Читать интересную книгу Гибель Византии - Александр Артищев

— Четыре? Ты уверен, они не ошиблись в числе?

Мехмед вскочил на ноги.

— Это венецианцы! Они всё-таки выслали флот в поддержку грекам!

— Нет, о повелитель. Я с болью в сердце осмеливаюсь перечить тебе, но это не венецианцы.

— Тогда кто же? Чьи это корабли?

— На мачте одного из них развевается ромейский флаг. Остальные, судя по оснастке, принадлежат генуэзцам.

— И за ними нет других кораблей?

— На много миль вокруг море пустынно.

Топча подушки, Мехмед в волнении заходил по постели. Не поднимаясь с колен, Палда-паша пристально наблюдал за ним.

— Что бы это значило? Какую еще хитрость придумали неверные?

— Осмелюся доложить, повелитель, военной хитрости я здесь не вижу. Скорее наоборот: корабли в нерешительности стоят на одном месте. Вероятно, они везли в Константинополь припасы и солдат, но не ожидали увидеть здесь твоего флота.

Мехмед остановился, взглянул на адмирала. Лицо богатыря светилось хищной улыбкой.

Правитель города Галлиполи, болгарин по происхождению, христианин — ренегат, перешедший в ислам, Палда-паша слыл среди военачальников ревностным служакой. Целыми месяцами пропадая на верфях азиатского Средиземноморья, где ремонтировались и оснащались пришедшие в негодность старые корабли, он появлялся в султанских покоях лишь для того, чтобы выпросить из казны значительные денежные суммы на постройку новых быстроходных галер. Не раз вступал в ожесточенные перепалки с казначеем и пашами, возмущенными его непомерными требованиями, настойчиво доказывая важную роль флота в предстоящих войнах. Почти всегда Мехмед принимал его сторону: молодой владыка никогда не отказывал людям, сулящим ему новейшее оружие или господствующее положение там, где на протяжении десятилетий османы терпели одно поражение за другим — на море.

И теперь паша, неутомимой энергией которого создавался внушительный турецкий флот, стоял на коленях перед султаном и с нетерпением заглядывал ему в лицо.

— Только прикажи, о великий, и я твоими кораблями раздавлю, уничтожу дерзких!

— Да! На все воля Аллаха. Ступай и готовь корабли к бою. Я желаю видеть, как те посудины пускают пузыри. Тебя ждет хорошая награда, если ты сумеешь доставить мне удовольствие.

Палда-паша вскочил на ноги, но у самого выхода Мехмед окликнул его.

— Однако помни, горе тебе, если хоть один корабль врага ускользнёт от расправы.

Флотоводец низко поклонился.

— Пусть это не тревожит моего господина. Галеры великого владыки достаточно быстроходны. Ни одному поганому гяуру не удасться избежать своей смерти.

— Ступай, — кивнул головой султан.

Неожиданная удача встряхнула султана, погнала прочь тягостные мысли. Пока его одевали, он нетерпеливо притопывал ногой, затем, даже не прикоснувшись к завтраку, выбежал из шатра к толпе ожидающих его появления придворных.

— Коня! Почему до сих пор не оседлали коня?! — закричал он, хотя его любимый белоснежный жеребец, возбужденно пританцовывая, уже рыл землю копытами в пяти шагах от него.

Одним махом взлетев в седло, он цепко обхватил лошадиный круп кривыми, как у прирожденного наездника, ногами и пришпорив, хлестнул его плетью. Конь захрапел и с места понесся вскачь, сшибая с ног замешкавшихся конюхов. Многочисленная свита, поспешно рассевшись по седлам, устремилась в догонку за султаном.

На кораблях османского флота тем временем уже распускались паруса, с громкими всплесками погужались в воду длинные широколопастные вёсла. Большие сигнальные барабаны утробно рокотали, а поверх их глухого ритмичного боя неслись громкие и протяжные, как крики чаек, голоса матросов и надсмотрщиков. Спокойная вода залива вспенилась и заволновалась; под топот ног, плеск весел и скрип уключин галеры снимались с якорей; в спешке, не успевая вырулить, они сталкивались друг с другом и вновь расходились в стороны, мешая порядки и ломая строй.

Большой трехмачтовый парусник, взяв на себя роль флагмана, медленно выдвинулся вперед и расталкивая мелкие суда своими крутыми бортами, повёл за собой флотилию из полутора сотен больших и малых гребных кораблей. Сам же Палда-паша, чтобы облегчить себе руководство боем, обосновался на небольной быстроходной биреме и теперь маневрировал среди множества приходящих в движение судов, подгоняя их экипажи и выравнивая построение галер.

Ослеплённый своей мощью, предвкушая всю сладость расправы, османский флот широким строем, напоминающим по форме гигантский полумесяц, начал надвигаться на четыре замерших в отдалении корабля христиан.

На берегу и на прибрежных скалах зарябило от множества столпившихся людей — большинство воинов правого крыла турецких войск, прослышав о попавших в западню кораблях неприятеля, поспешили к кромке воды, чтобы в полной мере потешиться нежданно выпавшим развлечением. Отдельной группой расположились послы от вассальных или дружественных государств, а также иноземные советники на службе у султана. Как и положено зрителям на ристалище, они устраивались поудобнее, стараясь избрать наиболее удобную точку обзора; за флягами вина обсуждали детали разворачивающейся драмы; выкрикивая ставки, бились об заклад: попытаются ли скрыться команды христиан или предпочтут сдаться на милость неприятеля.

Армада неторопливо, с достоинством сильнейшего, приближалась к четырём кораблям, стоящим квадратом, на равном расстоянии друг от друга. Маленькая баржа, груженная порохом и зерном, сцеплённая пеньковым канатом с кормой византийского парусника «Святой Павел», находилась в центре строя, превращая прямоугольник в подобие креста.

Лишь «Святой Павел», как крупный военный корабль, мог оказать серьёзное сопротивление. Генуэзские галеры, хотя и хорошо оснащённые, с высокими бортами и прорезями орудийных бойниц, долгое время использовались для грузовых перевозок и мало были приспособлены для затяжного боя.

Весть о попавших в беду кораблях заставила василевса поспешить к Морским стенам. Одного взгляда хватило ему, чтобы признать те долгожданные суда с Хиоса, прибытие которых по неведомым причинам (были ли тому виной неблагоприятные ветра или другие, не столь очевидные обстоятетельства?) задержалось более чем на два месяца.

Хмуря брови, Константин повернулся к мегадуке.

— Что скажешь, мастер Нотар? Можем ли мы помочь кораблям, если выпустим в тыл врага часть флота из залива?

Лука угрюмо пожал плечами.

— Османы сняли с якорей лишь треть свой армады. Стоит нам опустить заградительную цепь, как оставшиеся галеры, а их не менее трехсот, не только отрежут путь нашим кораблям, но и попытаются прорваться в Золотой Рог. При десятикратном преимуществе противника сражение начинать бессмысленно. Хиосских кораблей нам всё равно не спасти, рисковать же остатками своего флота недопустимо.

— Значит, мы бессильны что-либо предпринять?

— На всё воля Всевышнего.

К императору приблизился Джустиниани. Исход событий ни в коей мере не зависел от него, но и в этой ситуации кондотьер решил воспользоваться благоприятным случаем.

— Государь, пока османы увлечены предстоящим зрелищем, самое время произвести вылазку. Я со своими воинами очищу подступы к стенам от осадных орудий, а заодно лишний раз потреплю неверных.

— Делай так, как велит тебе опыт, — согласно кивнул Константин.

Он вплотную подошел у краю башни и встал между защитными зубьями. С двадцатиметровой высоты картина происходящего развернулась перед ним, как на ладони.

Для императора было очевидным то, что подспудно чувствовали многие. То, что должно было произойти у всех на глазах, как бы символизировало войну за Константинополь, в которой неисчислимой мощи завоевателей противостояла лишь безнадёжная решимость, подстегнутое отчаянием мужество горожан. Наглядный урок преподносился со всей помпезностью: не было никакой необходимости снимать с якорей сотни судов, с окружением справилось бы и два десятка галер. Скорее всего, османские военачальники и не помышляли о пленении вражеских кораблей. Хотя как военный приз добыча была достаточно привлекательной, турки стремились к иному: одним видом своей флотилии обратить противника в бегство, настичь, окружить и только тогда демонстративно расстрелять из пушек, пуская ко дну корабли неприятеля и людей.

Южный ветер дул устойчиво, в направлении Золотого Рога.

Паруса «Святого Павла» были приспущены; неподалеку от него генуэзские галеры сошлись бортами, почти касаясь вёслами друг друга. Между капитанами, членами команд и наёмными солдатами вспыхнула ожесточённая перебранка.

— Быстрее поворачиваем обратно! — вопил ландскнехт на крайней галере.

Его бурно жестикулирующие руки напоминали дёрганные движения картонного паяца.

— Смотрите, какая громада движется на нас! Надо удирать, иначе пропадем ни за грош!