— Понимаете, — продолжал мой собеседник, — это был довольно большой город. Стены тянутся в поля, я сам проследил в прошлом году. А за ними канава!
На протяжении пяти столетий Вириконий стоял, отгородившись высокими стенами, на самой границе с Уэльсом. Город с красными черепичными крышами, спрятавшийся за красными кирпичными ворогами, отличался четкой планировкой, чем напоминал военный лагерь. В самом центре красовался традиционный форум с белыми колоннами. По базарным дням улицы заполнялись козами, овцами и собаками, ибо Вириконий, в отличие от Честера или Йорка, был не просто военной крепостью — он представлял собой своеобразный социальный эксперимент. Легионеры попытались воссоздать здесь кусочек собственной цивилизации. Город был организован по римскому образцу, заправляли всем, естественно, римляне, но основное население составляли одетые в тоги бритты. Вот фрагмент письма, которое вполне могло быть отправлено в Рим одним из молодых римских чиновников:
Дражайшая матушка!
Вы спрашивали, чем мы тут занимаемся… Так вот, отвечаю: мы пытаемся сделать нечто приличное из здешних аборигенов. Самых диких приходится держать в отдалении, на холмах; тех, что поддаются приручению, селим в городах. И уже кое-чего добились. Вы не поверите, но вся местная детвора говорит на латыни и знает историю Ромула и Рема. А помните ли Вы Марка, с которым я учился в школе в Риме? Он сейчас в Лондинии и, как я слышал, собирается жениться на одной из тамошних девиц. Не надо пугаться, дорогая матушка, они вовсе не такие раскрашенные дикари, как Вам представляется. Я и сам, возможно, женюсь на британской девушке! На самом деле они очень хорошенькие, да и одеваются весьма недурно. Кстати сказать, римские моды доходят сюда всего лишь с десятидневным опозданием. Не так давно здесь у нас объявился один маленький иудей, так представьте, он сделал целое состояние на торговле лентами — все женское население Вирикония целыми кипами скупает у него это добро. Некоторые из местных жителей — те, что побогаче и пообразованнее (разговаривают они, как настоящие сенаторы), — выстроили себе прекрасные загородные виллы и устраивают там роскошные приемы. Я часто обедаю у них и показываю, как нужно смешивать фалернское вино. Должен признаться, что живется нам здесь совсем недурно. Передайте мой поклон батюшке и поблагодарите за виноградную лозу, которую он прислал для моего сада. Увы, она не слишком хорошо принялась — все-таки климат здесь чересчур прохладный…
Целых пять столетий длилась эта размеренная римская жизнь за стенами Вирикония: ежегодно здесь торговали зерном, продавали скот и шкуры, и большинство считало, что так будет длиться вечно. Лишь окрестные холмы, глядящие в небо, знали, что это неправда. Лишь зеленая трава догадывалась о страшной истине. Лишь северный ветер, зимними ночами терзавший Вириконий, нашептывал о близком падении Рима и приходе диких племен, которые привыкли спать под открытым небом. Скоро, совсем скоро объявятся дикари — с огнем и мечом… И наступит конец всему.
— Конец всему? — переспросил археолог. — Да вот, смотрите сами.
Он нагнулся и указал на черный слой земли в разрезе раскопа.
— Огонь! — кратко пояснил он.
Туман забвения снова ненадолго рассеялся, и мы увидели вереницу римских галер, отплывающих на родину. После пятисотлетнего пребывания на острове римляне спешили домой, чтобы спасти умирающего исполина. А над Англией прозвучали слова самого трагического из всех посланий, какие только присылали римские цезари в провинцию. Речь идет о знаменитом послании Гонория, суть коего сводилась к следующему: «Вы сами должны себя защищать!» (Если б англичане еще знали, как это делается. Увы, это было единственное, чему римляне не научили Британию.) А затем далекие костры, которые раньше были видны на холмах, приблизились, преодолели стену и вовсю заполыхали на улицах Белого города. Настал час свирепых, полудиких захватчиков. Жители Вирикония, которые за пять столетий привыкли к спокойной жизни, оказались на краю пропасти.
— Взгляните! — произнес археолог. — В этой комнате мы обнаружили обгорелые скелеты мужчины и женщины; мужчина сжимал в руках кубышку с монетами. А вон там лежали двое сгоревших ребятишек. Таков был удел Вирикония.
И наконец, последняя картина в тумане веков: «Белый город в лесах» уже после своего краха — в лунном свете лежат безжизненные руины. Новые хозяева — саксы — не захотели здесь жить. Они сторонились этого места, опасаясь призраков. И были правы: призраки наверняка бродили по улицам Вирикония — несчастные люди в белых тогах. Лишь при свете дня захватчики отваживались посещать заброшенный город, выносили камни с римских развалин. Из этих камней они возвели себе новый город — всего в нескольких милях от старого, и дали ему название Шрусбери.
Все сокровища, которые рабочие извлекли из многострадальной роксетерской земли, хранятся в жестяном сарае. Здесь можно увидеть кучи красной самосской керамики (все вместе напоминает склад посудной лавки — стопки чаш, вложенных одна в другую). Все чаши украшены изображениями Пана, Геркулеса и Дианы; на внутренней стороне нацарапаны имена галльских мастеров.
Кроме посуды здесь кучи красной римской черепицы, на которой остались отпечатки ног вездесущих детишек и собак, из баловства или по неосторожности шлепавших по еще не остывшим изделиям. Эти отпечатки — детские, собачьи, равно как и следы взрослых римских сандалий — сохранились настолько хорошо, словно были оставлены только вчера. Я глядел на них и, хотя умом понимал, что эти люди погибли восемнадцать столетий назад, не мог отделаться от ощущения, будто вот-вот из руин выскочит какой-нибудь мальчонка в детской тоге и помчится домой пожаловаться матери на обожженную ногу.
Наиболее значительной находкой в Вириконии стала надпись, выполненная четкими, прекрасно сохранившимися буквами. Очевидно, в свое время она красовалась над входом в какое-нибудь публичное здание города, поскольку гласит: «Возведено в 130 году местным племенем в честь императора Адриана».
Можно только позавидовать городу Шрусбери, в чей музей поступят все эти сокровища. Зайдите туда в самое ближайшее время, и в застекленных витринах вы увидите снабженные сопроводительными надписями экспонаты — все, что осталось от «Белого города в лесах».
5
Во всем было виновато полнолуние и омар, неосмотрительно съеденный на ночь…
Когда я отодвинул занавески, лунный свет отпечатался зелеными пятнами на полу. Косые лучи легли поперек кровати и дотянулись до мрачного платяного шкафа, который прятался в темном углу под древней дубовой балкой. Ах, какая волшебная ночь! Все тот же колдовской зеленый свет заливал окрестные холмы и поля, порождая таинственные тени, создавая видимость необъяснимого, скрытого движения в темных чащах и молодом редколесье. В такую ночь кажется, что достаточно выйти за околицу — и услышишь эльфийские волынки, увидишь призрачные фигуры, отплясывающие посреди «ведьминых кругов». Где-то на соседней улице безостановочно воет пес — глупый маленький волчок сам не знает, почему не спит… просто древние инстинкты не дают ему покоя в полнолуние.