Как-то раз барону наскучило сидеть в замке Ладлоу, и он решил совершить вооруженную вылазку — в надежде пустить кому-нибудь кровь и хоть немного развлечься. Просто так… чтобы не нарушать заведенный в приграничье порядок вещей. Узнав об этом, Марион послала гонца к де Лилю: в письме она сообщала любимому, что тот может безбоязненно явится к ней на свидание. Арнольд получил послание и темной, безлунной ночью действительно прискакал в Ладлоу. Пока Марион наслаждалась в объятиях любимого, в замке поднялся страшный переполох, ибо коварный де Лиль пришел не один! Он привел с собой вооруженный отряд, который беспрепятственно проник в замок. Узнав о предательстве возлюбленного и будучи честной девушкой, Марион приняла единственно достойное решение: она выхватила меч Арнольда и вонзила его в сердце предателю. После чего сама выбросилась в окно и разбилась насмерть об острые скалы!
Такова была жизнь в эпоху рыцарства.
Пока я стоял в часовне, где несчастная Марион некогда молилась о любимом, и смотрел в сердитые глаза старой козы, в голове у меня зародилась любопытная теория — вполне в духе Пифагора! Почему бы не предположить, что за свое злодеяние Арнольд приговорен к возрождению в облике вон того молоденького и глупого козленка, что пасется под стенами башни? Ему суждено вечно бродить по здешним землям, которые он когда-то топтал сначала как пленник, затем как удачливый любовник, вероломный предатель и наконец как завоеватель!
— Арнольд, — строго молвил я, — я считаю, что ты получил по заслугам!
Клятвопреступник в козлином обличье ответил мне оскорбленным взглядом и тряхнул роскошной бородой. Тем временем молодая изящная козочка проворно выскочила в окошко и легкими прыжками помчалась к Арнольду. Ах, как доверчиво она приблизилась к подлому предателю, как нежно ткнулась своей белой пушистой мордочкой в его бороду!
— Не доверяй ему! — предостерег я бедняжку, но та — как истинная женщина — лишь возмущенно вскинула свою прелестную головку и так же легко ускакала обратно.
Замок Ладлоу — застывший над Теймом, обращенный в сторону валлийских холмов — все еще хранит дух галантности и средневековой жестокости. Кажется, он пристально и недоверчиво смотрит на Уэльс сквозь узкие окна-бойницы, не желая верить в то, что мир наконец-то воцарился и далекие холмы не представляют больше никакой опасности.
4
Там, где Северн ленивым рукавом опоясывает поля южнее Шрусбери, я наткнулся на группу людей, копавшихся в канаве неподалеку от проселочной дороги. Копание канав, как известно нашему поколению, является, возможно, наиболее значительным видом человеческой деятельности и в силу этого всегда привлекает внимание вдумчивого человека. Лично я заметил сразу несколько таких личностей — интеллигентного вида, в очках, — стоявших на парапете и с самым серьезным и заинтересованным видом наблюдавших за каждой порцией земли, появлявшейся из таинственных глубин.
— Ага! — сказал я себе, притормаживая машину. — Вот прелестная история для такого замечательного утра, как сегодняшнее! Если только моя карта не врет, то это должен быть Роксетер, или, как я его предпочитаю называть, Уриконий — Вириконий… А эти люди, насколько я понимаю, не кто иные, как профессора и студенты археологии, решившие пощекотать старый костяк Древнего Рима.
Земля здесь просто насыщена чудесами. Это картофельное поле, начинавшееся сразу за раскопом, скрывало под собой один из величайших провалившихся экспериментов древних римлян. Тысяча восемьсот пятьдесят шесть лет назад здесь был построен город, который простоял почти пятьсот лет и в конце концов умер страшной смертью; но за время своего существования он стал маленькой сценой, где разыгралась первая историческая драма в жизни Англии.
Это действительно был Вириконий — «Белый город в лесах». На бровке канавы я рассмотрел осколки красной самосской керамики со следами сургуча (такие сосуды обычно использовались для перевозки грузов из Галлии); желтые ручки амфоры; тонкую красную черепицу (римские легионеры умели придавать ей прочность стали). От центрального раскопа в разные стороны расходились другие канавы; то там, то здесь виднелись глубокие просторные ямы, на дне которых располагались остатки стен, фундамент и — самая впечатляющая находка — целый ряд оснований каменных колонн, которые некогда поддерживали портик над входом в одно из публичных зданий Вирикония.
Сегодня достаточно постоять на краю раскопа, вглядеться в эти крохотные осколки римской Британии — красная черепица, битые горшки, коричневые кости людей и животных, — и перед вашими глазами снова возникнет картина древнего города. Города, который насчитывает тысячи лет, но по-прежнему остается живым.
— Вириконий был основан приблизительно в 68 году нашей эры, — пояснил один из археологов, — солдатами Четвертого легиона, которые вскорости после этого вернулись обратно в Рим.
Подумать только, 68 год! Примерно в то же самое время Нерон устроил грандиозный пожар в Риме — поджег Большой цирк вместе с телами первых христианских святых; еще были живы люди, своими ушами слышавшие Нагорную проповедь. А с другой стороны Канала — наши английские поля! Британия той эпохи погружена в густой, непроницаемый туман седой древности. Время от времени туман рассеивается, и мы видим густые непролазные леса, дикие племена, которые с изумлением и опаской наблюдают, как под кирками римских легионеров миля за милей вырастают прекрасные мощеные дороги. Следующий просвет и следующая картина: прекрасный белый город, выросший посреди лесов — один из ключевых городов римской провинции Британия. Высокие стены, колоннада и портик — невиданное зрелище в здешних местах. По сути, это была маленькая копия Рима, факел прогресса, зажженный на диких британских холмах от того светоча далекой цивилизации, который не погиб окончательно под свирепым натиском гуннов, а сохранился в христианской церкви с тем, чтобы лечь в основу современного мира. Сквозь густой туман столетий до нас доносится скрип весел в уключинах — это римские галеры медленно передвигаются по английским рекам; низкие звуки боевых рожков легионеров — они возвещают всем, даже самому маленькому волчонку в стае, что в Британии наступило время перемен… тревожных перемен.
— Понимаете, — продолжал мой собеседник, — это был довольно большой город. Стены тянутся в поля, я сам проследил в прошлом году. А за ними канава!
На протяжении пяти столетий Вириконий стоял, отгородившись высокими стенами, на самой границе с Уэльсом. Город с красными черепичными крышами, спрятавшийся за красными кирпичными ворогами, отличался четкой планировкой, чем напоминал военный лагерь. В самом центре красовался традиционный форум с белыми колоннами. По базарным дням улицы заполнялись козами, овцами и собаками, ибо Вириконий, в отличие от Честера или Йорка, был не просто военной крепостью — он представлял собой своеобразный социальный эксперимент. Легионеры попытались воссоздать здесь кусочек собственной цивилизации. Город был организован по римскому образцу, заправляли всем, естественно, римляне, но основное население составляли одетые в тоги бритты. Вот фрагмент письма, которое вполне могло быть отправлено в Рим одним из молодых римских чиновников: