Внизу, в людской, вовсю топилась огромная, на полстены, печь. Суетились поварихи и дворовые девки. Шипело масло, булькало что-то в котлах, поднимался ароматный парок над мисками, блюдами и чугунками.
А наверху, в «большой» зале панского дома полыхали жаром две обмазанные глиной и побеленные грубы. Дюжина факелов в кованных фигурных упорах бросали красноватые отблески на стол, застеленный чистой льняной скатертью.
Посреди стола возвышалась осторожно разрезанная, зажаренная и вновь сложенная, как говорится «до кучи» туша затравленного сегодня оленя. А вокруг...
Чего только не было в закромах панов Беласцей!
Соленые грибочки в кадушках. Белые, грузди, рыжики и маслята.
Квашеная капуста в глубоких мисках — отдельно с брусникой, словно снег, орошенный кровью, отдельно со свеклой — яркая, хрустящая, сладкая.
Тертый хрен и лук, замоченный в яблочном уксусе.
Особое место занимали два обложенных колотым льдом посеребренных ведерка с черной икрой — белужьей и севрюжьей. Они доставлялись по особому заказу пана Климаша из Терновского воеводства. Ну, любил старший Беласець горелку закусить икрой, что тут поделаешь?
А кроме всяческих изысков, стол ломился от простой и здоровой деревенской пищи: вареников всяческих, пересыпанных золотисто-коричневыми ломтиками обжаренного лука; галушек, облитых сметаною; голубцов, кручеников и завиванцев; лемишек и пампушек.
Украшали застолье здоровенные — на полведра — бутыли с горелкою. Здесь ее настаивали на черной смородине, добиваясь ни с чем не сравнимого пурпурного оттенка.
О квасе и пиве даже не задумывались. Что думать, если жбаны под рукой — черпай, сколько влезет. Лишь бы не лопнул после пятой кружки.
Сам пан Климаш сидел во главе стола. Праздничный и радостный, с закрученными по-столичному усами. По правую руку от себя он устроил пана Войцека, сверкавшего седой прядью в отмытых дочиста смоляных волосах. Меченый сбрил бороду, приоделся по случаю застолья в подаренную Беласцями одежду — свежую рубаху и темно-синий жупан тонкого сукна.
Дальше вдоль длинных сторон стола уселись: справа все Беласци, а слева спутники пана Войцека.
Сперва шляхтичи воротили нос от Лексы и Бичкен-аскера, но после обвыклись. Да аранк и сам чувствовал себя неуютно — сидеть на лавке, а не на кошме, пить горелку, а не араку, закусывать непривычными яствами... Ко всему прочему, он плохо понимал лужичанскую речь. Бывший шинкарь тоже пытался отказаться от присутствия на пиру — мол, ему в людской будет приятнее и веселее. Там, по крайней мере, можно запросто поболтать без всяких церемоний и излишней чопорности. Вскоре он здорово изменил мнение о забавах шляхты. В особенности, когда Ханнуся подложила потянувшемуся за вареником Лаврину под зад крупный, хорошо просоленный груздь, а Вяслав вышвырнул в распахнутое окно сунувшего нос к его миске кота. Тогда Лекса успокоился и даже начал потихоньку прикармливать вертевшуюся тут же Струнку и темно-рыжего лобастого выжлеца Заграя.
Первую чарку выпили за здоровье гостей и за радостную встречу.
Вторую с молчаливого одобрения Меченого за здоровье хозяев поднял пан Юржик, раскрасневшийся после бани и довольный, как козел в капусте.
С третьей встал из-за стола пан Войцек.
— Н-ну, панове, коль с-с-собрались мы за столом б-богатым и обильным, хочу вспомнить тех, к-к-кому уже на пирах не сиживать. Всемнадцатером отправились мы в п-п-поход, сейчас вижу лишь т-троих со мной рядом. Да я, сам-один, четвертый. Почтим же п-п-память не доживших, сложивших головы в дороге с окаянным грузом... Грай, урядник. Бельт в грудь п-посреди Стрыпы. Гапей по прозвищу Тыковка. Скользкий человек, но т-т-товарищ отменный. Утонул в Стрыпе. П-пан Стадзик Клямка. Шляхтич, для которого честь и гонор не пустые слова. Посажен на кол. Хмыз, бывший гусарский урядник Крыковской хоругви. Зарезан. Самося, Шилодзюб, Д-даник. Хоть и мародеры, а все ж п-п-парни неплохие, честные и отважные. Посечены саблями в честной схватке. Пиндюр. П-погиб от арбалетной стрелы. Глазик... Имени его настоящего н-н-никто из нас н-не знал. Конокрад. Затоптан толпою. Издор. Пропал в Выгове. Я не верю, что он нас п-предать хотел. Скорее на-а-астоящему п-предателю помешал. Выпьем же, чтоб принял и упокоил Господь их души. В п-память славных товарищей!
Не сговариваясь, гости и хозяева поднялись с лавок. Даже Бичкен-аскер, разобравший речь Меченого с пятого на десятое. В полном молчании опрокинули чарки. Уселись. Веселья как не бывало. Кто-то отщипывал крошки от хлебной краюхи, кто-то с хрустом прикусил сочную луковицу. Многих из перечисленных людей братья Беласци знали, сражались плечом к плечу. Кое-кого застать в живых не удалось — зато снимали с кола.
— Пан Войцек! — нарушил тишину голос Ханнуси. — Пан Войцек, ты же говорил — семнадцать вышло. Я посчитала, троих не достает...
Глянув на суровые лица братьев и заезжих удальцов, панянка смутилась и умолкла.
— В-в-верно, панна, — согласился Меченый. — Троих не хватает. Т-три имени я не назвал. И на-а-азывать не желаю. Ибо это имена п-предателей и изменников. Если б не они... Эх, да что там г-го-оворить!
Пан Войцек махнул рукой, сокрушенно тряхнул чубом.
— Человека, который князя либо иного правителя предаст, — веско заметил пан Юржик, — я еще могу понять, прекрасная панна. Понять и простить. Но тому, кто своих товарищей предает, нет прощения.
— Верно! — одобрил Цимош. — Гореть предателям в адском пламени и языками каленые сковородки вылизывать!
— И за это выпить надо обязательно! — потянулся к горелке Вяслав.
— Мстить предателям надо, чтоб вдругорядь неповадно было! — воскликнул Лаврин.
— Вот! За отмщение всем врагам нашим. На том свете или на этом, не важно, — поднялся Цимош. — Лучше, конечно же, на этом.
— Они свое уже получили! — Пан Бутля расправил усы. — В особенности один, самый зловредный...
— Кто? — не сдержала любопытного возгласа Ханнуся.
— Да был у нас такой, любитель ногти грызть. Ничего, прекрасная панна, на каждого шустрого лиса своя борзая найдется. Есть у нас товарищи, которым ни один предатель нипочем! — Пан Юржик хлопнул по плечам сперва Ендрека, а потом Лексу. — Один изобличил змеиное семя, а второй дубиной приголубил. Словно комара пришлепнул.
— Так давайте выпьем, панове! — подытожил Цимош.
Когда все уже закусили и мало-помалу начинали шуметь, кричать, швырять кости собакам, Хватан тихонько спросил Войцека:
— Пан сотник, удалось? Довезли?
Меченый ответил не сразу.
— Н-нет, не удалось...
— Как же? Как так, дрын мне в коленку? — вспыхнул сухой соломой урядник.
— П-понимаешь, трудно выполнить невыполнимое. Пойти т-т-туда, не знаю куда, п-привезти то, не знаю что.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});