— Я тебе это еще припомню, — шуршит Алиса в ответ, но я больше на нее смотрю. Пока Миша быстро разбирает мои вещи, наблюдаю за Марком, который все равно улыбается и наклоняется к жене, чтобы поцеловать.
— Я сам тебе буду потом напоминать о том, что я сделал, — усмехается и снова целует. — Это конечно опасно — поселить вас вместе, но я надеюсь на твое здравомыслие. Береги себя. Люблю тебя.
Он так искренен с ней, что, глядя на них, сложно представить, что она думает о ком-то еще в этот момент.
— Так, я все разложил. — Ко мне подходит Миша с одним пакетом. — Это оставлю тут, возле кровати. Основное разобрал. Поеду, а то мама там одна.
— Кстати, да, как она? — интересуется Марк.
— Ты знаешь, даже лучше, чем я думал. Потенциал есть. Изучает. Ей вроде нравится. При деле и некогда о глупостях думать.
Миша наклоняется ко мне, а я замираю. Нежно касается губ, заставляя следом закрыть глаза на пару мгновений. Целует вот так. При всех. Первый раз. Не боится, что кто-то скажет: “Остановись, она тебя бросила. Ты чего?”. Но все молчат. Я как-то неловко шевелю губами в ответ, потому что не могу при других, а тем более при ней.
— Пока, — шепчет и отстраняется.
А я не удерживаюсь и кошусь на Алису. Которая зачем-то поджимает губы, делая следом равнодушное лицо.
— Я вечером заеду, с мамой, будем знакомиться. Только про отца не спрашивайте ничего, договорились?
Я так не хочу, чтобы они уходили, хотя бы кто-то остался, но, как специально, всем надо на работу.
Я вздыхаю и смотрю перед собой. Как можно вот так закинуть двух людей в одну мензурку и бросить. А если мы две несовместимые субстанции. Как сода и уксус. И устроим тут извержение.
Я также молча достаю бутылку с водой и делаю несколько глотков. Алиса достает свой телефон и мы обе молча утыкаемся каждый в свое занятие.
Я бессмысленно листаю ленту, хотя даже не читаю ничего. Потому что мысли мои тут. И через два метра от меня лежит моя бывшая подруга.
Наконец-то стук в дверь и я могу выдохнуть. Мы будем тут не одни.
— Добрый день, — слышу женский голос. — Обед. — Она произносит и исчезает.
Слышу облегченный выдох Алисы. Ее тоже напрягает это молчание и хочется сбежать. Она поднимается, обувается и направляется к выходу. А я все также прячусь в телефоне и продолжаю слать Мише риторические вопросы. Зачем он это сделал? Зачем сталкивает нас и бросает. Почему там меня кормили, а тут надо идти самой или они не знают, что мне нельзя.
Алиса резко тормозит на полпути и поворачивается ко мне. Я это замечаю, поэтому поднимаю глаза, глядя на нее поверх ободка телефона.
— Я скажу, что тебе нельзя ходить, и попрошу принести еду. Не вставай.
Облизывает губы и, не дожидаясь моего ответа, идет к выходу, но я все равно говорю ей “спасибо” вдогонку.
Она исчезает и только сейчас я спокойно вздыхаю и смотрю на смятое покрывало на ее простыне. Интересно, а почему она попала в эту клинику? Почему мы лежим в одной палате, я еще могу понять. А вот почему в одном отделении не знаю.
Обед и правда приносят через десять минут. Женщина извиняется и чуть ли не умоляет не жаловаться. А я сейчас больше радуюсь тому, что Алиса не бросила.
Девушка молча появляется в палате и идет к своей кровати. А я понимаю, что мне надо отнести поднос, сходить в туалет и заодно прихватить мороженое. Все это сделать максимально аккуратно, особо не напрягаясь. Потому что неловкое движение и все, что до этого заживало, снова начнет кровоточить.
Я убираю поднос в сторону и откидываю одеяло. Не спеша опускаю ноги на пол и, опираясь на кровать, встаю. Когда долго лежишь, а потом встаешь, всегда ощущаешь слабость и надо привыкнуть к этому. Тянусь за подносом, чтобы взять его, но замираю, когда слышу скрип за спиной.
— Давай, я помогу.
Алиса не ждет от меня ответа, просто обходит меня и забирает поднос.
— Сказали, что можно на столе оставить. Потом его заберут.
Она молча относит, а я, опираясь на кровать, медленно передвигаюсь.
— Куда ты? — Встречаемся с ней в проходе между кроватями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Хочу оценить местный туалет, — усмехаюсь в ответ.
— Скорее он оценивает нас, ему виднее. Давай, опирайся на меня, а то завалишься еще.
— Спасибо. — Мы не перебрасываемся больше фразами, а молча идет туда. Потом обратно.
— Алис, можешь еще мороженое падать, пожалуйста? — решаюсь обратится, чтобы не идти самой.
— Конечно, давай, ложись,
Я укладываюсь и смотрю, как Алиса берет свой телефон и набирает кого-то. А параллельно присаживается и открывает небольшой холодильник.
— Блин, мы торговать тут можем. Он что, полмагазина скупил… — бурчит Алиса, а я усмехаюсь. Потому что иногда я просто могу питаться мороженым целый день. — Марк Алексеевич, добрый день. Вас беспокоит жена. Не будете ли вы так любезны привезти мне сегодня селедочки и жареной картошечки… Нет, тут дают несоленый борщ, паровые котлеты и апельсиновый сок… Я тебе жарила, когда ты ко мне катался… Подожди. — Алиса оборачивается ко мне и прикладывает телефон к груди, заглушая микрофон. — Ты картошку с селедкой будешь? — Так неожиданно, что я просто киваю в ответ, соглашаясь… Значит, мы хотим домашней жареной картошки и селедки… Да, мы вдвоем… Делай, что хочешь…. А я не знаю! Вы это придумали, вы теперь и мучайтесь… Две голодные, беременные женщины — это опасно.
Беременные? Я смотрю на нее и начинаю улыбаться. Бе-ре-мен-ные…
— Ты цветы мои поливаешь? … Здорово. Как я из дома, так он зацвел…. Как там на работе без меня? — Она подает мне мороженое, мельком улавливая мою улыбку и ложится на кровать. — Хорошо, пока. Помни, что мы ждем… Люблю тебя, Никифоров. — Она отключается и кладет телефон на тумбочку.
Почему раньше не замечала этого? Как она с Марком. У них же свой дом. Своя семья. Цветы одни. На работе он разрывается на своей, теперь на ее. А она ему: “Люблю тебя, Никифоров”. По фамилии, но это так в их стиле. Гаечка и Никифоров.
Я сразу же представляю, как мы гуляем вдвоем с колясками, но тут же осекаю себя. Все так сложно между нами.
— Так вы станете обладателями маленького чиппендейла или еще одной Гаечки? — Ловлю ее взгляд, и она не может не улыбнуться в ответ. — Рада за вас. — Беременность делает меня жутко сентиментальной, и я бы сейчас обняла ее, но, скорее всего, это неуместно. Зато из Алисы по-моему наоборот энергия бьет гейзером. Даже иногда чересчур.
— Спасибо, подозреваю, что это все твой свадебный подарок. Я немного потеряла там бдительность.
— Марк рад?
— Еще бы… Насмотрелся на тебя, какие могут быть последствия после всяких аварий и стрессов и теперь перестраховывается. Даже слишком уже, мне кажется.
— А как ты в больницу попала, что случилось?
— Никифорова! — Слышим в дверях и жаль, что в минутное потепление наших отношений снова врывается кто-то посторонний.
— Я, — отзывается Алиса.
— Берите пеленку и на УЗИ.
— У меня давление упало, — коротко отвечает на мой вопрос и идет за нетерпеливой женщиной.
Пусть о самом важном мы же не говорили, но какой-то диалог — это уже что-то. Не знаю, как она, а мне достаточно и этого. Я могла бы просто обо всем забыть. Но если забыть, то потом проблема снова вернется. Обязательно надо обо всем поговорить. Зачем терять и плакать потом о том, что можно не терять.
Я аккуратно переворачиваюсь на бок и ложусь спать. Мне еще сегодня знакомиться со свекровью.
Так крепко уснула, что проснулась только когда в палате стало шумно, а над ухом кто-то шептал, просыпалась.
Миша.
Я открываю глаза и вижу его, склонившегося надо мной. Целую в ответ, а мой взгляд тут же скользит по комнате и встречается с незнакомой женщиной.
— Здравствуйте, — тихо киваю я.
— Добрый вечер.
— Мам это Лера, это Алиса, я тебе рассказывал. А это моя мама Лидия Александровна.
— Здравствуйте, еще раз девочки. — По теплой улыбке понимаю, что она настроена дружелюбно, хоть и задерживает на мне взгляд дольше, чем на Алисе.