Читать интересную книгу Время гарпий - Ирина Дедюхова

— Сколько раз тебе говорил, — что надо терпеть, днем перья не чистить, отводить глаза! — проворчал ее собеседник. — Меня тоже заинтересовали эти сказочки. Говоришь, все прописано примерно на 7–8 месяцев вперед? Надо сделать все, чтобы после этого Каллиопа ни строчки не написала! То, что она в блоге пишет — это ерунда. Главное, чтобы она не начала писать романа, чтобы к ней не пошло этого потока литературы, которым она может менять ход событий.

— Того, что ею в папке написано, пережить бы, — еще мрачнее произнесла женщина, по-птичьи присматриваясь к посетителям, и в такт резким движениям ее головы в ушах качались грушевидные рубиновые серьги.

— Этого уже никак не исправить, — подтвердил ее худшие опасения красавец. — Но окончание ее записок как раз выпадает на темное время года, на самое темное время за всю эпоху Рыб в канун наступления эры Водолея. И надо успеть до Нового года покончить с ней и с Мельпоменой. Каллиопа уже имеет судимость за экстремизм, пусть на 20 тысяч рублей, а впереди ее ждут суды по представлениям прокуратуры. Как я понимаю, в твоем любимом жанре, Келайно! Думаю, тебе понравится лишить куска хлебы саму Каллиопу. Хотя твое имя переводится как «мрачная», понятия не имею, чего ты грустишь?

— У меня какое-то неприятное чувство, — призналась Келайно, глядя на него глазами, полными слез. — Будто спокойной жизни приходит конец… И пока мы с тобой говорим здесь, пока я пытаюсь этими глупыми палочками есть эти рыбные рулеты, скрывая, чем питаюсь на самом деле, она уже пишет страницы, где именно мне уготован самый страшный конец.

— Ну, брось! Когда ты боялась смерти? Смерть — наш дом, наша обитель, — улыбнулся красавец. — Что она может о тебе написать, зная, что ты — бессмертна? Пусть напишет о себе, подумает, как будет сама в нашем гнездилище искать себе пропитание.

— Вон он! — кивнула в сторону улицы Келайно, где за окном шел Лев Иванович, сосредоточенно глядя себе под ноги. — Я сделала тебе копию папки, которую они читали. Не в этом дело! Он так был потрясен, хотя всегда имел дело со сверхъестественным. Видишь, сейчас едва ноги волочит! Еще пытался содрать с меня эту личину. Он вовсе не так прост. Непонятно, почему он меня не выдал.

— Какие проблемы? — усмехнулся ее спутник. — Зачем ты помешала получить ему укус оборотня? При каждом оборачивании, каждое новолуние эти господа безвозвратно утрачивают кусок души. С этого, после всех его экспериментов с гипнозом на расстоянии, было бы довольно пяти-шести новолуний. Он бы после них тоже заявил, что русского языка не помнит. Но, скорее всего, укус бы вообще его прикончил.

— Мне показалось, что старик нам еще может пригодиться, — по-прежнему мрачно заметила Келайно. — Хотя и он вызывает у меня опасения. Мне неплохо жилось все эти годы с оборотнями, хотя их раненые души не приносят насыщения, но они раскрывают необычайные возможности. Полиция, прокуратура, следственные органы, спецслужбы и суды… еще недавно это было так романтично!

— И не говори, — поддакнул ее спутник. — Будто где-то Каллиопа написала, что все вокруг должны презирать тех, кто в самое сложно время не защищал права тех, кто стремился жить честно, а попирал их.

— Очень похоже на нее, — подтвердила Келайно. — А сейчас стремительно исчезает разлитый вокруг страх! И эти преследования самой коронованной музы лишь заставили ее постоянно петь о том, какой чудесный вокруг нее народ, внушая людям надежду. Вместо того, чтобы навсегда разочароваться в людях, она вдруг выступила против уже победившего утверждения, что народ — толпа спившихся деградировавших уродов. А раньше мрак этого стереотипа помогал моим подопечным ни во что не ставить души «простых людей», не удостоившихся чести стать служителем закона. С ним я столько лет без труда выхватывала лишенные надежд, гибнувшие на глазах души людей, понимавших, что никакой надежды больше нет. Это непередаваемое чувство, когда видишь, как человек вдруг сам что-то неуловимое делает с собственной душой, считая, будто делает все для того, чтобы жить «долго и счастливо», жертвует другими, а не самим собой. Из одного ложного утверждения, будто каждый окружен «плебеями» и «дебилами», душа бесполезной тряпкой сползала с тела… И вначале я с упоением вкушала его растерянность и отчаяние от внезапного понимания бесповоротности своего поступка. От сознания, что он делает это сам, — внутри пробуждалось ликование, восторг, мне хотелось расправить крылья и… петь!

— Я не ошибся в тебе! — с обаятельной улыбкой отметил ее явное оживление мужчина. — Мне нравится видеть в тебе томную мрачность нерассуждающей жестокости. Невыносимо видеть почти человеческую мрачность растерянности. Ты всегда была менее порывистой и страстной, чем твои сестры, напоминая медленно спускавшийся тяжелый туман… Ты больше всех похожа на гарпию. И не надо это скрывать! Это наше время, наше царство!

— А я очень боюсь, что этому придет конец, — порывистым движением прервала его Келайно. — Вижу, как вдруг начинают многие вокруг начинают цепко держаться за собственную душу, как за последнюю настоящую ценность. Несмотря на все эти попытки заткнуть рот, они начинают бояться «что скажут люди»! Они перестают плевать на них, даже кампания по «борьбе с экстремизмом» захлебнулась на ее деле. Будто все вокруг каким-то образом реагируют на все, что пишет эта Каллиопа. И очень многие подмечают это дежавю, когда им кажется, будто та или иная ситуация уже встречалась им в книге, которую они читали, но забыли, как она называется.

— Надо будет все же хорошенько подготовиться к темному времени, такое бывает раз в пять тысяч лет, — перевел разговор в более рациональное русло ее собеседник. — Так что ты хочешь от этого старика?

— Он сильный энергет, — заметила Келайно. — Пусть он соберет всех, кого можно, и попытаются покончить с ней своим гипнозом или хоть черной магией! Ведь как-то они могли раньше сеять апатию и равнодушие, лишать человека воли… Она — человек! Пусть люди с ней и расправляются, раз у Аэлло ничего не получилось. У них ведь получилось осудить ее на 20 тысяч рублей, получится выгнать с работы. Иногда они действуют лучше гарпий.

— О! Семьдесят лет воинствующего атеизма посеяли такое неверие в наличие души, в собственную одухотворенность… что позволяло долгие годы таким людям, как этот Лев Иванович, действовать незаметно и весьма эффективно, — почти одобрительно констатировал красавец. — Да, ты права, надо будет натравить на нее старую гвардию.

— Это главное! И заставить все службы действовать синхронно, — озабоченно сказала женщина. — У меня очень плохие предчувствия. Достаточно ей догадаться, кто действует против нее, этот Лев Иванович придет ко мне со своими дурацкими «практиками» и я не выдержу!

— Нет, он будет изо всех сил мешать тому, что уже неотвратимо, — рассмеялся ее собеседник. — Ты даже не представляешь, насколько замечательно все складывается. У нее изъяли компьютер и извлекли эту папку. Из депрессивных опасений, будто ты можешь действительно можешь оказаться некой мифической птицей, дурно влияющей на прокурорского отпрыска, папку показывают этому опасному старику. Тот читает прогноз на полгода вперед. Поэтому стоит ожидать от него попытки немного поправить прогноз, чем он и занимался всю жизнь. Так что твое желание легко исполнить, Келайно! Моя любимая птица с девичьим лицом, с крючковатостью пальцев на лапах…

10. Урания

«Слава наших ушей об источнике новом достигла,Том, что копытом пробил в скале Быстрокрылец Медузы,Ради того я пришла. Я хотела чудесное делоВидеть. Я зрела, как сам он из крови возник материнской»«Ради чего б ни пришла, — отвечала Урания, — в нашиСени, богиня, всегда ты нашему сердцу желанна!Верен, однако же, слух: Пегасом тот новый источникБыл изведен», — и свела Тритонию к влаге священной,Долго дивилась воде, от удара копыта потекшей,Обозревала потом и лесов вековечные чащи,Своды пещер и луга, где цветы без счета пестрели.

Овидий «Метаморфозы», Песнь пятая

Жалюзи у ограждающих стеклопакетов были подняты, поэтому кабинет начальницы отдела операций с валютой и зарубежных депозитов банка «Транс-кредит» был похож на большой аквариум. Среди кишевшей день-деньской мелкой плотвы, в него иногда заплывала очень крупная рыба, а иногда с кривой улыбкой бочком входили и настоящие «акулы бизнеса». Но сейчас к Веронике Евгеньевне зашел сумрачный молодой человек, с подчеркнутым недовольством передавая ей пачку распечаток банковских операций по депозитам в оффшорные зоны.