Владимир Матвеевич смаковал все эти перечисления. Он постепенно выкладывал из свертка материалы, с таким трудом добытые в ВАКе, при этом хитро подмигивал и хихикал:
— Вот, видите? Карта-одноверстка Юраши — Сокола и план северной части этого участка в масштабе сто сажен в дюйме в горизонталях. Представляете? И карта, и план — секретные, еле выпросил для вас под личную расписку. А как без них обходиться — подумали бы они!
— Спасибо! Это я сразу же под замок.
— Как я писал, первый семинарий закончился обслуживанием того размещения тыла тридцать первой стрелковой дивизии, какое я вам прислал с нарочным.
— Как же, как же, получил! Прорабатываю.
— Криворучко говорит, что руководитель признал его размещение вполне отвечающим данной обстановке. Вообще Криворучко не узнать. Стал относиться к нашим занятиям с несомненным интересом.
— Стреляться больше не собирается?
— Не скрою, трудновато ему приходится. На езду много времени уходит. А вообще — молодец.
Гуков деликатно, исподволь указал Григорию Ивановичу, какими источниками следует пользоваться для работы.
— Заочникам куда сложнее! Вот даже и книги, ведь не все вы найдете в Умани. Напишите, пришлю из Москвы. А еще лучше — сделаю выборки самого главного.
Помолчал-помолчал и добавил:
— Удивительный вы человек. Такую нагрузку, как у вас, не всякий выдержит.
Котовский побарабанил пальцами по письменному столу, видимо придумывая, как перевести разговор на другое: он не любил, когда его хвалили.
— Сына хотите посмотреть?
— Ого! Не все удостаиваются такой чести!
— Вы знаете, растет не по дням, а по часам. Я что-то думаю, обязательно ли ему быть военным? Может быть, пойти ему по научной части? Ближайшие десятилетия у нас — это техника, и только техника…
— Да, — грустно согласился Гуков, — если только не помешают… Кстати, не рановато ли решать вопрос о профессии, о призвании, когда у человека, в сущности, еще молочные зубы? А? Представляете?
— У меня самого во многих отношениях еще «молочные зубы», — вздохнул Котовский. — Наверстывать упущенное, осваивать новое… Главное, ведь военное дело — такая штука, что никогда нельзя захлопнуть книгу и сказать: «Теперь все!» Как только захлопнешь книгу, перестанешь следить за новинками, так и окажешься в обозе!
— Даже относительно обоза нужно многое знать.
Так они тихо обменивались мыслями, стоя около кроватки, в которой безмятежно спало еще ничего не ведающее, ничем не озабоченное существо.
9
Когда приехал Белоусов, Григорий Иванович и Ольга Петровна очень ему обрадовались.
— Не забываете нас, — приговаривала Ольга Петровна, наливая ему чаю.
— Ну что вы, Ольга Петровна! Вы для меня все — и родители, и воспитатели, и самые дорогие на свете люди!
Выглядел Белоусов превосходно. Правда, на лбу появилась глубокая морщина, скулы выдались, но в целом он производил впечатление здоровяка. Шла ему кожаная куртка, хотя Котовский и пошутил:
— Вы, Иван Терентьевич, как из романа Пильняка, ведь он коммунистов изображает каменными, саженного роста и обязательно в кожаной куртке, откуда столько кожи-то берут!
— И непременно еще метелица, — подхватил Белоусов. — Революция у него — метелица, дескать, подует-подует да и утихнет.
И добавил, усмехнувшись:
— Публика!
А потом уже другим тоном пояснил, что для его работы кожаная куртка незаменима.
— Ездить много приходится, — вздохнул он, — вся жизнь на вагонных лавках, и никогда не знаешь, в какую погоду попадешь. Выедешь зимой, вернешься летом.
— Либо дождик, либо снег! — засмеялась Ольга Петровна.
Любила она этих взращенных Котовским крепышей, без хитростей, без претензий, верных, надежных и очень человечных. Но среди всех любимцами у нее были Марков и Оксана да вот Ваня Белоусов, который, видите ли, стал уже Иваном Терентьевичем, не как-нибудь.
Белоусов поддержал шутку:
— Вот именно! Правильно вы сказали: либо дождик, либо снег, а то в одну поездку застанет и снег и дождик.
— Как ты думаешь, Леля, не прочитать ли Ивану Терентьевичу статью о маневрах? — с невинным видом спросил Котовский.
Ольга Петровна покорно извлекла с полки статью и прочитала ее насколько могла с выражением.
— Здорово! — сказал Белоусов и рассмеялся.
— Вы чего смеетесь? Плохо читала?
— Нет, не хуже, чем в прошлый мой приезд.
— Значит, вы уже знакомы с этой статьей? Чего же молчали?
— Приятно и второй раз послушать, результаты учебы, как видно, прекрасные, корпус — хорошая боевая единица. Только разве так надо писать о Котовском? Погодите, о Котовском легенды будут слагать, поэмы писать, художники станут изображать Котовского — на коне, во всем великолепии, а дети на вопрос, кем ты хочешь стать, будут отвечать: «Хочу быть Котовским».
— Ну ладно, ладно, Иван Терентьевич! Лишнячку хватили! Пейте лучше чай.
— Ничего не лишнячку! Я ведь так понимаю это: «хочу быть Котовским» означает — хочу быть таким ленинцем, как Котовский, хочу быть храбрым, хочу побеждать врагов.
— Так и говорите. Вся молодежь в нашей стране хочет походить на своих отцов и продолжать их дело. У вас, наверное, и чай остыл, Иван Терентьевич. Леля, налей ему свеженького.
Разговор переключился на международные темы и увлек постепенно всех собравшихся.
— Соединенные Штаты, — принял участие в разговоре и Белоусов, — с удовольствием скушали бы нас даже без соли, да, видно, кусок не по зубам. Изоляция Советского Союза тоже у них не получается. С Германией-то торговый договор заключили? Форд уж на что мракобес, а тракторы нам все же продает? Значит, у них рынок узковат, поджимает!
— Такая у них установка, — добавил и Гуков, который без газеты не мог дня прожить, следил за международным положением и любил говорить на эти темы.
— Какая? — спросила Ольга Петровна, видя, как Гукову не терпится высказать свое суждение.
— Известно, какая: каждый за себя и к черту остальных.
— Позвольте, так этого же придерживаются и французы! — воскликнул оживившийся Белоусов: — У них тоже чужие интересы — это quantite negligeable. — И обернулся к Гукову: — Так, кажется? Или я что-нибуть переврал? Я с французским-то не очень.
«Ого! — отметил мысленно Котовский. — Парень-то, кажется, стал изучать языки! Молодец!»
Народу за столом было, по обыкновению, немало. Все собравшиеся — в основном командиры и политработники — достаточно знали об Америке, о злобном шипении реакционеров в капиталистических странах, о плане Дауэса, о подготовке вооруженного нападения на Советский Союз.
— Нынешний президент Кулидж со всей откровенностью заявил: дело нации — бизнес.
— А золотишка-то Соединенные Штаты изрядно нагребли, чуть не половину мировых запасов!
— Разжирели на войне!
Вероятно, еще долго бы толковали на эту тему, если бы кто-то не взглянул на часы.
— Товарищи! Пора и честь знать!
— Мне завтра в шесть утра вставать!
— Ольга Петровна! Что же вы нас не гоните?
— Разрешите, я покажу пример… Спокойной ночи! Спасибо за проведенный вечер!
— И за восхитительную бабку! (Это, конечно, Гуков!)
Вскоре комната опустела. Остался только Белоусов, который приглашен был переночевать. Он отодвинул от себя недопитый чай. И когда Ольга Петровна и Григорий Иванович взглянули на него, сразу поняли, что приехал он, как всегда, неспроста и хочет сообщить что-то важное. Лицо его стало строгим, глаза колючими. Теперь это был не приятный собеседник за приятным ужином, а вдумчивый, готовый ко всяким неожиданностям, бесстрашный и суровый чекист.
Котовский снова остался им доволен. Прийти с каким-то важным сообщением и виду не подать — все это понравилось Котовскому.
«Вот это выдержка! — промелькнуло у него в голове. — Видать, хорошую школу прошел у Дзержинского. Приятно, когда звание человека соответствует его призванию!»
Белоусову не понадобилось проверять, нет ли поблизости посторонних ушей: он приехал не один, и было кому позаботиться, чтобы разговора никто не слышал. Поэтому Белоусов без предисловия приступил к самой сути:
— Григорий Иванович! Я приехал с довольно неприятным делом. Однако нами своевременно приняты меры.
— Понятно! — произнес Котовский. — Какое же это дело?
— Ольга Петровна, я попрошу и вас послушать, дело серьезное и касается нас троих.
Ольга Петровна заметила, что правая рука Котовского то сжимается в кулак, то разжимается. Это было дурным признаком. Ольга Петровна подчеркнуто спокойным голосом ответила:
— Ну что ж, послушаем, что у вас за новости.
Белоусов сжато, точно сообщил, что органами ГПУ дважды задержаны диверсионные террористические группы, заброшенные из-за рубежа с заданием убить Котовского.