Читать интересную книгу Моммзен Т. История Рима. - Теодор Моммзен

Первое вмешательство армии в гражданские раздоры выявило с полнейшей очевидностью, что политическая борьба дошла до той стадии, на которой она может быть разрешена только прямой силой и что сила дубины — ничто перед силой меча. Консервативная партия первая взялась за меч, и по отношению к ней исполнились в свое время пророческие слова евангелия об обнажившем меч. Но в настоящий момент она праздновала полную победу и могла использовать ее по своему усмотрению. Разумеется, законы Сульпиция были отменены. Сам Сульпиций и виднейшие приверженцы его искали спасения в бегстве. Этих беглецов в количестве 12 человек сенат объявил врагами отечества, подлежащими задержанию и смертной казни.

Публий Сульпиций был схвачен в Лауренте и убит, голова его была доставлена Сулле и по приказу консула выставлена на форуме, на той самой ораторской трибуне, где лишь несколько дней тому назад Сульпиций стоял в полном расцвете сил, молодости и ораторского таланта. За остальными была послана погоня, даже престарелого Гая Мария преследовали по пятам убийцы.

Хотя память о подвигах Мария омрачалась длинной цепью совершенных им низостей, все же теперь, когда жизни спасителя отечества угрожала опасность, в нем снова видели победителя при Верцеллах. Вся Италия, затаив дыхание, следила за эпизодами его удивительного бегства. В Остии он сел на корабль и отплыл в Африку. Но противные ветры и недостаток съестных припасов заставили его высадиться у Цирцейского мыса и скитаться наудачу, не смея довериться ничьему гостеприимству и нередко страдая от голода. Пешком в сопровождении лишь нескольких друзей престарелый Марий пришел в окрестности римской колонии Минтурн у устья Гарильяно. Вдали показались преследовавшие его всадники. С большим трудом Марий добрался до морского берега и спасся на находившемся там торговом судне. Но трусливые корабельщики причалили к берегу, и пока Марий спал на берегу, уплыли в море. Преследователи настигли Мария близ Минтурн в прибрежном болоте; он по пояс увяз в тине и спрятал голову в тростнике. Марий был доставлен минтурнским городским властям и посажен в тюрьму. Городской палач, кимврский раб, получил приказание умертвить пленника. Но германец испугался грозного взгляда того, кто некогда победил его народ: секира выпала из его рук, когда Марий прикрикнул на него своим громовым голосом, посмеет ли он убить Гая Мария. Узнав об этом, минтурнские власти устыдились, что раб, которого Марий лишил свободы, больше почитает спасителя Рима, чем сограждане, которых он спас от рабства. Мария освободили из тюрьмы, дали ему корабль и денег и отправили в Энарию (Исхию). Изгнанники, за исключением Сульпиция, собрались мало-помалу в этих водах. Они пытались высадиться у мыса Эрикса и там, где раньше стоял Карфаген, но римские должностные лица не допустили их высадки ни в Сицилии, ни в Африке. Тогда они отправились в Нумидию и на ее пустынных песчаных берегах нашли приют на зиму. Царь Гиемпсал II, у которого они рассчитывали найти поддержку, некоторое время делал вид, что готов войти с ними в соглашение. Но, внушив изгнанникам доверие к себе, он пытался захватить их в плен. С величайшим трудом беглецам удалось ускользнуть от его наездников и найти временное убежище на небольшом острове Керкине (Керкена) у берегов Туниса. Мы не знаем, благодарил ли Сулла свою счастливую звезду за то, что ему не суждено было стать убийцей победителя кимвров. Во всяком случае, минтурнские власти, по-видимому, не были подвергнуты наказанию.

Для устранения существующей неурядицы и предотвращения переворотов в будущем Сулла провел ряд законодательных мероприятий. Для облегчения положения должников, кажется, не было сделано ничего, кроме более строгого применения правил о максимальном размере процентов 70 . Кроме того, было постановлено организовать ряд колоний. Состав сената, очень уменьшившийся в результате сражений и судебных преследований во время союзнической войны, был пополнен тремястами новых сенаторов, подобранных, конечно, в интересах оптиматов. Наконец, были введены существенные изменения, касающиеся порядка выборов и законодательной инициативы. Старые Сервиевы правила о порядке голосования в центуриатных комициях обеспечивали почти половину всех голосов за гражданами первого цензового класса, владевшими имуществом от 100 000 сестерций и выше. Постановления 513 г. [241 г.] несколько уменьшили это исключительное преобладание первого цензового разряда. Теперь эти постановления были отменены и восстановлен старый Сервиев порядок голосования. Фактически это устанавливало ценз для выборов в консулы, преторы и цензоры: люди незажиточные по существу были лишены активного избирательного права. Законодательная инициатива трибунов была ограничена: все их предложения должны были сначала представляться сенату и лишь после его одобрения поступали на решение народа.

Все эти меры были вызваны революционной попыткой Сульпиция и проведены консулом Суллой, который играл здесь роль застрельщика конституционной партии. Они весьма замечательны. Сулла осмелился, без согласия народа или присяжных, приговорить собственной властью к смертной казни 12 виднейших граждан, в том числе нескольких должностных лиц и знаменитейшего полководца своего времени; он делал это открыто. Это было ярким нарушением старого права апелляции, священного даже в глазах таких крайних консерваторов, как, например, Квинт Сцевола. Сулла осмелился также отменить порядок выборов, существовавший в течение 150 лет, и восстановить давно забытый и дискредитированный принцип цензовых выборов. Он осмелился фактически отнять законодательные функции у двух органов, которым они издавна принадлежали, — у должностных лиц и у комиций, — и передать их органу, за которым в этой области всегда признавалось формально только совещательное право (I, 299). Можно сказать, ни один демократ не отправлял правосудия в такой тиранической форме и не расшатывал так дерзко основ существующей конституции, как этот консервативный реформатор. Но если иметь в виду не формальную сторону, а существо дела, то придется сделать совершенно другие выводы. Революции нигде, и особенно в Риме, не проходили без известного количества жертв. Вина этих жертв заключалась в том, что они потерпели поражение; они платились за свое поражение, как за преступление, причем соблюдалась некоторая видимость правосудия. Если вспомнить судебные преследования, к которым прибегала победившая партия после падения Гракхов и Сатурнина (см. II, III и VI главы), то, пожалуй, придется воздать хвалу победителю на Эсквилинской площади за откровенность и сравнительную умеренность его действий. Он открыто признал войной то, что было войной, и поставил побежденных врагов вне закона; далее, он старался по возможности ограничить число жертв и по крайней мере не разрешал вымещать ярость на мелком люде. Такая же умеренность обнаруживается и в его государственных реформах. Самая важная и на первый взгляд самая коренная из них, изменение порядка законодательства, в сущности лишь согласовала букву закона с его духом. Римский порядок законодательства открывал каждому консулу, претору или трибуну возможность предлагать народу любые мероприятия и без прений ставить их на голосование. Такой порядок был с самого начала неразумным и становился все неразумнее по мере утраты комициями всякого значения. Его терпели только потому, что сенат фактически присвоил себе право предварительного обсуждения и с помощью политических или религиозных интерцессий систематически срывал все предложения, которые вносились на голосование помимо него (I, 299). Но революция уничтожила эту плотину. Тогда нелепость системы дошла до крайнего предела. Каждый сорванец имел возможность совершить государственный переворот с соблюдением легальной формы. Что же было более естественным при таких обстоятельствах, более необходимым, консервативным в подлинном смысле, как не признать формально и категорически за сенатом ту законодательную власть, которой он до сих пор пользовался лишь окольным путем? То же можно сказать и о восстановлении избирательного ценза. Старый государственный строй основан был на принципе ценза. Реформа 513 г. [241 г.] лишь ограничила привилегии имущих. Но с тех пор (с 513 г.) произошел громадный финансовый сдвиг, который мог оправдать повышение избирательного ценза. Следовательно, и новая тимократия изменила букву закона лишь для того, чтобы остаться верной духу закона; вместе с тем она пыталась в возможно мягкой форме бороться против позорной купли голосов и против всего, что связано с этим. Наконец, постановления в пользу должников и возобновление колонизационных планов красноречиво свидетельствуют, что, хотя Сулла и не одобрял крайних предложений Сульпиция, он тоже, подобно Друзу и вообще всем более дальновидным аристократам, склонялся в пользу реформ, касающихся материальных отношений как таковых. Не следует также забывать, что Сулла предложил эту меру после победы и безусловно по своей доброй воле. Если учесть еще, что Сулла не тронул главных основ гракховского устройства и оставил в неприкосновенности суды всадников и раздачу хлеба, то придется согласиться с мнением, что законы, установленные Суллой, в 666 г. [88 г.] в общем сохраняли тот порядок, который существовал после падения Гая Гракха. Сулла лишь отменил, согласно требованиям времени, устарелые пережитки, непосредственно угрожавшие существующему строю, и по мере сил старался лечить социальные недуги, поскольку и то и другое можно было сделать, не затрагивая лежащих глубже причин этих зол. Законы Суллы характеризуются полным пренебрежением к конституционному формализму и чутким пониманием внутреннего содержания существующих порядков. В них обнаруживаются ясный ум и достойные сочувствия намерения, но, с другой стороны, также некоторое легкомыслие и поверхностность. Так например, разве можно было серьезно ожидать, что установление максимального размера процентов облегчит запутанные кредитные отношения и что право предварительного обсуждения законов сенатом окажется более действительным средством против демагогии, чем право интерцессии и религия?