и говорила, распаляясь и выкрикивая эти нелепые обвинения все громче и громче. А я смотрела на нее и не понимала, откуда растут ноги всех этих проблем.
Как Аништа могла поверить Ретте? Как она не видит, что маленькая негодяйка крутит ими как хочет? И как из хорошенькой, маленькой девочки, с которой я познакомилась в начале лета, получилась такая мерзкая тварь…
– Аништа, – остановила я соседку, – хватит. Я тебе благодарна за то, что ты за дедом моим присматривала, и за то, что мне ты помогла в первое время. Но сейчас наши пути-дорожки, пожалуй, расходятся. Зла я тебе не желаю, да только, как ни жаль, а змея-то в твоей семье выросла. И осторожнее будь, эта тварь не разбирает, свой там или чужой, она всех укусить готова.
– Теперь понятно, – непривычная злая гримаса перекосила лицо Аништы, – кто про Ретту сплетни по деревне разносит. Гадости про мою девочку говорит. Ты сама-то от зависти к ней почернела, с лица спала, спать не можешь из-за того, что Яволк чистоту и невинность Ретты предпочел, а не тебя – дрянь порченную.
Вот ту мне стало смешно.
– Небо рассудит, кто из нас двоих прав, а кто виноват был, – рассмеялась я и ушла в дом, не дожидаясь ответа.
За ужином, рассказывая о событиях дня, упомянула и об этой размолвке с соседкой. Дед только головой покачал:
– Вот уж не ожидал от Аништы такого, – вздохнул он, – неужели бабку свою забыла? Ясно же, в Ретте бабкина кровь проснулась. Ее бы пока молодая приструнить, вожжами по заднице уму разума учить не жалея. Может быть и справилась бы… Аксина-то дюже злобная была. Я ее помню. Красивая баба, мужики голову теряли от красоты такой, а внутри погань черная. Сколько уж крови она выпила деревенским… сколько семей рассорила… сколько жизней сломала… мало ведь ей было мужика в сети заполучить, ей еще и соперницу со свету сжить хотелось. Так и не успокоилась до старости-то. А потом так в одиночестве и померла. Даже сын ейный, отец Аништы, от матери отвернулся. Не мог простить, что из-за нее на дочек его путевые мужики не смотрят. Аништа и сама за Ванута вышла потому, что не сватался больше никто, хоть и девка и на лицо пригожая, и работящая…
Вот ничего себе подробности. Да, уж… в деревне свое прошлое не скроешь. Здесь каждый, как на ладони, весь на виду, и по поступкам твоим не только тебя судить будут, но и детей и правнуков.
– Ты, дочка, не серчай на Аништу-то… разберется она потом, поймет, – вздохнул дед.
– Теть Лол, Ретка дура. Я ей говорил уже, зря она надеется, что Яволк ее любит. Он-то, вообще, не ведает за кого его старостиха просватала, – Петька задумчиво мешал деревянной ложкой кашу. Он только что прибежал из палаточного городка, тренировки с мечом господин Истал всегда проводил вечером, потому что в другое время ему было некогда.
– А ты откуда знаешь? – удивилась я.
– Ну, дак. – зевнул Петька, – все говорят. Я слышал, как тетки у колодца болтали, мол, старостиха сама невесту сыну выбрала. А вот как Яволк сам приедет, так еще и неизвестно кого в жены возьмет. Он-то наемником пошел на границу… теперь только по весне вернется. А то и следующей осенью.
Вот так новости.
– И что ты еще знаешь? – спросила я у Петьки.
– Да, много всего, – он снова зевнул, – ты, теть Лол, спрашивай если что… Меня господин Андариэль научил, что информация – это самая сильная сила. Так что я тренируюсь, собираю и анализирую. Ты знаешь, сколько всего интересного у нас в деревне происходит!? Это только с виду кажется болото стоячее… даже господин Андариэль удивился. Говорит, почти как во дворце эльфякском интриги.
– И что это у нас интересного в деревне происходит? – прищурился дед, – ну-ка расскажи-ка мне?
– Ну, про то, что старостиха сына женила, его согласия не спрашивая, ты уже знаешь, – улыбнулся Петька. – Ретка когда узнала, что ее свадьба с Яволком белыми нитками шита, шипела, как змеюка. А еще, – он снова зевнул, – мужики не верят, что Яволк Ретку в жены возьмет. Он же, когда попрощаться с родителями приезжал, снова им напомнил, что если хоть кто к дому нашему на десять шагов подойдет, то он им всем морды набьет… Ретка знает, вот и бесится. Думает, что Яволк вернется и против воли родительской к Лоле нашей снова заявится. Да только Лоле нашей этот дурак не нужен, – вещал мальчишка, – по ней господин Истал сохнет. А он не чета Яволку. И Лола за него пойдет, благородной станет. Вот и зазнается поэтому, с деревенскими не общается, не ровня они потому что.
– А чего, господин этот на самом деле сохнет? – заинтересовался дед.
– Сохнет, – кивнул Петька, – все так говорят. Не зря же он со мной возится. И Курицу, вон, почти даром отдал. – вот тут я фыркнула. Прям уж даром! Всего на пол серебрянки дешевле, чем на ярмарке! – Тетка Найла так, вообще, у меня все выспрашивает, что теть Лола на завтрак любит. А то, говорит, вдруг говотовить придется… боится не угодить. А ты, теть Лол, что на завтрак любишь, а? Мне тетка Найла пирог обещала со взбитыми сливками. Вкусны-ый…
– Мамалыгу, – фыркнула я. – Меньше сплетни, Петька собирай, в них правды столько же, сколько в сказке про бабу Ягу.
– Мамалыгу? – хором переспросили оба, – а что это?
– Каша такая, – пожала я плечами.
– Каша… хм, – хмыкнул Петька. И добавил через паузу, – а в сказках про бабу Ягу почти все правда, теть Лол…
– Оля, а тебе-то самой кто больше по нраву? Яволк или господин Истал? – дед смотрел на меня с искренним интересом.
– А может тебе господин Лекс нравится? – вскинулся Петька, – я сам слышал, как он господину Аргрону (*дракон) говорил, что готов на тебе хоть завтра жениться. Дети, говорил, от этого брака родятся с хорошей кровью.
Я только рассмеялась.
– Господин Лекс – это же безмирник? – встрепенулся дед.
– Да, – кивнул неугомонный мальчишка…
Я чистила горшок, слушала Петькины сказки, и думала о том, что какая у меня, оказывается, бурная личная жизнь… и почему я узнаю об