно, – добавил он, бросив быстрый взгляд на Бри.

Она покачала головой, спрятав лицо за завесой волос. Ни Роджер, ни Бри не нуждались в этом доказательстве. Исчезновения Джейлис Дункан в каменном круге пять месяцев назад оказалось более чем достаточно, чтобы подтвердить правдивость моей истории.

И все же найденный документ, написанный черным по белому, произвел на нас потрясающее впечатление. Я снова сравнила подпись под передаточным актом и рукописный текст статьи.

– Это та же рука, мама? – Бри озабоченно склонилась над страницами, ее волосы мягко скользнули по моей руке. – Статья не подписана, точнее, подписана псевдонимом. – Она улыбнулась. – Автор подписался «Q. E. D.»[7]. Нам показалось, что рука та же самая, но мы ведь не графологи, а отдавать бумаги на экспертизу не хотели, пока на них не посмотришь ты.

– Я думаю, это так. – У меня перехватило дыхание, но это ощущение сочеталось с неописуемым восторгом. – Да, я почти уверена. Этот Q. E. D. – не кто иной, как Джейми!

У меня возник нелепый порыв вырвать страницы рукописи из пластиковой оболочки и зажать их в руках, почувствовать на ощупь чернила и бумагу, которых касалась его рука и которые служили неопровержимым доказательством того, что он выжил.

– Есть еще доказательство. Скрытое. – В голосе Роджера слышалась гордость. – Видите? Это статья против указа об акцизах от тысяча семьсот шестьдесят четвертого года, выступающая за отмену ограничений на ввоз крепких напитков из горной Шотландии в Англию. Вот это. – Его указующий перст неожиданно остановился на фразе «ибо, как известно с незапамятных времен, свобода и виски неразлучны». – Видите, как он вставил в текст эту шотландскую поговорку. Я и не знал, что она существовала уже в то время.

– Он узнал ее от меня, – тихо пояснила я. – Процитировала, когда он разбирался с портвейном принца Карла.

– Надо же! – возбужденно воскликнул Роджер.

– Но ведь это цитата из Бернса, – нахмурилась я. – Выходит, автор статьи мог подцепить эту фразу и не от меня. Разве Бернс не жил в то время?

– Жил, конечно, – самодовольно заявила Бри, опередив Роджера. – Но в тысяча семьсот шестьдесят пятом году Роберту Бернсу было шесть лет.

– А Джейми сорок четыре.

Неожиданно все происходящее обрело реальность. Он жив – был жив, поправилась я, стараясь держать свои эмоции под контролем. Мои дрожащие пальцы вновь легли на манускрипт.

– А если… А если время идет параллельно, как мы считаем…

Роджер посмотрел на меня, потом на Брианну. Она совсем побледнела, но губы не дрожали, взгляд оставался твердым, и моей руки она коснулась теплыми пальцами.

– Тогда ты сможешь вернуться туда, мама, – тихо сказала она. – Ты сможешь найти его.

Пластиковые плечики дребезжали на стальной трубке магазинной вешалки для платьев, когда я медленно перебирала их.

– Я могу вам помочь?

Продавщица вперилась в меня взглядом, как услужливый пекинес: ее голубые глаза были едва видны из-под падавшей чуть ли не на нос челки.

– Есть у вас еще платья такого старомодного типа?

Я указала на вешалку передо мной, плотно увешанную образцами одежды в стиле ретро: платьями с кружевными корсажами и длинными полосатыми и клетчатыми юбками из льна, хлопка или вельвета.

Губы продавщицы были намазаны так густо, что, когда она улыбнулась, я испугалась, не начнет ли помада отваливаться кусками, но этого, к счастью, не произошло.

– О да, – зачастила она. – Сегодня мы как раз получили новую партию от Джессики Гуттенберг. Правда, они восхитительны, эти наряды под старину?

Она с восхищением провела пальцем по рукаву коричневого бархата, развернулась в легких балетках и указала в центр магазина.

– Вон там, видите? Там, где объявление.

Рекламное объявление над длинной вешалкой гласило:

«ОБРЕТИТЕ ШАРМ ВОСЕМНАДЦАТОГО СТОЛЕТИЯ». А чуть ниже, под большими белыми буквами рекламного призыва, красовалась изысканная подпись «Джессика Гуттенберг».

Размышляя о том, насколько невероятно, чтобы кого-то звали Джессика Гуттенберг, я принялась перебирать висящие на плечиках наряды, поражаясь ошеломляющему количеству удивительных платьев из великолепного бархата с атласными вставками и большим количеством кружев.

– На вешалке впечатление не то, нужно примерить. Они прекрасно смотрятся на фигуре.

Пекинес вернулся: носик продавщицы подрагивал в надежде на продажу.

– Может быть, – сказала я, – но такие наряды не очень практичны. Может запачкаться, как только выйдешь из магазина.

Я не без сожаления вернула на место белое платье и направилась к следующему ряду своего размера.

– О, мне как раз нравятся красные!

Девушка в восторге остановилась у платья из блестящей темно-красной материи.

– Мне тоже, – пробормотала я, – но не хочется выглядеть слишком вызывающе. Не годится, чтобы тебя принимали за проститутку, верно?

Пекинес взглянула на меня из-под своей челки с недоумением, но потом решила, что я шучу, и одобрительно захихикала.

– Ну уж что вам подойдет, так вот это, – решительно заявила она, указывая на очередной образец. – Просто идеально. И цвет ваш, точно говорю.

И впрямь, платье было почти идеальным. Длиной до пола, с рукавами три четверти, с кружевной оторочкой. Глубокого рыжевато-золотистого цвета с проблесками коричневого, янтарного и шерри на тяжелом шелке.

Я осторожно сняла и подняла его, чтобы рассмотреть. Немного вычурно, но, может быть, сойдет? Фасон казался достаточно приличным, работа тоже – никаких торчащих ниток или кривых швов. Машинного изготовления кружева на лифе слегка топорщились, но это легко исправить.

– Хотите его примерить? Примерочные вон там.

Пекинес подпрыгивала возле моего локтя, явно воодушевленная проявленным мной интересом. Бросив быстрый взгляд на ценник, я поняла почему: должно быть, девица работала за процент с продаж. При виде суммы, которой хватило бы на месячную оплату съемной квартиры в Лондоне, я глубоко вздохнула, но потом пожала плечами. В конце концов, для чего мне нужны деньги?