Еще бы не доказано! Разве не я сама сообщила ему об этом родстве? С какой пользой мы с аббатом провели целый час, обсуждая документ, составленный епископом Леонским! Теперь я слушала (все с тем же изумленным выражением — а большего от меня и не требовалось), как достойный аббат взялся с большой торжественностью объяснять все подробности сказанного: выходило, что я состою в каком-то дальнем родстве с Анри Плантагенетом через герцога Вильгельма Нормандского и его наложницу Герлеву[68]. Сюжер отлично выучил документ, голос его звучал четко и убедительно.
Едва прислушиваясь к изложению запутанных родословных линий, я позволила себе бросить мимолетный взгляд на Жоффруа. Казалось, все рассказанное его ничуть не тревожит. На мгновение наши глаза встретились, потом он улыбнулся Людовику.
— Я не стану спорить. Но в прошлом на такого рода браки испрашивали дозволение папы и получали таковое. Подумайте об этом, Ваше величество. — Он положил свои красивые руки на скатерть. — Вы отправляетесь в крестовый поход. Путь долог, опасности велики, а жизнь мало чего стоит. Если вы не вернетесь из похода, дочь ваша в силу салического закона не сможет взойти на трон. Если же она будет помолвлена с моим сыном, то можно этот закон обойти. Анри и юная принцесса стали бы вместе править Францией и Анжу. А со временем, по воле Божией, и Англией тоже.
При упоминании таких обширных владений глаза Людовика снова заблестели:
— Франция и Англия под одним скипетром. Еще и Аквитания, разумеется.
— Нет, государь, — прозвучал голос аббата Сюжера, на которого всегда можно было положиться. Он отвлек Людовика от жадного мысленного созерцания возможных приобретений. — Не следует выходцу из Анжуйского дома носить корону Франции. Вы должны родить наследника мужского пола. Как наши бароны воспримут подобный способ обходить салический закон? Мы окажемся под угрозой мятежа, а вас в стране не будет… Священное Писание учит, что такой брак недопустим. Мне нет нужды напоминать вам об этом, правда?
На мгновение лицо Людовика потемнело: он гневался на менторский тон своего советника. Наступила пора и мне осторожно вмешаться в это дело. Я потянула супруга за рукав.
— Господин мой. Если вы не уверены, как тут следует поступить… — Я позволила себе легкую усмешку, искоса взглянув на Жоффруа. Он-то думает, что я сейчас толкну короля в объятия анжуйцев. Полагает, что я склоню чашу весов в пользу усиления и возвышения Анжу. Бог свидетель, этого я делать не стану! — Я хочу лишь добра для нашей дочери. Но вы же понимаете, что этому браку не бывать. Разве вы не догадываетесь, кто громче всех поднимет голос против такого союза? Не кто иной, как аббат Бернар. Он ни за что не потерпит кровосмешения. Он заклеймит этот брак, заклеймит и вас, если вы допустите, чтобы подобный брак свершился.
В душе Людовика заметно боролись гнев и нерешительность, и ни одно из этих чувств не брало верх.
— Неужто король Франции склоняется перед диктатом аббата Клерво? — уколол короля Жоффруа.
— Вы ведь понимаете, — я крепче сжала пальцы на грубой шерсти одеяния Людовика, — что нельзя снова попадаться в эту ловушку кровосмешения, господин мой. Вы же помните, чем это закончилось в прошлый раз.
Витри-ле-Брюле. Отлучение. Сейчас я была полностью уверена в силе своих доводов. А что Людовик? Для него это стало последней каплей.
— Конечно. Витри. Я принял решение, господин мой граф. Я не даю вам своего согласия.
Слава Богу! Я своего добилась. Все висело на ниточке, но я своего добилась.
Надо отдать должное анжуйцу — он хорошо скрыл свое разочарование. Ноздри у него раздувались, губы сжались в тонкую полоску, но голос, когда он заговорил, звучал спокойно:
— Я сожалею о вашем решении, господин мой.
Я, впрочем, не собиралась торжествовать. Надо еще вырвать из его руки занесенный нож. Я рискну всем и поставлю на нежелание анжуйца выдавать и себя, и меня. Приму его вызов и докажу, что выдержкой могу поспорить с ним. Он что, и вправду считает меня дурочкой, которую легко обмануть и заставить поверить, что под угрозой ее репутация?
— Господин мой граф Анжуйский, — бесстрастно сообщила я Людовику, — выразил нежелание соединить свои силы с нашими в крестовом походе. Быть может, вы добавите к моим уговорам свой голос и сумеете его переубедить?
Людовик рад был уйти с зыбкой почвы предыдущего разговора, а после моих слов на его лице (весьма кстати) изобразилось изумление, смешанное с ужасом.
— Не желает сражаться за дело Христово? — Как удручающе предсказуем король. Как легко им манипулировать. — Каждый христианский государь должен откликнуться на призыв выступить в крестовый поход.
Жоффруа с деревянным лицом склонил голову.
— Я этого делать не имею права. Я должен отстаивать свои интересы в Анжу и Нормандии. Если же я уведу войско в Палестину, то не смогу гарантировать мира в собственных владениях, а это никому не принесет пользы. К тому же у меня и в Пуату есть долг…
— А я полагала, господин мой, что семейные узы склонят вас к походу, — перебила его я.
— Это о чем? — Людовик нахмурил брови.
— Сводный брат графа Анжуйского, высокородный Балдуин… — Ах, как это кстати! Если уж пошла двойная игра, то Жоффруа найдет во мне более чем достойного соперника. — Высокородный Балдуин занимает трон короля Иерусалимского. А, следовательно, он попадет прямо под удар нечестивых, если мы их не остановим. — Широко раскрыв глаза, я посмотрела на графа. — Мы с Людовиком спешим на помощь брату моего отца Раймундуде Пуатье, который правит в Антиохии. Разве вы не хотите сделать то же самое ради своего брата? Неужто вы не желаете во имя Божие сражаться и тем охранить своего брата от грозящей ему смерти?
Граф с силой сжал свой кубок, потом отпустил.
— Боюсь, этого я не могу.
— Думаю, вам следует пересмотреть свое решение, — проговорил Людовик, теперь вдвойне пораженный поведением графа.
— Не могу.
Он едва-едва удерживался от откровенной грубости.
— Если граф Жоффруа так беспокоится о своих обязанностях сенешаля Пуату… — Я великолепно изобразила глубокую озабоченность, глаза мои сияли ясным светом. Паузу я выдержала подольше, переводя взгляд с Людовика на анжуйца и назад. — Мы могли бы назначить сенешалем в Пуату кого-нибудь другого, если граф отправится исполнять свой христианский долг в Святой Земле. Прошу вас, подумайте еще раз об этом, благородный граф Анжуйский. Нам было бы очень приятно видеть вас рядом. Чего стоит земная власть — всего-то должность сенешаля Пуату — по сравнению с Божьим благословением и обещанием вечной награды на небесах? А в Пуату найдутся другие доверенные люди, если вы откликнетесь на призыв Господа нашего.