Мне было приятно увидеть, как в глазах Жоффруа промелькнула тень вспыхнувшего раздражения, хотя на лице он сохранял бесстрастное выражение.
— Я усматриваю в таком браке выгоды, — медленно проговорил Людовик, и в его глазах подозрительность сменилась алчностью. — Мария взойдет на трон Англии…
— Мне думается, это решение слишком серьезное, чтобы принимать его без должного всестороннего размышления. — Аббат Сюжер в первый раз вмешался в нашу беседу, причем как мой союзник, даже если сам он этого не сознавал. Я чуть не расхохоталась и заставила себя потупить очи, устремив взгляд на скромно сложенные руки. — Полагаю, это тот случай, когда утро вечера мудренее.
Людовик смотрел задумчиво и нерешительно.
— Прекрасный совет, — промурлыкала я.
— Да! Я стану молиться, чтобы Бог наставил меня. — Король бесхитростно улыбнулся своему сенешалю. — Приходите утром, позавтракаем вместе, господин мой граф. И я дам вам свой ответ.
Значит, он желает получить с меня выкуп, вот как? Никому это не удастся, а графу Анжуйскому уж точно. Если же ему мерещится, что он сумеет проложить дорожку в мою опочивальню, дабы возобновить свои уговоры — значит, он сильно меня недооценивает. Ради этого ли он соблазнил меня тогда? Мысль вертелась у меня в голове неотступно. Он покорил меня своими губами и руками — только для того, чтобы я укрепила его надежды на возвышение Анжуйского дома?
Гнев мой был так силен, что я запустила серебряным кубком в стену своей опочивальни. И меня не утешило то, что на благородном металле остались неизбежные вмятины.
Понятия не имею, где провел ночь Жоффруа. Если он и пытался со мной повидаться, то в покоях меня не нашел: я всю ночь вместе с Людовиком молилась в соборе Нотр-Дам. Да, именно так я поступила. Как медленно текли минуты. Как холодно было в этом соборе. Я зевала, переступала с ноги на ногу и изо всех сил старалась не уснуть, но дело того стоило. Вместе с Людовиком мы молили Господа Бога вразумить нас в вопросе выбора мужа для нашей дочери. Людовик удивился тому, что я пошла с ним, тепло благодарил меня и вновь убедился в моей верности.
Да, я молилась, но не о том, что понравилось бы Людовику. Те ночные часы я провела, старательно рассчитывая свои действия, а отчасти — укоряя себя за случившийся осенью бурный роман, за то, что позволила страсти одолеть доводы здравого смысла. Я не должна была так заблуждаться в отношении намерений этого анжуйца. Негоже королеве отдавать себя во власть подданного.
Вернувшись на заре в свою опочивальню, я тщательно оделась и послала Агнессу с поручением.
— Передай господину моему аббату, что я прошу его уделить мне минуту его драгоценного времени. И еще скажи: вероятно, разумно, чтобы Его величество ничего об этом не знал — пока.
Наша с аббатом Сюжером беседа, в ходе которой некий документ перешел из рук в руки, оказалась исключительно полезной. Аббат Сюжер, который согласился на встречу весьма неохотно, теперь просто загорелся. Неожиданный союзник, однако в крайних обстоятельствах я приняла бы и помощь тернового венца, шипы которого вонзаются в плоть.
Не стану скрывать, что затеянный заговор наполнял меня чувством гордости. Объявляя войну графу Анжуйскому, я намерена была сражаться до победного конца. Жаль, что это лишит Анри надежд жениться на Марии. Он был бы ей превосходным супругом.
Мы вместе позавтракали. Без посторонних. Надо ли говорить, что я надела изумруды? Не тот единственный, подаренный Жоффруа, а тяжелую золотую цепь, на которой сверкали губительным великолепием штук двенадцать камней, если не больше.
Жоффруа их заметил. Я видела, как под покровом безукоризненных манер в нем растет внутреннее напряжение, и с самого начала он не оставил у меня ни малейших сомнений относительно своих намерений.
— Ваше величество, вы куда прекраснее, чем в тех песнях, которые слагают о вас трубадуры. — А потом вонзил в меня ядовитые змеиные зубы: — Вы просто блистаете на здешнем темном фоне и ослепляете куда сильнее, нежели в теплом золоте Пуату, где вы мне так запомнились.
Каким он казался безобидным, свернувшийся кольцами, как змея, и угрожающий поглотить меня без остатка.
— Изумруды очень к лицу Вашему величеству.
— Еще бы! И посмотрите сколько! Я получила их в подарок от своего супруга по случаю рождения Марии.
Я улыбнулась анжуйскому змею, а потом и Людовику.
— Элеонора дороже всех сокровищ моего королевства.
Довольный Людовик прикоснулся к моей руке. Мне не составило труда доставить ему удовольствие.
— Самое драгоценное в благородной даме — ее репутация. — Жоффруа откинулся на спинку кресла, уверенный в своей конечной победе. — Что же о браке, Ваше величество? Обдували вы этот вопрос?
— Обдумал. Всю ночь я только об этом и молился. И Элеонора рядом со мной. — Я ощутила насмешливый взгляд Жоффруа, брошенный в мою сторону. — Я склонен дать вам свое согласие.
— Прекрасное решение. — Жоффруа едва не потирал руки от удовольствия. — Подпишем ли мы соглашение — до той поры, когда малышка подрастет?
— Нет, господин мой, — раздался сладчайший голос. — Такой брак не будет действительным.
Жоффруа застыл. Людовик вздрогнул от неожиданности, во взгляде Анри сквозило любопытство. Я притворялась, что ничего не понимаю.
— Не надлежит нашей принцессе сочетаться браком с юношей из Анжуйского дома. — Аббат Сюжер говорил все так же тихо и ровно, но теперь в его голосе слышалась власть, исходящая от самого Бога. — Я не смогу благословить такой брак, Ваше величество. Наша церковь откажет ему в благословении.
— Что-нибудь не так?
Удивление быстро сменилось у Людовика раздражением.
— Да, не так. И после того, что уже было, вам следует сознавать это, государь.
— Говорите же, почтеннейший.
— Видите ли, Ее величество, — аббат Сюжер поклонился мне, — и благородный господин Анри… Они состоят в родстве. Третьей степени. У них был общий предок. Это слишком близкое родство, чтобы молодые люди могли сочетаться браком.
Людовик с такой силой ухватился за край стола, будто его пронзила стрела, а горло сжала судорога.
— Я уже по уши сыт этими делами о кровосмесительстве!
— Совершенно верно, государь! — Сюжер не сводил с него сурового взгляда. — Неразумно было бы вам идти против воли святой матери нашей церкви — еще раз.
А это чем-то подтверждается? — спросила я, убедительно разыгрывая безмерное удивление.
— Подтверждается, государыня. Доказано вне всяких сомнений, знаменитым богословом.
Еще бы не доказано! Разве не я сама сообщила ему об этом родстве? С какой пользой мы с аббатом провели целый час, обсуждая документ, составленный епископом Леонским! Теперь я слушала (все с тем же изумленным выражением — а большего от меня и не требовалось), как достойный аббат взялся с большой торжественностью объяснять все подробности сказанного: выходило, что я состою в каком-то дальнем родстве с Анри Плантагенетом через герцога Вильгельма Нормандского и его наложницу Герлеву[68]. Сюжер отлично выучил документ, голос его звучал четко и убедительно.