Читать интересную книгу Властелин Сонхи - Ирина Коблова

Маленькие глазки, скорее человеческие, чем птичьи, красноватые от лопнувших сосудов, злорадно сверкнули над громадным, как топор палача, клювом.

– А это уже второй вопрос! Хочешь получить ответ, сыграем в три загадки?

Ага, дураков поищите с ним играть… Если не разгадаешь каждую загадку с трех попыток, он долбанет тебя клювом в темя и съест мозги, крухутаку только это и нужно. А принудишь его к ответу силой – наведет порчу, сам тогда станешь пернатым уродом и скоропостижно помрешь.

– Проваливай отсюда и мне не попадайся! – рявкнул Дирвен.

Крухутак взмахнул крыльями и взмыл в золотистое вечернее небо.

Повелитель Артефактов оторопело смотрел на панораму с разноцветными черепичными крышами, башенками, дымками из труб и бесформенными серо-бурыми пятнами на месте раздавленных домов. Откуда у мамы взялся муж?.. И если ее похитили, разлучили с Дирвеном, почему она улыбается?!

– Как я ненавижу этих лицемерных женщин, которые прежде всего думают о себе, а не о своих сыновьях! – с горечью произнесла Лорма – она сидела на скамье немного поодаль и слышала их разговор. – Дирвен, она тебя предала! Было ли похищение – или это инсценировка, чтобы ты не пытался ее вернуть? Она ведь еще раньше тебя предала, когда в сговоре с архимагами заставила тебя жениться на Глодии. А вся эта история, когда тебя у нее забрали – разве тогда не она была виновата? Ты раскапризничался и попросил мороженого, но это естественно для ребенка, а она не захотела выполнить твою просьбу, потому что с ее стороны тоже был каприз: ей хотелось купить на эти деньги красные занавески. Что хуже, каприз ребенка, у которого не так уж много радостей в жизни, или каприз себялюбивой и жадной взрослой женщины? Видела я таких… Поверь, если бы у тебя была сестренка, она бы любила ее больше, чем тебя. Она тебя предала. Уехала, подгадав с моментом, когда всем будет не до поисков, и вышла замуж, не думая о том, что тебе нужна ее поддержка. Ты спас ее от пшоров, но даже это не заставило ее всю свою жизнь посвятить тебе. Она тебя бросила, найди в себе мужество это понять. Она давно уже тебя бросила, еще в тот день, когда оставила без мороженого. Поверь, если б было иначе, она бы в разлуке с тобой не улыбалась, а плакала.

Это было чудовищно, слишком больно, чтобы сразу с этим свыкнуться, и панорама Аленды перед глазами у Дирвена слегка расплывалась, будто отражение в воде.

Лорма подошла сзади, обняла его и шепнула:

– Я с тобой! Я всегда буду с тобой, я не брошу…

Дирвен сморгнул слезы. Мама его предала и сбежала, вышла замуж, кому-то улыбается вдалеке. Мама никогда его не любила, иначе бы в тот день купила ему миндальное мороженое, и ничего бы не случилось. Зато Лорма его любит, скоро они поженятся, и рядом с ним будет верная королева, которая никогда не предаст.

Бывают же люди, которые ни за что с тобой не поделятся, даже объедка не кинут, а лучше унесут тот объедок на помойку и ногами растопчут, лишь бы никому не давать, хоть ты помирай с голодухи у них на глазах. Глотай слезы, сиротинушка, будь сыт одними слезами – ничего тебе не перепадет…

Шнырь взаправду расплакался, даже притворяться не пришлось.

– А ну, перестань! – рассердилась Хеледика.

И тогда он ушел от нее на изнанку дома, где обитал один-единственный чворк с облезлой раковиной. В изнаночной кухне почернелые кастрюли с остатками присохшей каши росли из стен и из потолка, словно древесные грибы на старом тополе. Должно быть, раньше в этом доме жила рассеянная хозяйка, у которой еда часто пригорала.

Песчаная ведьма оказалась злой и жадной: когда гнупи изобразил, что вот-вот помрет от истощения, это ничуть ее не тронуло. Видать, даже сердце у нее слеплено из песка. Другое дело – добрый и щедрый господин Тейзург, у него сердце как пылающий огонь в камине, как веселое и беспощадное пламя Нижнего Мира, уж он бы своего верного помощника не обделил… Правду говорят: «Свяжись, гнупи, с ведьмой – будешь плакать, пока три пары башмаков не стопчешь», – а он позабыл об этой мудрой присказке.

Когда Хеледика выследила и заманила в укромное место королевского амулетчика, ростом и сложением похожего на Кема, Шнырь обрадовался: будет ему нынче еще одна жертва… Ага, понапрасну ложку с плошкой приготовил.

Кемурт поглядел на парня, потом воткнул себе в бок волшебную булавку и стал его точной копией, различишь только по одежке. Переоделся в чужое – и нипочем не угадать, кто из них подменыш. Знатный артефакт, таких раз, два и обчелся, Кем получил эту булавку от господина Тейзурга.

– А с ним что делать? – голос у вора-амулетчика тоже изменился, стал низким, сипловатым.

– Придется его убить. Это один из тех, которые ходили с Шаклемонгом. Кем, ты сейчас лучше иди. Ты взломщик, а не убийца, а мне уже приходилось… Я позабочусь о том, чтобы тело не нашли. Главное, во дворце будь осторожен, я проберусь туда позже и найду тебя.

Раздетый до исподнего зачарованный пленник вяло шевельнулся, дернул кадыком, будто почувствовал, что его дорожка завернула к серым пределам.

Мгновение Кем глядел на Хеледику, потом тихо сказал: «Спасибо тебе. Тоже будь осторожна», – и они обнялись. Не как любовники – скорее, как друзья-солдаты перед боем, хотя любовниками они тоже побывали, Шнырь подсматривал.

Вор-амулетчик ушел, стараясь подражать походке своего двойника, а девушка повернулась к пленнику. На улице стемнело, бедно обставленная комната была погружена в полумрак – ее освещал золотистый шарик, сотворенный ведьмой. Окна занавешены рваными простынями, которые Хеледика с Кемуртом нашли в сундуке.

Чворк рассказал Шнырю, что хозяева дома сбежали к родне в деревню, после того как их старшего сына забили насмерть люди Шаклемонга: за то, что «глаза мерзопакостно подведены, как у Тейзурга, а это невинным отрокам дурной пример». На самом-то деле хозяйский сын не подводил глаза, а по велению лекаря смазывал коричневой мазью воспаленные веки, но шаклемонговцы разбираться не стали. У отца с матерью осталось двое младших, и семейство подалось прочь из города, пока с ними тоже чего не случилось.

На простынях шевелилась тень песчаной ведьмы, а ее смертоносные чары напоминали змею, изготовившуюся ужалить.

– Эй, – гнупи дернул ее за юбку. – Ты чего, хочешь просто так его убить? Тут ведь еще и Шнырь есть!

– Ну и что?

– Принеси его мне в жертву, тогда у меня сил прибавится, и я стану лучше прежнего тебе помогать!

– Нет, – отрезала Хеледика. – Никаких жертвоприношений.

– Почему? Ты, что ли, не умеешь? Так я тебя научу, какие слова сказать, а ножик не обязательно должен быть ритуальный, хотя ритуальный лучше, господин его с собой носил – вдруг понадобится, но ежели у тебя нету, любой сойдет.

– В жертвоприношениях нет ничего хорошего, и я этого делать не буду. Однажды меня тоже чуть не принесли в жертву, я сбежала. Любую проблему можно решить другим способом, без жертвоприношений. А если кажется, что нельзя, надо пораскинуть мозгами и все равно найти другой способ.

– Так ведь тут большая разница, если тебя хотят принести в жертву – надо уносить ноги, а если ты кого-то в жертву приносишь – это, наоборот, полезное дело! – попытался растолковать непонятливой ведьме помощник.

Но девушка не стала его слушать и прикончила королевского амулетчика без всякой пользы, а когда обиженный гнупи заканючил, так глянула своими мерцающими глазами, что он поспешил убраться из человеческой комнаты на изнанку.

Шнырь сидел, нахохлившись, возле стенки, на которой росли негодные закопченные кастрюли, и жаловался чворку:

– Вот бывают же злые люди, которые ни себе, ни другим… Не просто пожадничают что-нибудь тебе отдать, потому что самим нужно, а изведут понапрасну, чтоб никому не досталось, да еще осерчают, ежели попросишь поделиться… С такими никогда не водись, надо водиться только с добрыми!

Пузатый человечек-улитка кивал, соглашаясь, но потом встрепенулся и двинулся к лазу, который вел на человеческую территорию.

Ведьма уволокла труп в подпол, на полу осталась пуговица, а чворки охочи до мелких вещиц, оброненных людьми. Они их глотают и потом живут впечатлениями, которые связаны с этими трофеями – но для того, чтобы понять, как это важно, надо быть чворком, а не гнупи.

Одну кружку Кемурт выпил, вторую вылил себе на грудь, чтобы наповал разило пивом. Высохнет в самый раз к тому времени, как он доберется до дворца.

Это будет пострашнее, чем в замке Конгат, где он зимой тоже кое-что украл по заданию Эдмара. В Конгате были люди, а здесь еще и древняя вурвана. Из Конгата его вытащил Хантре, а сейчас рассчитывай только на себя.

На улице Соломенной Невесты его окликнули:

– Тирсойм!.. Эй, Тирсойм, ты чего, оглох?!

Тирсоймом звали амулетчика, личину которого он присвоил. У ларвезийцев встречаются имена – язык сломаешь, всегда запинался на этих «Понсоймах», «Тирсоймах», «Ривсоймах». Но сейчас он «пьяный», и язык у него заплетается естественным образом, это позволяет маскировать овдейский акцент.