самом себе и думая только о том деле, к которому он призван… (Вновь двигаясь по сцене, негромко). А теперь скажи мне, Кифа, кого нам надлежит больше слушать, небо или человека?
Петр: Ты, наверное, знаешь ответ и без меня. Небо надлежит нам слушать больше, брат.
Павел: Тогда скажи мне, почему в последнее время до меня стали доходили слухи, что иерусалимская община была очень недовольна тем, что какой-то никому не известный прежде Павел растревожил весь север и весь запад и за короткое время сделал больше для распространения учения, чем все вы здесь за двадцать лет?.. Как будто тот, кто прошел старую дамасскую дорогу от начала до конца, и в самом деле нуждается в человеческих разрешениях и наставлениях!.. Я слышал, что многие из вас даже сомневались, признавать ли истинность моего Евангелия, или посчитать все, что исходит от Павла делом Сатана и его ангелов… (Опускаясь на скамейку, насмешливо). Так кого, ты сказал, нам надлежит слушать больше, брат?..
Петр (с мягкой улыбкой): Небо надлежит нам слушать больше, брат. Небо. (Поднявшись со своего места). А оно говорит нам, что всякое серьезное дело лучше обсуждать вместе со всей общиной, перед лицом Господа, чтобы избежать соблазнов и напрасных кривотолков. Но раз уж ты хочешь, чтобы я тебе ответил, то не буду скрывать от тебя… Много разных слухов доходило к нам о тебе. Много, много разных слухов. (Медленно идет по сцене) Слышали мы, что во многих общинах, которые ты основал, творятся именем Господа множество чудес и знамений. Говорили, что обращенные тобой и пророчествуют, и исцеляют, и изгоняют демонов, и разговаривают на чужих языках, как на своем родном, словно не желая смириться с властью естественных законов и торопя его приход… Не буду скрывать от тебя, брат, что многие из нас были смущены этим. Да и как было нам не смущаться? Ведь такие рассказы мы слышали и прежде – и про Симона Мага, и про эллинских богов, и про вавилонских чародеев, вот почему некоторые из нас сомневались и не принимали слышанное в расчет, рассудив, как мне кажется, вполне справедливо, что не стоит придавать большего значения вере, которая держится на одних только чудесах, пока она не показала свою силу, опираясь только на одну себя… (Остановившись за спиной сидящего Павла). Ведь никто же не станет сомневаться, когда на его глазах вода превращается в вино или отрицать, что тот, кто тридцать лет едва ходил, теперь отбросил свои костыли и побежал, словно мальчишка. Не так ли разве принуждают нас и эллины, заставляя принять то, в чем хочет убедить нас разум, но ничего не в состоянии сделать для нашего спасения?.. Или ты думаешь, что те, кто видели исцеление хромого, заодно исцелили еще и свою душу? А те, кто сподобился говорить на чужих языках, научился разговаривать с Небесами?.. Разве чужим голосом зовем мы Небо, веря, что рано или поздно они нам ответят?
Павел (не оборачиваясь): Ты судишь опрометчиво, Кифа.
Петр: Я сужу, как подсказывает мне сердце, брат. А оно подсказывает мне, что если и есть какие чудеса, которые лучше всего свидетельствуют о нашей вере, то это чудеса любви и милосердия, творить которые повелел нам Господь прежде всего прочего.
Павел: А я говорю тебе, что ты судишь опрометчиво, Кифа! (Поднявшись со своего места и повернувшись к Кифе, который во время следующей реплики Павла садится на скамью). Ах, как же ты хорошо все рассудил, оставив веру без подпорок и лишив ее языка, которым она могла бы оправдаться!.. Только что прикажешь нам делать с остальными, Кифа?.. С теми, кто ковыляет к своему Господу, опираясь на чудеса, как на костыли и принимая их всем сердцем, словно сладкое лекарство? Уж не ваше ли милосердие подсказывает тебе лишить их надежды и оставить без помощи, словно новорожденных котят? (Негромко смеется). Хотел бы я посмотреть, много ли останется верующих между Иерусалимом и Смирной, если вдруг завтра случиться иссякнуть чудесам и люди перестанут подбадривать рассказами о них себя и друг друга? Боюсь, не одни ли вы с Йохананом?.. (Отойдя, идет по сцене, иногда искоса поглядывая на сидящего Петра, ворчливо). Или, может, ты думаешь, что если их вера не умеет обходиться без подпорок, то пусть себе и тонут, чтобы не мешать спасаться таким вот, как ты, Йоханан или Йакоб?.. Ну, тогда ты можешь быть уверен, брат Симон, что пока у меня еще есть хоть какие-то силы, я буду свидетельствовать о том, что видели и слышали мои глаза и уши. Как слепые прозревали, глухие начинали слышать, немые говорить, как люди радовались, видя, как нарушается естественный порядок вещей, как надежда мало помалу закрадывалась в их сердца, чтобы окрепнуть и, наконец, стать верой, которая передавалась, словно огонь от огня, от одного к другому – от матери к сыну, от брата к сестре, от соседа к соседу, и как эта вера рождала новые чудеса и заставляла людей пророчествовать и говорить на чужих языках, не стесняясь, что кто-то примет это за признак слабости и скажет им, что они верят не так, как им следовало бы… (Ворчливо) Впрочем, сколько мне известно, вам ведь не привыкать быть глухими и не слышать того, что на слуху у всего мира. Иначе вы бы не стали хулить ни Павла с его чудесами, ни самого Господа, о котором вы проповедуете, что он пришел к одним только сынам дома Израилева, как будто это не Израиль гнал его, когда он ходил среди вас, не находя себе ни пристанища, ни подаянья, или как будто это не Израиль распускал о нем слухи и торопил его к кресту, чтобы потом распять вместе с разбойниками и убийцами, чтобы преследовать даже саму память о нем, изгоняя и убивая тех, кто исповедовал его имя?.. Я знаю, Кифа, что многие теперь любят называть его «славой Израиля», хотя любой, кого ты спросишь на улице Иерусалима, скорее вспомнит о нем, как о его позоре, который следует поскорее забыть… (Сутулясь, медленно идет по сцене).
Небольшая напряженная пауза.
Петр (глухо, без выражения): Так значит, все это правда…
Павел молча продолжает мерить шагами дворик.
Все, что нам рассказывали о тебе, и что мы с негодованием отвергали, считая все эти рассказы, глупыми выдумками? (Растеряно смеется). Выходит, что все эти нечестивые люди, которые рассказывали о тебе, говорили правду, когда клялись, что ты отвергаешь Закон и Израиль и ни во что не ставишь Тору, хотя и не устаешь ссылаться на нее, когда у тебя появляется