Раздавались и другие голоса – множество голосов, – видевших в атаке на Медину то, что стояло за ней на самом деле. Драммер читала статьи о сопротивлении перед лицом тирании, слушала патриотические песни, призывающие восстать на врага. Одна из школ на Луне начала кампанию: дети красили правую руку красным, наперекор Лаконии. Смысл символа она не уловила, но другие школы подхватили тренд, и половина интервьюеров и журналистов в той или иной форме поддерживали его. У кого красная перчатка, у кого напалечники или кольца.
Ищи она в сети надежду или решимость, легко бы отыскала таких людей и коротала бы часы бессонницы только с ними. Но, как язык сам тянется к больному зубу, Драммер неизменно выходила на других. У Лаконии есть будущее. Завоевание неизбежно. Остановите войну.
Капитулируйте!
Еще были целые программы, обсуждающие стратегию КЗМ и Союза. Иногда такие разговоры до боли напоминали совещания в адмиралтействе КЗМ. Другие сияли выросшим на отчаянии оптимизмом, маскировавшимся под военную теорию. Все они не добавляли ей надежды, а иные навевали еще больший мрак.
И вестей от Сабы не было. Даже когда Медина сменила блокаду связи на пропаганду, он не прислал сообщения. И другие борцы против оккупантов тоже. Ей хотелось думать, что они еще там, шныряют между палубами, как крысы, научившиеся грызть сталь. Что Медина падет и она услышит его голос, возвещающий победу. А если нет, хотя бы просто услышит его голос.
А за всем этим, как сжимавшиеся на горле пальцы, быстро и неуклонно двигалась в сторону Солнца «Буря».
Уже миновала середину пути. Начала торможение. Драммер отлично понимала их стратегию. Одинокий корабль, прокладывающий путь по системе у всех на виду. Демонстрация силы. Или неизбежности. Театральное представление, долженствующее унизить, подчинить, обуздать.
Именно так она сама обошлась с Фригольдом.
Эта мысль больше других удерживала ее за столом, заставляя терять часы сна. Отдавая тот приказ, она была уверена в себе. Жестко, да, но ради общего покоя. Ради более упорядоченной вселенной. Ради мира, где научатся уважать правила.
Колонисты Фригольда сделали свой выбор. Нарушили правила, установленные ею и ее предшественниками. Драммер не сомневалась в себе, посылая на них «Росинант». Теперь она гадала, сидели ли они ночами без сна. Думая, как прокормить детей. Ища способы избежать будущего, которое она на них обрушила. Вероятно, да.
Может быть, так мироздание указывало ей на ошибки? Взяло то зло, которое она так бездумно причинила, и обратило против нее же? Против нее и Сантос-Баки. И всех беженцев Независимости. Погиб целый космический город. Если так, мироздание еще не усвоило идею симметричного ответа.
Малая, молчаливая часть ее сознания, наблюдавшая за остальными со стороны, знала, как она ошибается. И Драммер не могла не ошибаться в таких условиях. Вот если бы поспать. Но страх подтачивал ее, кроха по крохе, и отнимал все, что могло бы вернуть силы. Она, как регенерационный бассейн с заткнутым стоком, наполнялась дерьмом, и рано или поздно оно должно было хлынуть через край. Ее это не беспокоило. Она просто знала это о себе так, как знают о посторонних.
Она стянула халат на груди и прокрутила новости дальше. Несколько секунд уделила известиям с Лондрес- Новы, несколько – верфям комплекса Паллада-Тихо, Церере, Луне, Земле. Не досмотрев сюжета, переходила К следующему.
Как ни странно, не все говорили о Лаконии. Случился пожар в городе под Парижем. Умер музыкант, которого Драммер любила подростком. Как будто не все зависело от Лаконии, Дуарте и ее ошибок. А потом обновлялся топ новостей, и в нем появлялась «Буря» во всем своем грозном величии.
Холден был прав. Она обошлась с Фригольдом жестоко и иритом еще убеждала себя, будто она – не власть. Вот почему она оказалась не готова к появлению неизвестного могучего флота. Надо было действовать добрее, мудрее, тоньше. Вести себя по-другому. Наверняка случались моменты, когда, сделай Драммер иной выбор, все это можно было предотвратить. Она только не могла сообразить когда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Щелкнула система. Если бы Драммер спала, она включила бы свет.
– Мэм? – обратился к ней Воган.
А не ночной дежурный. Что бы ни случилось, его разбудили первым, а уж он решился будить ее. Это не предвещало добра.
– Я не сплю, – отозвалась Драммер.
– Мы приняли сообщение для вас с «Бури». Пришло по направленному лучу час назад. Разведка службы связи говорит, что подлинное.
– Закрытое?
– Да, мэм, нешифрованное, но и не по открытой связи.
Враг хотел показать что-то ей и ее людям, скрыв от прессы. Что-то щелкнуло в мозгу, и больше всего на свете ей захотелось доползти до кровати, заснуть и больше не просыпаться.
– Посмотрю у себя, – решила она.
Ее экран потемнел, а потом на нем возник адмирал Трехо и посмотрел так, словно и вправду видел ее сквозь экран и световые минуты. Взгляд у него был едва ли не скорбный. Поза, конечно. Заранее рассчитал, как он должен выглядеть. Самое мерзкое, что, даже сознавая это, Драммер поймала себя на надежде с ним договориться. На попытке ощутить к нему симпатию, ведь тогда, может быть, и он к ней потеплеет. Первые, бледные ростки стокгольмского синдрома. Она подавила приступ мягкости и вызвала наружу ненависть.
– Президент Драммер, – заговорил Трехо, – надеюсь, что застану вас в благополучии. От лица верховного консула Дуарте снова прошу Союз перевозчиков прекратить сопротивление и подчиниться администрации Лаконской империи. Но я пойму, если вы опять откажетесь. Я намерен повторять эту просьбу, пока вы не передумаете. Чем раньше это произойдет, тем меньше будет потерь среди ваших людей. Их судьба исключительно в ваших руках.
Если мы в течение восемнадцати часов не получим уведомления о вашей безоговорочной капитуляции, боюсь, положение станет не столь приятным. Мне приказано лишить вас верфей станции Паллада. Я предпочел бы обойтись без потерь в жизнях и инфраструктуре. Опять же, это целиком зависит от вас. Вы можете покончить с этим в любой момент.
Я направляю такое же предложение КЗМ и полагаю, все вы захотите его обсудить. Я настоятельнейшим образом призываю вас сделать правильный выбор и сложить оружие. Верховный консул дал мне некоторую свободу действий в разрешении этой неприятной ситуации, но чем дольше она затягивается, тем меньше у меня вариантов. Я не хотел бы обращаться к наихудшему сценарию.
Свяжитесь с вашими коллегами в КЗМ и ответьте мне при первой возможности. При отсутствии ответа я должен буду предположить, что вы затягиваете противостояние. Кровь станции Паллада будет на ваших руках. Я искренне надеюсь и молюсь, чтобы вы проявили благоразумие.
Адмирал закончил сообщение коротким кивком. Ярость Драммер казалась медлительной и мутной от недосыпа, зато жаркой. Она сделала запрос на связь, и Воган немедленно ответил.
– Сколько человек это видели?
– Дежурный офицер связи, мой ассистент, я, а теперь и вы. Всего четверо.
На двоих больше, чем надо бы. Если не на троих. Все же была надежда, что в сеть это не попадет, ведь КЗМ отлично контролирует информацию на своей территории. Однако у плохих новостей растут крылья, и, упустив, их уже не вернешь обратно. Следовало исходить из того, что времени у нее немного; Еще один шанс стать человеком, какого требует ситуация, а не просто самой собой.
Будь она таким: человеком, какой здесь нужен, таким лидером, какой необходим Союзу, системе и человечеству, – что бы она сейчас сказала? И как бы сказала?
– Разбудите Лаффлина и вызовите адмирала Ха. Надо поговорить.
* * *
«Станция Паллада», – сказал Трехо. А не «Комплекс Паллада-Тихо». Одна из странностей языка лаконцев – он на десятилетия отстал от времени. Никто не называл комплекс «станцией Паллада» с тех пор, как Союз возглавил Санджрани. Он обеспечил модернизацию обогатительных фабрик Паллады и надежно привязал к ней станцию Тихо, превратив в основную верфь, производившую металлы и керамику, карбосиликатное кружево и наноламинаты. Комплекс действовал эффективнее, нежели Тихо в свободном плавании. Работа предстояла не на одно поколение, и на цельной конструкции она шла быстрее.