Фрэнсис с отцом.
Уже скоро выяснилось, что бизнесмен из Эдварда Фицджеральда был никудышный: в начале 1898 года его предприятие разорилось, и семье пришлось перебраться в Буффало, где Эдвард устроился в фирму Procter&Gamble. В Буффало Скотти пристрастился к театру – родители его приятеля были дружны с одним из актеров местной труппы, и по субботам Скотти посещал театр, а затем дома заново разыгрывал представление. Он обладал прекрасной памятью, позволявшей ему с первого раза запоминать огромные диалоги, и немалыми актерскими способностями, благодаря которым с помощью подручных средств мог перевоплощаться во всех героев его импровизированного спектакля. Вспоминают, что юный Фицджеральд одевался лучше всех мальчиков в городе: одежду ему покупали не в местном магазине, а заказывали из Нью-Йорка. Его отец тоже был известным всей округе щеголем, а вот мать печально прославилась своей неряшливостью и плохими манерами. В городке ее называли «растрепой Фицджеральд» – она вечно ходила с прической набекрень, в платьях, подобранных без вкуса и надетых кое-как, и к тому же совершенно не умела вести беседу, нередко допуская непозволительные промахи. Так, однажды она заявила соседке, муж которой был тяжело болен (и весь городок из сострадания скрывал этот факт от жены), что пытается представить, как та будет выглядеть в трауре. Ее несообразность вкупе со своеобразной походкой и манерой смешно поджимать губы делала ее объектом насмешек для всей округи. Скотти, который, как и все дети, тонко чувствовал отношение соседей к своим родителям, разрывался между любовью к ним и стыдом. Он пообещал себе добиться всеобщего признания – чтобы никто и никогда не осмеливался потешаться над ним из-за угла.
Скотти увлекался чтением и даже пробовал писать сам, однако по примеру друзей теперь он все больше времени уделял спорту, которого раньше избегал. Его страстью стало регби, его кумирами – знаменитые игроки. И, тем не менее, он был совершенно не похож на спортсмена – хрупкий, изящный юный красавец с тонкими чертами лица, огромными серо-зелеными глазами и копной золотистых кудрей, он, как вспоминали, был совершенно чужд грубости и вульгарности – его отец даже предлагал пять долларов всякому, кто услышит от его сына грубое слово. Он любил танцы, которым обучался в танцклассе, и впервые влюбился в свою партнершу по мазурке Кити Уильяме. Он наслаждался жизнью, и она, казалось, отвечала ему взаимностью.
Однако у его отца дела шли все хуже и хуже, наконец, в марте 1908 года его уволили.
Однажды в полдень, – вспоминал Фицджеральд много лет спустя, – раздался телефонный звонок, и мать подняла трубку. Я не понял, что она сказала, но почувствовал, что нас настигло несчастье… Затем, опустившись на колени, я стал молиться. «Милостивый Боже, – взывал я к всевышнему, – не допусти, чтобы мы оказались в доме для бедных». Через некоторое время вернулся отец. Мои предчувствия оправдались: он потерял место.
Он вспоминал, что его отец, который утром ушел на работу молодым преуспевающим человеком, вечером вернулся сломленным стариком. От полученного клейма неудачника он не смог оправиться до конца своих дней. И его сын чувствовал, что отныне именно на него возложены все надежды семьи – это подстегивало его, но в то же время пугало.
Фицджеральды вернулись в Сент-Пол, где достаточно безбедно жили за счет наследства дедушки Макквиллана. Пока над родителями втихомолку потешался весь городок, Скотти стал одним из самых популярных подростков в своем кругу: его красота, утонченность, обаяние и не по годам развитый ум привлекали к нему друзей всех возрастов. Довольно скоро он уверился в том, что превосходит остальных людей – как в уме, так и во всем остальном. Когда его отдали в местную школу, он старался блистать во всех областях. Мистер Уиллер, один из его преподавателей, вспоминал Фицджеральда как «жизнерадостного, энергичного светловолосого юношу, который еще в школьные годы знал, что ему предначертано в жизни… Он проявлял необычайную изобретательность в пьесках, которые мы ставили, и остался в памяти как сочинитель, вечно декламирующий свои произведения перед всей школой… Именно его гордость за успехи на литературном поприще помогла ему найти свое подлинное призвание». В 1909 году школьная газета опубликовала его первый рассказ «Тайна Рэймонда Мортгейджа», а потом еще три, и с тех пор Фицджеральд окончательно уверился в том, что станет великим писателем. При этом он болезненно жаждал признания, восторгов и славы – и пока ее не удавалось достичь литературой, пытался добиться успеха в спорте. Его данные не позволяли ему блистать в регби, но он брал напором и решительностью, не раз получая травмы в единоборстве с более сильными противниками.
После двух лет школы в Сент-Поле Скотти отправили в Нью-Джерси, в школу Ньюмена, – пансион для детей из респектабельных католических семей. Здесь его ждало жестокое разочарование: то превосходство ума и личного обаяния, которое знал в себе Скотт, никто не оценил, а его успехи в регби были ужасны: после того как он, испугавшись, уклонился от столкновения с противником, его сочли трусом и подвергли настоящему бойкоту. Лишь на второй год Фицджеральд нашел свою нишу: три его рассказа были опубликованы в школьном журнале, он с увлечением писал песни и скетчи для местного драмкружка и, хотя из-за плохой успеваемости ему не позволяли играть самому, с удовольствием режиссировал, готовил декорации и придумывал шутки. В спорте он тоже преуспел: выиграл состязание по легкой атлетике и очень удачно выступил в нескольких матчах. В одном из репортажей победа школы Ньюмена приписывалась главным образом его «резким и неожиданным рывкам».
Летом 1913 года он поступил в Принстон – во многом выбор этого учебного заведения был обусловлен успехами тамошней команды по регби, однако он выбыл из команды уже через несколько дней – по его собственным словам, «ретировался с полупочетом и вывихнутой лодыжкой».
Жизнь первокурсников состояла из лекций, покера, занятий в библиотеке, пьянок, розыгрышей и чтения. Вспоминали, что в то время Фицджеральд почти не пил – его организм плохо переносил спиртное, зато постоянно разыгрывал однокашников. Он стремился попасть в литературные университетские журналы, буквально преследуя редакторов и засыпая редакции нескончаемым потоком стихотворений, эссе, скетчей, рассказов и заметок. Наконец ему удалось добиться первых успехов: он победил в конкурсе на лучший сценарий, а когда университетский театр «Треугольник» гастролировал по соседним штатам, его имя появилось в газетах, которые хвалили «талантливые стихи Ф. С. Фицджеральда». Газета Louisville Post даже писала: «Слова песен написаны Ф. С. Фицджеральдом, которого ныне по праву можно поставить в ряды самых талантливых авторов юмористических песен в Америке». Эти похвалы вскружили ему голову. «Успех «Треугольника», – признавался он позднее одному из однокашников, – самое худшее, что могло со мной произойти. До тех пор пока я неизвестен, я довольно приятный малый, но стоит мне приобрести хоть чуточку популярности, и я надуваюсь как индюк».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});