Осень
Вот уже и парк наш в золотом уборе,И ковер из листьев на дорожки лег.Забушуют злые ветры в парке вскоре,А пока ласкает лёгкий ветерок.
И ноябрь, яснея, в золоте сияет,И играют листья в пляске круговой.В ноябре ведь солнце в блеске умирает,Провожая тёплый, летний, яркий зной.
А потом туманы, а потом невзгоды,Дни короче, ночи сумрачней, страшней...Так промчится время, пронесутся годы,И дождусь я тоже осени моей.
Сербия, Земун, 1936 г.
* * *
Иногда затуманится взор,Далеко занесенный мечтою...Вот зеленого луга коверРазвернулся, маня, предо мною.Я иду, а кругом благодать:Ветер дышит в лицо ароматом.И так хочется верить и знать,Что гулял тут уже я когда-то.За лужайкой поля и поля,Бесконечные, свежие нивы;Дышит паром родная земля;Слышу пенье – родные мотивы.Красоту необъятных полейВзор ласкает так нежно и жадно,Сердце бьётся сильней и сильней,И свободно ему, и отрадно.Упаду на зеленый ковер,Поцелуями землю покрою...Иногда затуманится взор,Далеко занесенный мечтою.
Ночи бесконечны...
Ночи бесконечны, серый день недолог.Щедро расстелила свой пушистый пологЗима чародейка. Всё бело на диво.На снегу искринки падают игриво.И зовет и манит дымкой полдень мглистый –В это бездорожье, на ковёр пушистый.За окном чуть виден куст заиндевелый...Так вот и ушел бы по равнине белой,И куда – не знаю, и без всякой цели,Просто, чтоб забыться – думы одолели.
Новосибирская область, скотник Дубровинского совхоза, 1984 г.
* * *Николай Кадьян родился в Киеве 3 июня 1912 года. Отец его подполковник Н.П.Кадьян был воспитателем Владимирско-Киевского кадетского корпуса. После революции семья Кадьян вместе с кадетами, преподавателями и воспитателями корпуса эвакуировалась в Одессу, 25 января (по ст. ст.) 1920 года под канонаду наступавших красных войск корпус в полном составе был посажен на английский крейсер «Царес», затем в открытом море перегружен на пароход «Рио Негро», который доставил всех в Салоники. Поездом добрались до Югославии, где окончательно обосновались в городе Сараево.
Десятилетний Коля Кадьян в 1922 году поступил в Русский кадетский корпус и окончил его в составе 10-го выпуска – в 1932 году. Затем учился на железнодорожном факультете Белградского университета. Работал по железнодорожной специальности. В 1941 году женился на соотечественнице Наталье Сергеевне Духониной.
Далее – судьба многих эмигрантов-скитальцев. С приближением к Белграду наступающей Красной Армии эвакуировался в Германию. После войны работал в качестве инженера на строительстве железных дорог в Марокко и Персии.
Судьба забросила в США. Работал в строительных фирмах.
Первого мая 1967 года был посвящен в диаконы в Синодальном соборе Божьей Матери. Учился экстерном в Свято-Троицкой семинарии в Джорданвилле. Затем был назначен диаконом в храм Успения Божией Матери в Ричмонд Халлсе, где прослужил 13 лет.
В апреле 1977 года был посвящен в сан протодиакона, а 25 июня 1980 го назначен помощником Секретаря Восточно-Европейской епархии и переведен в состав клира собора Вознесения в городе Глен-Ков. В июне 1982 года назначен Секретарем епархии и членом Церковного суда епархии...
Скончался протодиакон Николай 7 мая 1997 года в госпитале Толстовского фонда в Валей-Коттедж и похоронен на кладбище монастыря Ново-Дивеево в Спринг-Валлей, Нью-Йорк.
Стихи Николай Кадьян начал писать еще в кадетском корпусе. Во время учебы, в 1928 году, митрополит Антоний Храповицкий издал сборник стихотворений юного поэта. Он оказался единственным прижизненным изданием Николая Кадьяна.
Протодиакон Николай КадьянЗагорался маяк...
Доживу ли до светлого дняВоскресенья России из пепла?В эти годы в душе у меняТо слабела надежда, то крепла.
Много раз перед взором моимРисовался мираж Воскресенья,Чтобы вскоре, исчезнув, как дым,Вызвать бурю тоски и сомненья.
Но как только отчаянный мракПроникал в истомленную душу, –Вдалеке загорался маяк,Предвещая желанную сушу.
И мгновенно в груди у меняПробуждались надежды былые,Что дождусь я великого дня,Дня, в который воскреснет Россия!
Ко дню св. Владимира
Православной веры семена святыеВ душах предков наших князь Владимир сеял,И народ с любовью семена взлелеял:Из любви да веры – выросла Россия!
Проходило время, целый ряд столетийНезаметно канул в вечности бездонной...Русь не раз сходила со стези исконной,Падая духовно в морок лихолетий,
Чтобы со слезами, с воплем покаяньяК непорочной жизни возвратиться снова:Святости минувшей крепкая основаОбновлялась чудом в годы испытанья.
И теперь в дни скорби верим мы, страдая,Что бурьян не сможет заглушить растений,И, пройдя горнило неземных мучений,Возродится снова наша Русь Святая!
Монреаль, Канада. 1959
* * *Кто из зарубежных русских поэтов написал нижеследующие стихи о князе Олеге, неизвестно. Полагаю, кто-то из кадетской среды. Князь Олег, отважный русский воин, был сыном поэта К.Р., любимого Начальника всех российских кадет – Великого Князя Константина Константиновича Романова.
Двадцатидвухлетний князь Олег, рвавшийся послужить Отечеству, в мае 1914 года был зачислен Государем корнетом в Лейб-гвардии Гусарский полк. В начале августа полк прибыл «на театр военных действий», как принято было говорить в ту пору. В сентябре гусары столкнулись с противником. Конный разъезд немцев, наскочив на эскадрон русских гусар, немедленно стал уходить. Князь Олег с разрешения эскадронного командира принял участие в преследовании неприятеля. И успешно. Немцы, потеряв в перестрелке несколько человек, были пленены. Но один из раненных врагов с земли выстрелил в князя Олега. Спасти его не удалось. В тяжких мучениях, не теряя самообладания, отважный князь Олег умер в госпитале – в Вильне...
Много десятилетий спустя, в своём нью-йоркском изгнании, так вспоминала о своем брате «старшая сестра всех русских кадет» Великая княжна Вера Константиновна Романова: «На войне он рвался в бой, но его берегли. Он, кстати, вел полковой дневник. (И писал стихи). Наконец ему разрешили принять участие в атаке. Около Владиславова, у фольверка, прусак выстрелом тяжело ранил Олега. Орден св. Георгий он получил перед самой смертью. Отец привез ему крест нашего деда, генерал-адмирала Константина Николаевича. Брат обрадовался: «Крестик Анпапа»...
Смерть брата особенно тяжело отразилась на отце, она ускорила его кончину. Олег был единственным из нас, кто пошел по стопам отца в литературе».
Еще одно трогающее до слёз воспоминание о брате Олеге княжны Веры Константиновны я нашел, разбирая старые бумаги председателя русских кадет в Венесуэле Георгия Григорьевича Волкова: «...Моей сестре, в миру Татьяне, в иночестве Тамаре, подарили щенка-сенбернара. Получила она его от своей воспитанницы Татьяны Васильевны Алсуфьевой – по прозвищу «Тянь-зинь». Когда щенок подрос, сестра дала его нашему брату Олегу. Назвал он его Тимофешкой. Помню этого чудного ласкового пса у нас в имении Осташево Московской губернии – на стыке Волоколамского, Можайского и Звенигородского уездов...
В 1924-м или в 25-м году моя мать и я встретили в Дрездене некую Маргариту Владимировну Шлиппе, которая рассказала нам, что в
1920 году она ездила из Москвы в Осташево за провизией. До Волоколамска от Москвы сто восемнадцать верст, дальше, до Осташева, еще двадцать. Дом наш был разрушен. В одичалом парке могила брата Олега была цела. И над ней стоял деревянный футляр-домик – защита от непогоды. Олега там похоронили по его желанию: у «красного обрыва» на красивом берегу реки Рузы. Брат был смертельно ранен в самом начале Первой мировой войны... Тимофешка в 1920 году был жив, имел корзину, с которой ходил по избам, и мужики делились с ним последним куском хлеба. Когда корзина наполнялась, верный пёс шел на могилу хозяина, где жил, спал и ел...
Мать и я чуть не расплакались от этого трогательного рассказа.