По улицам Гродно ходят люди, у них желтая матерчатая звезда нашита слева на лацканы пиджаков, на воротники, на рукава. Иногда желтая звезда нашита на спине или на груди. Это наши евреи. Идут они не по тротуарам, а по дороге, а когда появляются на дороге машины, жмутся к бордюрам. А у нас в Гродно улицы узкие. И бедных евреев чуть не давят колеса машин.
Потом я услышала, как ночью папа говорит маме: "Лерочка, на Замковой улице квартал оградили колючей проволокой и сделали еврейское гетто. Согнали туда всех евреев Гродно. Они живут там в дикой тесноте, как шпроты в банке! По двадцать человек в комнате! И для того, чтобы выйти в город из этого муравейника, им нужно предъявить часовому аусвайс!" Потом папа заботливо спросил маму: "Лерик, тебе не холодно? Такой мороз на улице!"
Я слушала, прижав уши, и думала: а мы евреи или неевреи? Заберут нас в гетто или не заберут?
Вчера я увидела, как по заметенной снегом улице колонной медленно, еле волоча ноги, идут евреи, а их конвоируют вооруженные фашисты. Все евреи с желтыми звездами, а на рукавах фашистов свастики. Один идет впереди колонны, другой сзади.
20 декабря 1941
Сегодня я шла мимо Фарного костела и увидела на заснеженной мостовой огромное пятно крови. Я тут же побежала домой. Рассказала про кровь папе. Папа говорит: "Думаю, это вели колонну евреев, кто-нибудь споткнулся и упал, и его застрелили". Папа так спокойно сказал это. А у меня все в груди будто разорвалось, там, где сердце. Но я не плакала.
Мы поели сухарей, и я сказала маме, что пойду гулять, а сама побежала смотреть еврейское гетто. Дома обнесли колючей проволокой. С виду дома мертвые, молчат, как нежилые. Ни одного человечка в окне или на балконе. Потом вдруг из подъезда вышел мальчик. Очень красивый. И руки тонкие, как у пианиста. Я прямо засмотрелась на него. Он ежился и спрятал голые руки в рукава старенького ватника. Он меня увидел, как я стою за колючей проволокой. Так стоим и смотрим друг на друга: я на воле, а он в неволе. Я помахала ему рукой, и он помахал мне в ответ. И улыбнулся.
7 января 1942
На столбах расклеены листовки на русском языке: "Всем в три дня сдать в комендатуру радиоприемники и средства передвижения, включая велосипеды и мотоциклы!"
В Гродно нашлись люди, готовые помогать фашистам. Это предатели Родины.
Сегодня к нашему дому подъехала машина, из нее вылез долговязый фашист и с ним еще человек. Они хрустели сапогами по снегу. Человек сначала заговорил с нами по-польски. Папа ответил: "Пшепрашем, говорим только по-русски". Он обманул фашистов: он прекрасно знал польский язык, у меня же мама полька. Эти двое вошли в дом и забрали наш радиоприемник. Теперь мы не можем слушать Лидию Русланову и Шульженко и все хорошие концерты из Москвы. И не можем принимать сигнал трубы с Марьяцкой башни из Кракова, ровно в полдень - по этой трубе папа всегда проверял время.
Они забрали и папин велосипед. После их ухода папа сидел в ванной на табурете, долго курил и плакал.
10 января 1942
Папу определили на работу в трудовой лагерь. Он, вместе с другими гродненцами, пришивает там немцам пуговицы к брюкам и кителям. После шести вечера папа приходит домой. А мама каждый раз думает, что он не придет. За эту работу папе и другим людям ни платят ничего, и даже не кормят. Хоть бы еду давали. Они работают, как рабы.
25 января 1942
Жизнь в Гродно меняется. Начали отрывать рестораны и кинотеатры. Заработала табачная фабрика. Видимо, немцам нечего курить. Заработал бровар - снова варят пиво. В аптеке снова продают лекарства. Сейчас зима, и Лиза Ожешко прибежала и радостно кричит с порога: "Ника, каток открыли!"
И сегодня мы покатались на катке. Я ослабела и все время падала. Коньки мои затупились, а может, заржавели, я все время спотыкалась и валилась на лед. А Лизка каталась очень даже хорошо, скользила, как чемпионка, и смялась надо мной: "Ватрушка!" А потом, когда мы переобувались после катания, Лизка мне говорит: "Знаешь, Ника, что мне часовой сказал? Что каток открыли на благо великой Германии".
2 мая 1942
Зиму пережили, переплыли. По всему Гродно, как сумасшедшие, цветут сады.
На площади Стефана Батория есть очень красивый старинный трехэтажный дом. Его хозяин сейчас немец. Смешной, рыжий и в веснушках. У него есть семья, он выписал ее из Германии, я их всех видела: в саду гуляет дородная фрау, наверное, бабушка семейства, в кресле под зонтиком сидит молодая женщина с заносчивым лицом, вокруг нее бегают и визжат две девчонки. На первом этаже у них ресторан, на втором казино, а на третьем живут они сами с прислугой. Называется теперь этот дом "Аркадия". Я проходила однажды мимо, парадная дверь была открыта, и я быстро, как мышка, заглянула туда! Лестница из черного дерева с медными поручнями, бархатный красный ковер. Столики в ресторане накрыты камчатными скатерками. Везде цветы и корзинки с зеленью, с ветками елок и сосен. По залу снуют официантки, у них кружевные наколки на взбитых волосах и крахмальные фартучки. За столами сидят немецкие офицеры. У них веселый, праздничный вид. Мне кажется, они забыли про войну! Вино в длинных бутылях, хрустальные рюмки, серебряные приборы, на блюдах жареные курочки и салаты - где тут война? Это самый настоящий мир! Они ели, пили, смеялись и не думали о смерти. А я застыла как ледяная и все смотрела на их красивую сытую жизнь, смотрела. А потом побежала без оглядки.
13 мая 1942
Иногда к нам на обед из сухарей приходит дедушка Петрусь. Когда с нами за столом поест, а когда сухари и лепешки с собой берет, кладет в армейскую жестянку и уносит. Дед Петр стал очень худой, кожа и кости. Еле ноги таскает. Утром он завтракает у старших детей Войтека и Стени, и больше ничего не ест. И раза два в неделю прибредает к нам обедать.
Однажды он сказал мне: "Ника, Стефания скоро умрет. Предупреди маму и папу. Я не могу, у меня спазмы в горле". Стеня мамина сестра, моя тетя. Я спросила дедушку, что с ней. Он опустил голову и сначала долго молчал. А потом сказал: "Ее схватили немцы, надругались над ней и сильно избили. Она когда приползла домой, за ней по асфальту остался красный след. Все потроха отбили. Живого места не оставили". Дед скрючился и зарыдал, и лицо сухое, слезы не текут. Зато у меня потекли градом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});