в этом нужда?..
Павел молчит. Небольшая пауза.
Но как же так, брат?.. Разве не сам ты проповедовал язычникам славу Израиля, так что они слушали тебя с трепетом и страхом? Разве не внимали они вслед за тобой Торе и Закону, как это и было когда-то обещано Аврааму?.. Почему же теперь ты говоришь вещи, от которых веет холодом и кажется, что воздух становится вязким, словно кровь?
Павел: О каких это вещах ты говоришь, брат? (Подходя ближе). Уж не о том ли, что Всевышний даровал нам Закон не для того, чтобы он без конца терзал и мучил нас, а только для того, чтобы он служил нам путеводителем к Господу?.. Или о том, что Сын Человеческий призвал нас всех туда, где уже никто не будет делить людей на иудеев и эллинов и хвастаться тем, что Господь родился в нашем Назарете, как будто Всемогущий, не мог бы найти ему для рождения подходящего места где-нибудь у персов или киттиев?.. А может, ты боишься услышать, что Всемогущий царствует не над одним только Израилем, и не одному Израилю уготовал спасение?.. (Негромко). Ах, Кифа, Кифа… Ты ведь не думаешь, надеюсь, что все это придумал Павел, которому вдруг захотелось поставить все с ног на голову?.. Да разве дело в Павле, Кифа? Или ты полагаешь, что воля Божья не найдет средств исполнить задуманное и без всякого Павла? А может, ты веришь вместе с эллинистами, что Всемогущий прислушивается к нашим советам и требованиям, так что при желании мы можем заставить Его делать то, что кажется нам справедливым и разумным? (Насмешливо). Что ж, попробуй… Попробуй, а я посмотрю, как удастся Иерусалиму удержать налетевший ветер или собрать упавший в песок дождь… Как он сумеет поймать свет сверкнувшей молнии или крик журавлей, когда они летят из Мицраима на север!.. Или, может, ты думаешь, что цыпленок, который вылупился из яйца, нуждается в скорлупе?.. А какая ему в ней нужда, Кифа?
Петр: Нужда?.. Какая ему в ней нужда? (Быстро поднявшись, делает несколько шагов к Павлу, хрипло). Тогда, может быть, ты скажешь мне, зачем же Он тогда избрал нас прежде, чем сотворил эту землю и это небо?.. Зачем обещал нам через пророков того, кто придет, чтобы очистить нас от скверны и освободить от власти греха?.. (Повышая голос). Или это не Он послал нам Спасителя из среды Израиля?.. Или Иешу не был иудеем? Не молился в Храме? Не исполнял субботу? Не читал Тору и пророков? (Почти кричит, едва ни наступая Павлу на пятки). Или, может быть, он был не из колена Давидова?.. Зачем же тогда ты говоришь, что он оставил нас, как ненужную скорлупу, от которой больше нет никакого прока?..
Павел (резко повернувшись к Петру, так, что тот почти наталкивается на него): А я и не знал, Кифа, что нам еще есть какое-то дело до его плотского тела, которое когда-то ходило по Иерусалиму и испытывало жажду и потребность во сне. (Наступая на Петра, заставляя того пятиться). Или ты думаешь, что он остался иудеем и после того, как Всемогущий воскресил его и дал ему нетленное тело? Или – что он все еще будет иудеем, когда сядет рядом с Божиим престолом, чтобы судить живых и мертвых и царствовать над теми, кто сохранил ему верность? (Тесня Петра). Тогда не останавливайся на полпути и скажи заодно, что Всемогущий тоже из иудеев, Кифа! И что Ему тоже следует исполнять Закон и ходить в синагогу, и не зажигать над землей субботнее солнце!..
Отступая от Павла, Петр вынужден опуститься на скамейку.
(Наклонившись над сидящим Петром, громким, яростным шепотом). Только не говори мне, что я кощунствую, брат. Потому что куда уж мне с моими кощунствами до тех, кто хочет нарядить Всемогущего в одежду первосвященника или заставить Его помнить субботний день!.. Куда мне до тех, кто ищет мудрость в жалких апокалипсисах, которые обещают Израилю молочные реки и хлебные берега и поэтому хранятся и переписываются почти в каждом доме, и чье безумие простирается так далеко, что они думают, будто Небеса будут поступать так, как написано в их книгах!.. Словно небеса никогда не рушили то, что строилось с таким трудом и потому казалось всем вечным! Или они не смеялись наперекор всем вашим книгам над тем, что казалось всем понятным и само собой разумеющимся?.. (Почти кричит, не давая Петру открыть рот). Разве Он человек, чтобы ему отчитываться перед тобой в своих делах, Кифа!..
Петр (хрипло и негромко): Опомнись, брат… Или ты забыл, как Он клялся нам, что никогда не нарушит своего слова?
Павел: А я говорю тебе, что Он не человек, чтобы ему отчитываться перед тобой и плясать под твою свирель, словно критская танцорка!.. (Смолкает, глубоко дыша).
Петр молчит. Долгая пауза, в продолжение которой Павел какое-то время стоит молча, глядя на сидящего, затем медленно делает круг по дворику, после чего возвращается и садится на скамейку напротив Петра.
(Негромко и устало). Лучше послушай меня, Кифа… Он не человек, чтобы Ему отчитываться перед нами. Он – Бог, который направляет свой корабль туда, куда считает нужным, и который заставляет нас порой делать страшные вещи, которых мы потом стыдимся. Он отнимает у нас разум, заставляя думать, что все, что ни делается, делается во благо себе и другим. Хотя кто мы такие, чтобы рассуждать о благе, о котором знает только Он один?.. Или ты все еще думаешь, что можешь посоветовать Ему, что делать и как себя вести?.. Что ж, попробуй, если тебе не жалко своего времени …
Петр (с трудом, словно у него перехватило горло): А теперь пойди и скажи все это им!.. Йоханану, Фесту, Ананию, Йакобу, – а уж заодно, и всем, кого встретишь на улице, – плотникам, строителям, рыбакам и торговцам… Иди, скажи им, что их Бог обманщик, потому что Он давно уже забыл все клятвы и теперь больше занят эллинами, чем тем народом, который Он вывел из Египта и которому клялся в вечной верности… Пойди, обрадуй их тем, что Моше сорок лет ходил по пустыне только затем, чтобы спасти киттиев, эллинов и сирийцев!.. Скажи им, что Бог обманул их, и они уже давно не возлюбленный народ Божий, а только дорога, которая ведет другие народы к спасению, – ворота в Царствие небесное, через которые проходят язычники, – доска, которую небеса проложили через грязь, чтобы другие не запачкали себе ноги, – лопата, которую отбрасывают в сторону после того, как работа оказывается сделанной!.. Иди, скажи им это, если, конечно, у тебя найдется смелости