Даже в то время личность Александра Оливера (или Джона) Эсквемелина оставалась загадкой. Само имя было, возможно, полностью вымышленным, потому что человек, написавший «Историю американских буканьеров», утверждал, что принимал участие в нескольких кровавых пиратских набегах, описанных им весьма живо, и, что вполне естественно, он должен был предпринять некоторые меры предосторожности. В сущности, единственной информацией об Эсквемелине были мелкие подробности, приведенные им в своей книге. По его же словам, он впервые попал на Антилы в 1666 году на борту французского судна (одиннадцатью годами позже осуществления «Западного плана»). По-видимому, он расплатился за проезд способом, обычным для бедных эмигрантов, которые были не в состоянии собрать денег на оплату проезда, — сговорившись с капитаном, что, когда корабль прибудет в Вест-Индию, капитан вправе продать его в долговое рабство плантатору. Однако, к несчастью для Эсквемелина, его купил с аукциона особенно жестокий плантатор с принадлежавшего французам острова Тортуга. Этот человек кормил его так плохо и обходился с ним настолько жестоко, что довел до опасной болезни. В столь жалком состоянии Эсквемелин стал бесполезен для своего хозяина, и тот сплавил то, что осталось от кабального работника, хирургу за сумму в семьдесят пиастров. К счастью, хирург оказался достойным человеком, который поставил Эсквемелина на ноги и обращался с ним мягко. После года службы хирург даже предложил Эсквемелину свободу на условии, что бывший слуга, когда сможет, выплатит ему сто пиастров. Поскольку единственным быстрым способом собрать деньги было добыть их пиратством, Эсквемелин немедля записался в «зловещий орден пиратов, или морских разбойников», как он их называет, и отправился в погоню за фортуной в качестве судового врача на корабле буканьеров, очевидно, применив медицинские знания, приобретенные у бывшего господина. Любопытно, что имя некого Эсквемелина несколько лет спустя появляется в учетной книге голландской врачебной гильдии, так что, вполне возможно, бывший буканьер в конце концов вернулся домой и занялся мирной врачебной практикой. Однако это доказательство не вполне надежно, поскольку автор «Истории буканьеров» мог из хитрости взять имя реального врача, чтобы тем надежнее скрыть собственное.
Но, так или иначе, был ли Эсквемелин голландцем или французом (как утверждают некоторые) или просто маской, он без сомнения оказался весьма одаренным рассказчиком, и его книга произвела сенсацию. Она впервые появилась в печати в Голландии в 1678 году под заглавием «De Americaenische Zee-Rovers» и произвела такой фурор, что шесть лет спустя переводчик первого английского издания мог писать в предисловии: «Настоящий том, как любопытный и оригинальный, я смею рекомендовать вниманию английской публики… (Книга) едва вышла из печати в голландском оригинале, как ее расхватали самые отборные библиотеки Голландии; она была переведена на испанский (два тиража в течение одного года высланы в Испанию); на нее обратила внимание ученая Парижская Академия; и, наконец, ее рекомендует как достойную нашей похвалы проницательный автор „Уикли мемориал“ в списке оригинальных новинок, опубликованном в Лондоне около двух лет назад». Однако английский переводчик искренне озадачен личностью автора. «Я полагаю его голландцем, — писал он, — или, по крайней мере, уроженцем Фландрии, хотя испанский переводчик представляет его как коренного жителя французского королевства; он впервые опубликовал свой рассказ на голландском, каковой несомненно должен быть его родным языком, в чем меня убеждает то, что в целом он человек неученый… потому что, будь он уроженцем Франции, как бы мог он выучить голландский в таком совершенстве, чтобы предпочитать его родному языку?»
События скоро подтвердили, что энтузиазм английского переводчика не был напрасным: в Англии «История буканьеров» выдержала больше переизданий, чем где бы то ни было, несмотря на то, что перевод был сделан с испанской версии, которая превратила Эсквемелина в яростного англофоба, ненавидящего англичан более всех прочих наций. В самом деле, архимерзавцем всего Карибского моря оказался англичанин сэр Генри Морган, описанный как кровожадный, расчетливый и неразборчивый в средствах негодяй, обманывавший собственных товарищей и позволявший своим людям совершать жестокости против женщин и священников. Действительно, Эсквемелин столь низкого мнения о Генри Моргане, что английский издатель книги обычно смягчал наиболее ядовитые пассажи или снабжал их извиняющимися комментариями. Двух лондонских издателей, по оплошности пренебрегших этой предосторожностью, упомянутый Морган обвинил в очернении его имени. Поскольку Морган в то время официально числился исправившимся и был одним из богатейших и влиятельнейших плантаторов Ямайки, его жалобы были приняты всерьез. На высшем уровне сочли неудобным затрагивать сомнительное прошлое бывшего корсара, побывавшего с тех пор на таких постах, как генерал-губернатор, адмирал, судья суда вице-адмиралтейства и, самое удивительное, Custos rotulorum, то есть главный мировой судья. Морган обратился в лондонский суд королевской скамьи и потребовал с обвиняемых книгоиздателей десять тысяч фунтов в возмещение ущерба на том основании, что они «коварно замышляли повредить его доброму имени и славе, печатая, распространяя и публикуя некий лживый, злоумышленный и знаменитый пасквиль, озаглавленный „История буканьеров“». Разгневанный браконьер, обращенный в лесные сторожа, успешно провел процесс и получил в награду по двести фунтов с каждого издателя, плюс девять фунтов издержек и печатное извинение в следующем издании. Однако сама «История» по-прежнему разлеталась с печатных станков, и большая часть сенсационных подробностей, приводимых Эсквемелином, никуда не делась, поскольку издатели не были глупцами и отлично понимали, отчего книга так хорошо продается.
Как шедевр мифотворчества «История буканьеров» не имеет соперников. Повсюду, где она появлялась в переводах, издатели тщательно «национализировали» книгу согласно местным вкусам и ожиданиям. Для испанцев, изменивших название на «Пираты Америки», это был приговор бесчеловечным и беззаконным деяниям тех безбожных разбойников, что терроризировали их миролюбивых колонистов. Во Франции издатели хватались за все разделы, касавшиеся французских буканьеров, и добавляли от себя обильный материал, прославлявший Францию. А в Англии шовинизм дошел до того, что вышло в свет одно противоречивое издание, на титульном листе которого значилось: «Несравненные подвиги сэра Генри Моргана, нашего английского героя Ямайки, осаждавшего Пуэрто-Бельо, сжегшего Панаму и т. д.», в котором, однако, на неисправленных страницах Моргана проклинали как кровавого пирата. Естественно, такая патриотическая правка оригинального текста Эсквемелина породила несколько весьма экстравагантных историй и множество анекдотов, имевших еще меньшее отношение к истине, чем оригинал. Однако европейские читатели жаждали описания необыкновенных приключений и обладали, похоже, ненасытным аппетитом к захватывающим рассказам, которые, начиная с «Истории» Эсквемелина, сиянием окружали сказочные земли Золотых Антил.