А как-то раз в такой год нашелся один монах — несомненно, безумец, который взялся настаивать, чтобы Великие Фамилии пригласили на упомянутый пир бедняков. Да кто его послушал? Братец Маффео тогда метко подметил: «Марон! Богатый всегда должен печься о богатом. Ибо иначе кто о нем будет печься? Не бедный же!»
Наконец, все увидели внизу сверкающую полоску широкой реки. Когда белые нефритовые фениксы опустились почти к самой земле, хохочущая обезьяна высыпала из своего рукава пригоршню комков рисовой бумаги, которые немедленно превратились в коней Поло и их поклажу. С разинутыми ртами поглазев на диковинное зрелище, люди принялись торопливо слезать с белоснежных птичьих спин. Затем все низко поклонились Царю обезьян и сфинксу. Те тоже изобразили прощальные поклоны — и сияющая стая вновь поднялась в небо.
Оглядев пейзаж из туманных утесов, зарослей тростника и бесчисленных рыбацких лодок, Поло удостоверились, что достигли берегов самой оживленной водной артерии в мире: Янцзы-цзян. А вместе с ними, завернутая в загадочный рунный ковер, там оказалась и Спящая Красавица.
36
Цзин: Колодец.
Древо впитывает прохладную весеннюю воду.
Кувшин может протечь, колодец же неизменен.
Мессир Марко Поло записывал в свой путевой дневник: «Мутная река Янцзы-цзян широка как море, а судоходство на ней превосходит судоходство на всех реках и морях христианских стран, взятых вместе. Текут ее воды через шестнадцать провинций, а на ее изобилующих утесами берегах расположилось более 200 людных городов. Есть там и множество каменистых островов, где стоят храмы идолопоклонников. Великий хан получает таможенные пошлины с более чем 200000 судов, что ежегодно по этой реке плавают, — начиная от плотов и кончая одномачтовыми тростниковыми лодчонками. Вверх по течению везут соль и приморские товары, а вниз каменный уголь и прочее добро из глубинки. Порой целые табуны коней тянут суда вверх по течению, ибо оно здесь весьма изрядное…»
Поло вскоре сообразили, что приземлиться им случилось в том месте, где полноводная река втекает в изобильную южную провинцию Манзи. Что к лучшему. Здесь весьма нетрудно будет через императорскую почтовую систему получить надежный корабль и направиться вниз по течению к Янчжоу. Туда, где Янцзыцзян встречается с Великим каналом Хубилай-хана, этим вновь восстановленным чудом инженерного искусства, что связывает богатые земли Манзи с зимней столицей в Ханбалыке.
— А уж там мы представим великому хану и его чародеям пополнение гарема в лице Спящей Красавицы… попросим в награду позволение отбыть домой… и пустимся домой, в родную Венецию! — восклицал Маффео, радостно потирая руки. — Ах, кажется, я уже чувствую вкус красного вина и теплого пшеничного хлеба!
— Сначала надо добраться до Ханбалыка… потом получить у великого хана отставку… а только потом мы сможем отправиться домой, — вздыхал Никколо, перебирая свои лучшие нефритовые четки.
— А еще раньше нам следует подыскать корабль, — напомнил им Марко.
Тогда они стали искать корабль — и вскоре его нашли, воспользовавшись вместо платы серебряной табличкой с печатью великого хана. Но почему пышнобородый куманский чиновник на таможенной станции изучал их таким долгим и пристальным взглядом? И не шепнул ли он что-то на ухо другому светлокожему куманцу, своему подчиненному? Впрочем, учитывая усталый и измотанный скитаниями внешний вид троих Поло, оснований для особого беспокойства как будто не находилось.
Заодно с конями и поклажей погрузившись на борт одномачтового речного судна, путники, после стольких месяцев лишений, приятно удивились его простору и удобству. Корабль же поднял паруса и быстро направился вниз по течению, позволяя мессирам Никколо, Маффео и Марко Поло, неспешно расхаживавшим по деревянной палубе, благосклонно обозревать великое разнообразие речного торгового транспорта. Свежее нижнее белье на чисто вымытых телах также доставляло венецианцам несравненное удовольствие. Бороды и волосы их были аккуратно подстрижены прислугой катайского капитана.
— Ибо при дворе великого хана мы не должны выглядеть — или пахнуть, как варвары, — заметил Никколо, пока дородная служанка втирала в его обветренную кожу ароматное масло и развлекала всех забавными россказнями.
— Воистину, благородные господа, река эта изобилует преданиями, рассказывала она, растирая Никколо лоб. — Как-то раз капитан взял с собой целую баржу каменного угля, которую следовало выгрузить в одном отдаленном городишке рядом с одним старым каналом. Его и каналом-то было не назвать так, ручеек какой-то. И, значит, пристал капитан там на ночь, а на рассвете смотрит — ни корабля, ни реки! Ничего, кроме груды каменного угля в пыли у сгнившей пристани, капитанского груза и команды! По-простому говоря, господа хорошие, плыли они по реке-призраку. А как же иначе? У каждого человека, вещи и местности есть дух, который может ожить. Порой дух принимает вид человека, а этот сделался рекой. В смысле, там когда-то была река — и теперь она изредка возвращается, чтобы течь только один день и одну ночь.
— Хорошо, милейшая, но как насчет корабля? — поинтересовался Никколо.
— Корабля? А-а, корабля… — Но дальше служанка лишь слегка улыбнулась и пожала плечами.
Тем вечером они славно отобедали свежей рыбой, сваренной на пару с имбирем и побегами молодого бамбука, бульоном с лапшой и горячим рисовым вином. Даже разборчивый Маффео причмокивал губами от удовольствия. Ближе к ночи стали наблюдать за причудливым скалистым берегом в лунном свете. Никого не встревожило, когда Петр обратил внимание на следующее за ними по пятам небольшое судно. Ибо Петр родился в сухопутной Татарии и в делах навигации ничего не смыслил. Невдомек ему было, что на оживленном водном пути один корабль неизбежно должен следовать за другим. Потом путники заснули как убитые среди нежданного удобства выстроенных на палубе кают.
В каждой каюте стояло по две невысокие кушетки. Никколо и Маффео хоть и обвинили друг друга в непотребном храпе, все же устроились вместе. В соседней каюте расположились Марко и Спящая Красавица, по-прежнему недвижно покоящаяся в рунном ковре. Петра поставили у двери на стражу. Хотя Марко и мечталось, чтобы на соседней кушетке вместо Спящей Красавицы лежала Си-шэнь, ничто не смогло удержать его усталое тело и разум от глубокой дремы.
Но уже поздней ночью его вдруг разбудили громкие крики и топот ног. Мигом соскочив с кровати, Марко бросился наружу. Петра за дверью не оказалось — а на залитой лунным светом палубе царил страшный кавардак. Катайские матросы и монгольские всадники с громкими криками отбивались от наседавших на них бородатых чужеземцев в одеждах степняков.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});