Олег никогда за эти два с половиной месяца, что мы жили в одном доме, не заходил ко мне в спальню. Мы даже не целовались ни разу с того самого момента, как съехались. Он не был моим мужчиной — хотя определенно оставался отцом моего ребенка. Заботился, обустраивал быт, и мы гуляли вместе, ходили в какие-то кафе-рестораны, вместе посещали гинеколога, упрямо развеивая впечатление, оставшееся у Натальи Альбертовны после первой встречи.
На людях мы казались счастливой парой, которая почему-то тянет со свадьбой. Но только я вообще не собиралась за него замуж, даже ради приличий.
— О том, что отец наверняка спросил маму, не замужем ли я ещё, — тихо прошептала я.
— А ты хочешь?
— Чтобы своровать у тебя деньги и папеньке принести? Спасибо, обойдусь как-то.
Олег шагнул ко мне, сокращая расстояние между нами до минимума, и обнял за плечи. Я заглянула в его глаза и тяжело вздохнула, чувствуя, что вновь тону в его глазах. Я давно уже думала — наивная какая! — что приучила себя не реагировать на его улыбки, на мягкие вкрадчивые взгляды. Не тут-то было! Я опять потерялась, и сердце, до того ровно бившееся в груди, сейчас колотилось так гулко, что я ничего не могла с ним поделать.
Только в этот раз от участившегося пульса мне не стало плохо. И я в самом деле могла дышать, как нормальный человек, только вот чувства мои, кажется, не поддавались нормальному человеческому разумению. Я бы очень хотела их унять, вновь замкнуться в своей скорлупе из равнодушия, но получилось только хуже; сердце отказывалось подчиняться.
Олег ласково коснулся моей щеки, заправил непослушную прядь волос за ухо и протянул:
— Ты в самом деле очень похожа на свою маму.
— Похожа? — удивилась я. — Внешне — да, конечно.
— Ну, внешне — это ерунда, — покачал головой Лавров. — Можно быть копией человека, но при этом внутри — совершенно другим. Нет, вы с ней внутренне похожи. Как две капли воды. Ты такая же солнечная, как и она.
— Мне кажется, — вздохнула я, — я уже немного погасла.
Олег отрицательно покачал головой.
— Ну куда погасла? Ты же ещё совсем молодая девушка, — усмехнулся он. — Тебе двадцать лет, Стася. Ты просто немного разочаровалась в мужчинах.
— И это мне говоришь ты?
Лавров скривился.
— Ну а много у тебя хороших примеров перед глазами? Я ведь тоже разочаровался, и вон они — последствия. Трус, который не может позвонить любимой девушке, потому что думает, что она просто решила уйти. Но через это можно переступить, Стася.
Я задумалась. В самом деле, никаких нормальных примеров перед глазами у меня никогда и не было. Папенька, который та ещё сволочь, а к женам относится, будто к мебели — точно не тот, на кого надо обращать внимание. Анатолия Игоревича я почти не знала как мужчину, понимала только, что маме с ним будет хорошо, но это маме, не брать же мне с неё пример и искать себе врача за пятьдесят. Мне для этого немного мало лет.
Олег, у которого в жизни одна большая любовь, оставившая в сердце яму размером с лунные моря, и я — так, сбоку. Трус, как он сам себя со смехом называет — ну разве же не правда?
И ещё один, Алекс. Сумасшедший игрок в пассивном поиске, потому что по его мнению богини обычно падают с небес, а не играют в карты в клубах, сопровождая толстопузых идиотов… Отличная выборка, как раз такая, чтобы можно было влюбиться, мозгами поехать. Аж смешно, честное слово. И с кого брать пример? Где искать правильную модель отношений, чтобы как-то перенести это на собственную жизнь?
— Ты не хочешь ещё раз попробовать нормальные отношения? — вдруг спросил Олег.
— Мы ж с тобой уже два с половиной месяца пробуем, — вздохнула я. — Неужели тебе этого мало?
Он покачал головой.
— Не сыграть в нормальные отношения, а в самом деле их построить, — возразил он. — Дай мне шанс, Стася. Просто дай мне шанс.
Он уже однажды просил дать ему шанс, когда уговаривал меня отпустить ситуацию, расслабиться, не донимать себя бесконечными придирками и не загонять саму себя в гроб. Я тогда послушалась, и, что же, это было удачным экспериментом. У нас с Олегом получилось как-то очень просто и очень странно; быть вместе и в тот же момент по-отдельности. Я вымела из дома всё, что напоминало о Викки, за исключением её бывшего мужа, и всё никак не решалась сказать ему, чтобы тоже выметался вон.
Даже моё "ненавижу" больше не звучало в тех интонациях, в которых оно было достаточно убедительным. Я повторяла это святое слово про себя, но очень редко, только тогда, когда пыталась напомнить, что надо оставаться в своем уме, не терять голову. А голова с таким удовольствием терялась, что мне просто-таки хотелось иногда взвыть.
Я не давала себе расслабиться.
Сейчас же, глядя Олегу в глаза, я обнаружила неожиданно для себя самой, что простила его. Просто так взяла и простила. Вроде бы и пыталась ещё ненавидеть, так, по остаточному принципу, но он последние два с половиной месяца пытался доказать мне, что будет со мной. Что случившееся расставание — глупая ошибка…
Я хотела попросить, чтобы он поклялся, что никогда меня не оставит, но даже это не давало никаких гарантий. Вместо этого просто смотрела ему в глаза и ждала, пока мужчина что — то сделает или что-то скажет. В конце концов, это в его интересах — убедить-меня таки в искренности собственных намерений. Я ведь в самом деле хочу поверить!
Он молчал. Только молча опустил мне руки на плечи и изучал внимательным взглядом лицо, как будто пытался запечатлеть его в своей памяти.
Я впервые позволила себе заметить, что он всё-таки красивый. И такой. такой легкий в общении. Я даже не чувствовала нашей разницы в возрасте, а ведь двенадцать лет — это не шутки!
Но её как будто не существует.
— Зачем ты это делаешь? — спросила я наконец-то полушепотом, подумав, что поймала тот момент, когда могу надеяться на единение с ним.
Как ответит, так и будет правдой. Я загадала это себе, будто бы заклинание под нос прошептала, и чувствовала, как сердце пропустило удар в ожидании произнесенных Олегом слов.
Наверное, он скажет мне сейчас, что это всё только ради ребенка, и я поверю. Или даже без "только", он просто расскажет о том, как мечтал о наследнике. Как Викки растерзала его сердце несуществующим ребенком, а я, получается, склеила — ведь в самом деле носила под сердцем нашего ребенка. Мы даже слышали, как бьется его сердце, когда вместе ходили на УЗИ.
— Потому что я люблю тебя.
Я вздрогнула. Прозвучало, словно выстрел, резко, внезапно, прогрохотало где-то над ухом, и я вскинула голову, потрясенно глядя на Олега, всматриваясь в его лицо и дожидаясь, пока он скажет, что всего лишь пошутил.
Но Лавров не спешил забирать свои слова назад. Наоборот, на его губах сияла такая счастливая улыбка, словно он несколько месяцев консервировал в себе эту правду, а теперь разрешил ей вырваться на свободу.
— Что? — переспросила я, как будто мне послышалось. Я почти поверила, что придумала себе это, и быстро-быстро моргала, всматриваясь в его лицо. — Что ты сказал?
— Я делаю это, потому что я тебя люблю, — твердо произнес Лавров. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. По-настоящему счастлива. А не просто притворялась такой, — прозвучало достаточно вдохновленно. — Хочу, чтобы ты позволила себе расслабиться и просто наслаждаться жизнью. И да, мне хотелось бы занимать в этой жизни место, а не оставаться всё время в соседней комнате.
— Ты серьезно это сейчас?
— А похож на склонного шутить человека?
Я нахмурилась. Вроде бы нет, и мне показалось, что Олег говорил правду. Был искренен. Да что там, я так ужасно хотела ему поверить, что даже забыла об осторожности, какой бы необходимой она ни казалась прежде. Я так устала от своей игры в ненависть, что была готова поклясться ему в любви… Прямо сейчас.
Но слова так и не сорвались с моего языка. Вместо этого я привстала на цыпочки и потянулась к губам Олега, коснулась их легким, ненавязчивым поцелуем, который, казалось бы, совсем ничего не означал — только короткую благодарность за признание и за то, что он всё-таки не сдался.