— Театр построен, — произнес Херуки, когда Хилла скрылась за холмом. — Музыканты и статисты прибыли, костюмы доставлены. Вот мы и маски раздобыли. Что дальше?
— Репетиции. Потом премьера.
— И все-таки, зачем вам это надо?
— А если я тебе отвечу — ты признаешься, в чем твой настоящий источник силы?
— Хм… спасибо, не надо. Лучше я попробую догадаться сам.
— Знаешь, я тоже. И я, пожалуй, найду ответ раньше тебя. Когда ты ночью пошел утешать Карася, прекрасно зная, что он перед этим собирался тебя убить…
— Я не собирался его утешать! Ты его до полусмерти напугал, послав ему этот сон с драконом. А я помог ему от страха избавиться. Он выпустил его из себя — и создал шедевр! Согласись, маски Старика и Юноши ничем не примечательны, зато Царь-дракон вышел ничуть не хуже Безупречной Красавицы.
— Не лукавь перед самим собой — ты его просто пожалел, — сказал Сахемоти. — Помог ему забыть об алчности, пробудил лучшее в душе. Эта маска — твоя заслуга, не его. Ты принес ему удачу.
— Но вырезал-то он ее сам! Смертные сильны и слабы одновременно. Много им не надо — только чуть-чуть поддержать в нужный миг. Это и есть удача.
— Чтобы почувствовать этот нужный миг, надо очень хорошо знать смертных. А чтобы, узнав их поближе, желать им блага, надо их по-настоящему любить.
— Но они заслуживают блага!
Сахемоти вспомнил слова Цукиеми: «Невзрачный, самый обычный парнишка, но в артели его любят…» — и сказал торжествующе:
— Вот он, твой источник, Херуки. Ты живешь за счет человеческой любви.
— Ну и что? — Херуки с вызовом вскинул голову. — Ты против?
— Нет, отчего же. Это довольно необычно. Большинство богов находят источник силы в человеческом страхе. Но подумай вот о чем. Сейчас тебя привечают просто как славного парня — а насколько больше любили бы как бога! Совершенно новый культ, — мечтательно проговорил Сахемоти. — Культ, основанный не на страхе, а на любви! Просто любите вашего бога, и он дарует вам удачу, счастье и вообще всё, что пожелаете…
Херуки нахмурился и отвернулся.
— Не буду врать, что я об этом не мечтал, — сказал он, глядя себе под ноги. — Ты намекаешь, что можешь мне это дать, если я поддержу тебя в твоих замыслах?
— Не намекаю, а говорю прямо.
— Я тебе не верю, — страдальчески сказал Херуки. — Такие вещи нельзя получить в дар. Может быть, заслужить…
— Вот и послужи мне. А за наградой дело не станет.
Херуки долго шел молча, обдумывая предложение бога-дракона. Оно не было для него неожиданным. Уже давно, едва прослышав о театре в священной роще и нанявшись из любопытства в плотничью артель, он предчувствовал, что его судьба связана с судьбой Сахемоти. Теперь настал момент сделать выбор. Можно уйти — и еще пятьсот лет бродить по дорогам Среднего мира, покуривая пьяную травку. А можно рискнуть.
Херуки тряхнул головой, прогоняя сомнения, и весело сказал:
— Видно, ты мне так и не расскажешь, зачем тебе этот театр! Придется остаться и понаблюдать самому.
— Не понаблюдать, а поучаствовать. Мне нужен актер-напарник. Думаю, бог, который пятьсот лет успешно притворялся человеком, легко сможет вжиться в любую роль.
— А как ты объяснишь мое превращение из подмастерья в актера-напарника?
— Ну… представим тебя как актера-конкурента, проникшего в артель, чтобы подсмотреть секреты моего мастерства. А я, предположим, тебя распознал и перекупил…
Херуки засмеялся.
— Всё так и было! Что ж… пожалуй, я не против поучаствовать в твоей затее.
«Еще бы ты был против, — подумал Сахемоти. — Теперь, когда со мной бог удачи, ничто не должно помешать спектаклю. У меня есть театр, есть маски, есть второй актер. Осталось самое последнее и самое важное…»
Глава 26. Яшмовое зеркало
Главным и единственным украшением рабочего кабинета Ринго, младшего мужа княгини и невидимого защитника интересов рода Касима, была расписная ширма шириной в целую стену и высотой до самых потолочных балок. На золоченом фоне неба, среди перламутровых облаков, вздымались снежные вершины гор. На самой высокой зеленела сосна, символ долголетия. А в ветвях сосны сидел ястреб — когтистая серовато-бурая птица с крючковатым клювом и немигающим взглядом желтых глаз. Великолепие золотистого неба и серебряных гор ничуть не смущало невзрачного хищника. Спокойный, неподвижный, он был готов в любой миг сорваться с вершин и камнем упасть из-за облаков на жертву.
Ринго сидел на возвышении непосредственно под ястребом и глядел на посетителей поверх заваленного свитками стола таким же невыразительным взглядом, помогая им проводить нужные параллели и делать правильные выводы. Грязная старуха, припавшая к полу, казалась ощипанной курицей, на которую с неба пала тень ястребиных крыльев.
— Столица полна чудес и странных событий, — вполголоса говорил Ринго, не глядя на старуху. — По городу ходят удивительные слухи. Какие-то оборотни, демоны, нечистая сила. Упорно болтают о том, что на днях в одном из чайных домов состоялась грандиозная оргия с участием монахов Семизвездного и продажных девиц из квартала Мимолетных Развлечений.
Ринго хмыкнул. Старуха угодливо захихикала, но хихиканье сразу же перешло в басовитый хриплый кашель.
— Этот слух распространился так широко, что настоятелю пришлось официально заявить, что никто из братии в ту ночь не покидал стены монастыря. А что той же ночью сгорел чайный домик у Северной заставы, то это, дескать, случайное совпадение. Тот еще притон был этот чайный домик, откровенно говоря. Соседи утверждают, что он вспыхнул, как стог сена, в который попала молния, и если кто и был в доме, так уж точно выскочить бы не успел…
— Так ведь не было меня в доме-то, господин Ринго, — жалобно просипела Прекрасная Азалия. — Я под утро в канаве очнулась. То ли кто-то пожалел старуху, то ли сама в беспамятстве отползла… Открыла глаза, а вокруг уж рассвело. Глядь — от дома одни головешки остались. Осталась я, горемычная, под старость нищей побродяжкой…
Старуха снова надсадно закашлялась.
— Угорела я, дыма надышалась — вон, аж голос пропал! Говорить больно, в глазах темно, а вы меня мучаете. Уже четвертый раз ведь вам рассказываю, как все было, а вы как будто и не слушаете…
— Четверо монахов и четверо кисэн гульнули так, что ненароком сожгли дом свиданий. Вот как это выглядит на первый взгляд. Смех, да и только. Жаль, что от восьми гостей ни одного трупа на пепелище не нашли. Хоть бы завалящий черепок остался.
— Я ж сказала, что это были бесы, — пискнула старуха. — Не верите, что ль? Не забыли про глаза-то на затылке? Желтые, звериные? Она, стерва, пальцами щелк — и я…