Читать интересную книгу Изборский витязь - Галина Романова

Зима в тот год на север пришла рано и встала сразу и крепко. Холода стояли такие, что в борах над речкой Лугой, вдоль берега которой шли дружины, ночами трещали от мороза деревья. Пальцы примерзали к железу, и ночами воины перешёптывались у костров, недоумевая, как здесь люди живут всю жизнь.

Лесами вёл полки найденный князем проводник - крещёный в русскую веру корел Афанасий, или, по-прежнему, Якко. Жил он с родом своим у берегов Нево-озера, промышлял охотой и торговал мехом в Ладоге, где и принял крещение. Не привыкший к верховой езде, корел ходко бежал впереди на широких коротких подбитых мехом лыжах, с десятком выборных сторожевых дружинников - среди новгородцев немало нашлось таких, кто тоже владел этим умением. Они разведывали пути для войска с обозом, стараясь держаться вдоль берега Луги, высматривали удобные места для стоянок. Якко-Афанасий то и дело приостанавливался, поджидая князя, и шёл на лыжах вровень с его конём, без труда держась княжьего стремени.

   - Немного лесом осталось, - говорил он, по-корельски резко выговаривая слова. - Там большое море, а за ним уже земля еми.

Через две седмицы[233], когда несколько спали нежданные морозы, войско вышло на покрытый льдом берег моря. Корявые от постоянной борьбы с ветром сосны на высоком пологом берегу раздались в стороны, и под низким, закрытым облаками небом открылась сизо-серая равнина, занесённая снегом. Справа и слева тянулся берег - те же сосны, всхолмия и снега. Дальний берег терялся в дымке серенького зимнего дня.

Афанасий-Якко, пошире расставив ноги и опершись на сулицу[234], с прищуром смотрел вдаль. Ярослав подъехал, встал над ним.

   - Куда теперь, Афанасий? - спросил он.

   - Туда, - корел без колебаний показал вправо. - Этим берегом пойдём, вдоль моря. Там земля будет наша, город Корела, а от него в сторону заката лежат земли еми. Туда пойдём!

По-русски Афанасий говорил чисто и почти всегда правильно. Наречие еми тоже было ему ведомо - приходилось сталкиваться с этим народом в охотничьих странствиях.

   - Долго идти? - Ярослав наклонился в седле.

   - Да, - корел опустил глаза и принялся отсчитывать на пальцах, - берегом моря, да до Корелы, да оттуда... По снегам два раза месяц умрёт, пока дойдём!

   - Долго! - сказал, как отрезал, Ярослав. - А коль прямо?

Он указывал рукавицей на заледенелый берег моря. Афанасий, проследив взглядом, затряс головой:

   - Не надо, князь! Не ходи!

   - Думаешь, лёд не выдержит? Море не замёрзло ещё?

Изредка приходили в Новгород поморы - люди, живущие ещё дальше на севере, на берегах Белого моря. Через реку Двину, Онего и Нево-озера приходили они редко в торговый город, но от них шли в Новгороде рассказы о тамошних краях.

О студёных ветрах и спускающейся зимою полуночной тьме, когда солнце по нескольку дней не показывается над землёю, зато полыхают в полнеба сполохи синие и алые. Зимы там не в пример новгородским - лютые, так что в лёд одевается море и плавают по нему огромные льдины. Ярослав мигом вспомнил эти рассказы, и на ум пришли те льдины, что плавают где-то там, в Белом море. Но Афанасий покачал головой:

   - Замёрзло, нет ли - не ведаю! Не ходил никто по морю пешком. По морю только плавают!

   - А мы пойдём, - упрямо мотнул головой Ярослав. - Сейчас мы налегке, скоро пойдём. Обратно с обозом двинемся - там, конечно, будем беречься... Да и недосуг нам. Сможешь провести, Афанасий?

Светлые глаза Корела снизу вверх глянули на князя. Вздёрнутый нос придавал лицу Афанасия задорное детское выражение.

   - А пойдём, князь! - широко улыбнулся он.

Войско оторопело ворчало, когда на следующее утро Ярослав отдал приказ идти на тот берег по льду. Княжеская дружина привыкла полагаться на князя, она пошла вперёд без колебаний, но новгородское Ополчение, состоящее из владычного[235] и двух кончанских[236] полков, едва не повернуло назад. Ярослав не стал переубеждать трусов - он просто повернулся к ним спиной и небрежно обронил, что, коль задумает кто ворочаться назад, пусть знает, что вся слава, коя выпадет на долю воинов, им не достанется. И на долю в добыче пусть не рассчитывают. Трудно сказать, что подействовало больше - то ли возможность лишиться законной добычи, то ли нежелание оказаться в дураках, вернувшись в Новгород самочинно, без князя. Но ополчение, пошумев для порядка, тронулось следом за уже ступившей на лёд Варяжского моря княжьей дружиной.

Правду сказать, Ярослав сам немного боялся. Когда под копытами его коня захрустел припорошённый снегом лёд, он ясно вспомнил Плещеево озеро в родном Переяславле, ледоходы и давнее детское впечатление. Когда ему было лет шесть, видел он, как поздней весной затянуло под воду телегу с лошадью. Какой-то смерд решил проехать напрямик берегом Плещеева озера. Внезапно лёд не выдержал, треснул. Конь передними ногами сразу ушёл под воду, забился, обламывая края полыньи. Плеснула тёмная вода... С берега на помощь мужику бросились люди, но тяжело гружённая телега быстро ушла под воду и утянула за собой коня.

Маленький Ярослав тогда с дворовыми мальчишками бегал на озеро в Княжье село и видел всё. Дальнее всплыло, сделалось ясным и ближним, и он первое время всё ждал, когда же послышится тот самый зловещий хруст. По деревням люди до сей поры верят в водяных и русалок, откупаются от них малыми жертвами - хлеб иль что иное бросают в воду. Раньше, говорят, в языческие времена, людей топили. Ярослав сам верил, что водяной, коль он живёт в этом море, тоже потребует с них дань за проход. Может, и человечины потребует... Но Бог миловал. Очевидно, водяной крепко спал под ледяным покровом.

Афанасий смотрел на небо, выглядывая знакомые звёзды, слушал ветер и вёл войско уверенно, словно не раз ходил по льду. Двигались они не напрямик - корел сворачивал то вправо, то влево и всякий раз объяснял, что он обходит слабый, могущий проломиться, лёд. Как он узнавал об этом, корел не мог объяснить. Лишь однажды, когда Ярослав нарочно подсел к проводнику у костра - срубленные на дрова деревья везли в обозе, - и прижал его расспросами, он обернулся воровато и осторожно шепнул:

   - Отец Ахто, повелитель вод, помогает мне... Я крещённый, в Иисуса Христа верю, - Афанасий перекрестился в доказательство, но я помню отца Ахто и всегда по утрам разговариваю с ним. И он отвечает мне, говорит, куда идти!.. Он знает, что это ради тебя, князь!

   - И что же, твой Ахто помогает и мне тоже? - спросил Ярослав.

   - И тебе. Боги всегда помогают тому, кто обращается к ним за помощью, - убеждённо ответил Афанасий.

   - А как же твоя вера в Христа?

Корел только пожал плечами - для него не существовало разницы, просто к тем богам, которых он знал, добавился ещё один.

Через несколько дней Афанасий вывел войско Ярослава к Березовым островам, где когда-то проходил путь из варяг в греки[237]. Отсюда было равное расстояние и до земель корелов, и до владений еми. Ступив на твёрдую землю, полки сразу повернули к западу - на емь и сумь. Перед тем, как вести войско дальше, Афанасий-Якко поклонился замерзшему морю и на родном языке поблагодарил отца Ахто за помощь. Сделал он это втайне ото всех, отойдя от стана в ночную темноту.

Снова потянулись одинаковые дни пути. На первый взгляд, ничего не переменилось - те же холмы-луды, перемежающиеся равнинами, где под снегом, как говорил Афанасий, спят болота. Те же сосновые и еловые боры. Лишь больше стало покрытых льдом, промерзших до дна речек и небольших округлых озёр. Но это уже была земля, куда редко ступала нога русского - только случайно забредший за шкурками одинокий корел или ижорянин нарушал её спокойствие. Русские показывались тут так редко, что о них можно было и забыть. И всё-таки это были земли Великого Новгорода. Заходящие сюда данники закупали у охотников ем и меха, дичину, мороженую рыбу, которые потом отправлялись в Новгород. Лишь недавно появились здесь свейские и немецкие посланники, но с тех пор всё реже стали навещать эти места ватаги корельских и новгородских данников и всё меньше и скуднее стала дань.

Идя по заснеженным, спящим глубоким зимним сном борам, Ярослав не переставал удивляться, откуда здесь взяться обильной дани. Они шли уже несколько дней, но до сих пор не встретили даже оставленного охотником самострела-ловушки. Зато непуганное зверье попадалось на глаза то и дело. Не нужно было быть хорошим стрелком, чтобы подстрелить белку или куницу - звери сидели на еловых лапах и доверчиво глазели на людей. Скучая, дружинники постреливали пушнину, практичные новгородцы снаряжались ватажками на охоты.

Они-то и принесли первую весть о том, что люди тут всё-таки есть. Пробираясь ватажкой по лесу, они наткнулись на проложенную человеком тропу. Проследовав по ней, новгородцы неожиданно вышли к берегу небольшого замерзшего озера, над которым раскинулось селение - десятка два занесённых до самых крыш снегом, утонувших в земле избушек. Над сугробами виднелись только длинные островерхие крыши. Со стороны двери снег был расчищен - в небо поднимался дымок. Меж домами в сугробах торчали распорки для шкур - висели волчьи, лисьи, куньи меха и даже растянутая ~ за лапы шкура молодого медведя.