Лука не стал притворяться, будто не понял, о чем речь.
— Нет никаких сомнений, что Джироламо с Сикстом хотят уничтожить Лоренцо. Но у них не было причин убивать Маттео. Я должен сказать еще одно: он не стал бы ненавидеть своих убийц так страстно, как ты. Пусть в конце он страдал физически, но, не в пример тебе, не терзал свой дух. Неужели даже сейчас, после того как я привез Маттео домой, надеясь его спасти, отдал тебе сумку с книгой, позволил уничтожить бумаги, которые могли привести к твоей гибели, — не говоря уже о том, что я рискую собственной шкурой, пуская тебя в этот кабинет! — ты хочешь еще доказательств? Хорошо, я скажу тебе вот что, мадонна. Ты видела в звездном небе Повешенного, а твой брат перед смертью был совершенно счастлив. Зачем терзать подобными вопросами меня? Почему бы не обратиться к тому, кто с радостью поведает тебе обо всем?
Он осторожно взял кинжал за острое лезвие и подал мне рукоятью вперед.
Я взяла его, убрала в ножны и сунула обратно в карман. «Твой брат перед смертью был совершенно счастлив». Брат, а не муж — эту тайну знали только Маттео и семья Медичи.
Я закрыла лицо руками, зарыдала и услышала восклицание писца:
— Нет! Что угодно, только не слезы. Тише, это слишком опасно. Прошу тебя, успокойся! Возвращайся к своей госпоже и никогда никому не рассказывай об этом!
Я почувствовала, как меня подталкивают к двери, а затем выставляют за порог. Дверь за мной закрылась, засов щелкнул, входя в петли. В следующую минуту я уже взяла себя в руки и медленно побрела обратно в покои Катерины.
Я все еще была не в себе после разговора с Лукой, когда через несколько часов прискакал гонец со «светским приглашением от друга, исключительно для ее сиятельства». Я приняла у него письмо и услышала, что отправитель остался на улице дожидаться немедленного ответа. Я передала послание Катерине, которая сидела в своем кабинете, диктуя ежедневные письма секретарю. Она сломала печать, на волосок разогнула лист, затем быстро сложила его. Ее глаза широко раскрылись в предвкушении, рот плотно сжался, чтобы не растянуться в улыбке. Графиня жестом велела секретарю и виночерпию выйти, а мне приказала остаться. Когда дверь закрылась, она развернула письмо, написанное моим шифром, воспроизведенным рукой француза.
— Это от Жерара! — шепнула Катерина и велела мне нести ключ.
Я сделала это, села за письменный стол госпожи, записала расшифровку и протянула бумагу ей.
Она схватила лист и принялась читать, едва слышно бубня себе под нос. Когда речь заходила о чтении или письме, Катерина лишалась всей своей резвости. Несколько раз она спотыкалась на отдельных словах, однако, судя по волнению, нарастающему в голосе, общую идею вполне уловила.
Моя дорогая!
Я тоже страстно мечтаю увидеть тебя наедине и высказать все, что у меня на сердце. Как и ты, я никогда еще не был так влюблен. Воспоминания о тебе, о твоей поразительной красоте, очаровании, душевной щедрости настолько занимают мой разум, что я не в силах есть, спать или сосредоточиться на работе. Твои глаза подобны сапфирам, кожа нежна и ароматна, словно сливки, а волосы чистое золото! Когда я увижу тебя? Укажи время и место, и я прилечу! Никакой долг не сможет задержать меня на пути к тебе.
Твой полный обожания слуга,
Ж.
Над некоторыми строками Катерина потешалась, говорила с насмешливым фырканьем:
— Глаза подобны сапфирам! Волосы чистое золото! Какая пошлость! Хорошо, что он выбрал карьеру политика, а не поэта.
Но она все равно посмеивалась и приказала мне устроить рандеву в этот же вечер, зная, что граф Джироламо пригласил сегодня несколько человек для важного разговора, который наверняка затянется за полночь.
— Ты хочешь, чтобы он пришел сюда, во дворец?! — выдохнула я. — Пока твой муж принимает гостей? В жизни не встречала большей глупости!
Она лишь усмехнулась, настолько взволнованная, что даже не обратила внимания на мою брань.
— Это возбуждает еще сильнее, правда?
— Ничего подобного, — угрюмо отозвалась я. — Бона наказала мне присматривать за тобой. Тебе нет еще и пятнадцати, и твои представления о романтических связях…
— Не твоя забота, — ледяным тоном завершила Катерина.
— Ваше сиятельство! — начала я официальным тоном. — Если ваш муж узнает, то в лучшем случае он вас побьет. Может и убить, и никто в Риме не посмеет ему помешать и не станет мстить за вашу смерть.
Она надула пухлые губы и обиженно, по-детски произнесла:
— Гонец ждет! Делай, как я велела!
Я вздохнула и написала ответ.
Любимый!
Приходи сегодня ко мне во дворец, когда церковные колокола прозвонят к вечерне. Войди через дверь для слуг в восточном крыле. Я устрою так, чтобы ворота были не заперты, и удалю оттуда стражников. Слева от входа начинается мощеная дорожка, которая ведет в глубь двора. Иди по ней, когда увидишь фонтан с нимфой под большим оливковым деревом, остановись и жди. Я тебя найду.
Мое сердце уже принадлежит тебе. Я сгораю от желания дать еще больше.
К.
Прежде чем отправить письмо, я убедила Катерину поговорить с секретарем и выяснить, чем занимается граф этим вечером. Джироламо встречался с важными персонами, предпочитающими сохранять инкогнито, однако секретарь признался, что в их числе будет Франческо Сальвиати, архиепископ Пизы. Это меня обеспокоило, поскольку я знала, что Медичи противились его назначению. Пиза считалась территорией Флоренции, и архиепископами там всегда были Медичи, пока Сикст не поставил на эту должность Сальвиати, своего дальнего родственника, что, как было известно всем, привело Лоренцо в негодование.
Но больше всего меня обеспокоил тот факт, что кардиналы Борджа и делла Ровере собирались прибыть во дворец еще днем, отобедать с Джироламо и его гостями, а затем вместе отправиться в Ватикан, к его святейшеству.
Катерина твердо вознамерилась наслаждаться обществом Жерара, и переубедить ее было невозможно. Остаток дня все мы доводили красоту графини до полного совершенства. Она приняла ванну, ей выщипали ненужные волоски, волосы вымыли и сполоснули дорогим отваром с корицей, серой и шафраном, чтобы добавить золотого сияния, зубы вычистили мрамором, растертым в мелкий порошок, а голубые глаза промыли розовой водой.
Несмотря на общую суматоху, я нашла время поразмыслить о встрече с писцом и его словах.
«Ты видела в звездном небе Повешенного, а твой брат перед смертью был совершенно счастлив. Зачем терзать подобными вопросами меня? Почему бы не обратиться к тому, кто с радостью поведает тебе обо всем?»