получилась. Девчонку я как следует в темноте и не рассмотрел, но дело свое она знала. Потому и спал я как убитый, излив на несчастную все накопившееся за этот бесконечный день раздражение. Впрочем, она недовольной не казалась. А с первыми лучами солнца вошел Франциско. Девицы в отведенной мне комнате уже не было и монах укоризненно глядя на мой растрепанный и заспанный вид сказал:
– Иди к ней, она будет говорить…
Я пробурчал что-то типа того, что голову ее черную откручу. Франциско уверил меня, что в этом сегодня нет никакой необходимости:
– Ты пойми, она невозможная да, но она все время рискует своей черной шкуркой почище нас.
– Да понял я, – успокоил бенедиктинца, оделся и пошел.
Руфия сегодня выглядела, словно египетская статуя некой богини. Черная королева на белом поле. Тут же сверкнула в моем уставшем мозгу шахматная ассоциация. Она указала мне место, где я мог пристроить свою задницу и сказала:
– Слушай и молчи. Вся эта возня здесь, между христианами и неверными служит одной цели, чтобы мы как можно быстрее истребили друг друга.
Я ждал продолжения.
– И тогда придут они…
– Кто?
– Люди с Востока, – ответила Руфия, – там лежат громадные земли, и живут люли, много людей, их скоро станет еще больше и тогда им понадобится пространство. Жизненное пространство. Звезды назвали мне странные имена. Тимудзин и Гао. Я не знаю, кто они, но кто-то из них предъявит свои права на этот мир. Ты можешь себе представить миллион всадников?
Я представил, получилось много.
– А воинов из глины?
– Какой глины? – сумела удивить. Из глины.
– Не знаю это видение. Оно не всегда понятно, воины из глины, не живые, не мертвые. Их невозможно убить. Они спрятаны где-то до времени и ждут сигнала.
– И что тогда?
– Равновесие нарушится.
Он так и сказал, а я запомнил, хотя и не понял.
– Они ждут, они умеют ждать. И у них есть что-то, что может уничтожить всех нас. Какое-то тайное знание. Но этот мир так устроен, что у него на всякое колдовство всегда находится свой ответ. То, что мы ищем здесь, оружие сдерживания. В этом городе много веков хранится нечто, что поможет сдержать Проникновение.
Пока Святой Город в руках Саладина, или христиан, наша святыня в безопасности. Они не придут за ней. Но если война опустошит эти земли, и настанет хаос, тот что … тот что мы умеем устраивать, вот тогда… Пойми Клемент, – она обращался непосредственно ко мне, – здесь становится слишком опасно, нужно найти Реликвию и вывезти ее отсюда.
– Если все так серьезно, то почему…
– Наши правители никогда не договорятся между собой
– Ты хочешь сказать, что сарацины..
– Да, – горько усмехнулась Руфия, – они тоже ищут ее здесь, и не могут найти.
– Откуда ты это знаешь? Этот старик…
– Он не старик.. Да это и не важно. Он как губка впитал знание, витающее в воздухе этого города. Как же объяснить тебе. Вот ты дышишь. Воздухом. Он вокруг тебя, так?
– Допустим.
– Допустим… – черная маска слегка исказилась легкой улыбкой, – Знание тоже вокруг нас, как воздух. Все события, те, что были и те, что будут, нужно только закрыть глаза и прочитать их, или просмотреть. Есть люди, которые умеют это делать. Он умеет, но он делает это неосознанно. Нужно было вынуть это знание из него. Сегодня он не будет помнить того, что говорил вчера…
– Но как такое возможно?
– Возможно. Запоминай, пригодится. Мы ищем церковь, или заброшенную часовню, – голос Руфии наполнился металлом, и зазвучал как набат, – она подобна Терминалу…
– Кому?
– Проклятой Крепости, это одно из ее имен. Так вот, часовня то появляется, то исчезает. Ее охраняют восемь бессмертных стражей из числа Первых людей, – смена по два человека, строго по два часа. Смертный может попасть туда только один раз в двадцать четыре года. Он должен быть уроженцем Лангедока, и не иметь в своей крови примесей иной крови, кроме той, что зовется вином и течет в гроздьях виноградников.
Можешь себе представить, что количество таких людей на земле с каждым годом все меньше и меньше. Кровь имеет привычку перемешиваться. Ее чистота падает. Скоро не останется никого… Улавливаешь Клемент?
Я промолчал «Лангедок», – это было круто, это многое объясняло и хотя это было не совсем приятно. Я проглотил ком стоящий в горле и выдавил из себя:
– Кто еще знает. Нет, кто был тот, кто входил туда до меня?
–24 года назад там был де Фок…
–Ты знаешь это имя?
– Я прочитала его…
Мозаика сложилась. И тут же рассыпалась. Где прочитала, чего прочитала? И, тем не менее, что-то отчетливо щелкнуло у меня в голове.
– И что..
– Его пропустили внутрь. Он говорил, что глаза стражей насмехались над ним. Там не было ничего. Часовня была совершенно пуста. В караулке был стол, а на нем яблоки. Желтые и красные, но он не смог их взять. Стражи не угостили… – Руфия неожиданно хихикнула, совершенно по-детски. Что я тут делаю?
– Они охраняли пустоту?
– Да, получается, что так.…А может быть он не умел искать. Как он говорил помещения два. Собственно церковь с алтарем. Без скамеек и прочей мебели. И караулка, где находятся стражи.
Повисло молчание, теперь надолго.
– Что мне там искать?
Она очаровательно повела плечиком.
– В тебе кровь Лангедока. Она подскажет тебе. Но я знаю . – она резко наклонилась ко мне, – я знаю что ты найдешь. А теперь иди сюда. У тебя сильная кровь, поделись немного со мной…Тем более время наше уже совсем вышло…
Как я мог ей отказать?
х х х
Глава XXXI
Twink “Suicide”
Явь
…– И вывод из этого, какой?
– Ты молодец, Федя.
– Нет, я мудак!
– Перестань, мы все мудаки. Каждый в своем.
– Нет, вы нормальные, а я…
– Тихо, не ори. Давай еще по грамульке и баста.
– Не наливай ему.
– Как не наливай! Наливай, бля!
Тишина и бульканье.
– Вот, другое дело, а все равно я – мудозвон!
– Опять, бля.
– Да, и говорю это с полной ответственностью.
Я разлепил глаза, лежал я на участке. Мужики пили по обыкновению. Ночь был или день было непонятно, впрочем, как и всегда у нас в подземном царстве. Жутко болело под лопаткой. На лавочке была выступавшая из дерева шляпка гвоздя, и я спал, разумеется, как раз на ней. Арбалетный дротик, блин. Глупо-то как…
– О,бля, очнулся! На хлебни!
Я хлебнул, я не гордый, голова, как ни странно, не болела.
– И че это было?
– В смысле?
– Оказался я тут как?
– А! – Петрович махнул рукой, – видать тебя с краски затошнило, не в коня корм, бля. Я ж Захаровичу говорил, на хуя такую едучую краску берешь? Вот и нанюхался наркоша. Давай еще махни от вредности.
Я и махнул. Потом зажевал корочкой и говорю:
– А мне почудилось, что какая-то падла мне по башке треснула!
– Так бывает! От этих растворителей и не такое…– серьезно объяснил Петрович, – у меня такое было в девичестве. Это все ебаные нитраты. Красишь, красишь, все