Читать интересную книгу Последняя империя. Падение Советского Союза - Сергей Плохий

Белорусский репортер задавал вопросы о Ельцине без обиняков, давая собеседнику возможность обрушиться с какой угодно критикой на заклятого врага. Тем не менее глава СССР предпочел остаться в рамках приличий. Кем бы Горбачев ни считал Ельцина, на людях он обычно воздерживался от выпадов. А вот при упоминании Леонида Кравчука он позволил себе высказаться куда жестче. Когда речь зашла о кандидатуре Кравчука на выборах президента Украины, Горбачев разоткровенничался: “Прекрасная республика… Но посмотрите, как там эксплуатируют идею самостийности: уже, по-моему, далеко не только в целях избирательной кампании”. Затем он снова прибег к приему защиты этнических меньшинств. Горбачев, уверяя, что хотел бы видеть Украину целостной, горевал о судьбе ее многочисленного русскоязычного населения: “И если собираются отлучать Украину от Союза, что делать проживающим там двенадцати-пятнадцати миллионам русских людей, и вообще кому это нужно? Я за самоопределение без разрушения Союза”26.

Кравчук и его сторонники считали, что так Горбачев пытался разогреть межэтнические противоречия на Востоке Украины до состояния открытого конфликта и, ослабив таким образом республику, удержать ее в составе СССР. Но вопрос, чего ждать русскому меньшинству на Украине, не сводился к пропагандистской уловке. Даже тех в Москве, кто смирился с развалом империи, беспокоила перспектива раздела территории, которая казалась исторически принадлежащей России. “И в общем-то все бы ничего, если б не Украина, не Крым, который невозможно отдать”, – сетовал Черняев27.

Ответ на вопросы Горбачева и Черняева должен был дать украинский референдум. Союзное правительство не верило, что Крымская АССР и те области Украины, где значительную долю населения составляли русские, выскажутся за независимость. Возник парадокс: будущее Советского Союза, где господствовал русский этнос, зависело от голосования на Украине, а будущее Украины в немалой степени зависело от настроений русских на Юго-Востоке.

Глава 14

Украинский референдум

Конец ноября 1991 года Леонид Кравчук провел в разъездах: 1 декабря должен был стать не только днем референдума, но и днем выборов президента. Кравчук, желая встать во главе независимой Украины, добивался победы и на первом, и на втором поле.

Кравчук поднаторел в аппаратных играх, но опыта публичной политики почти не имел. Зато он хорошо помнил совет, который дал ему Буш во время августовского визита в Киев: загляните людям в глаза – и поймете, поддержат они вас или нет. Кравчук не стал ходить по домам, как западные политики, но решил говорить со всяким, кто хотел его слышать – и порою сильно рисковал. Когда он в Виннице зашел в универмаг, начальник охраны сообщил, что, узнав о его приезде, на площади перед входом собралась толпа. Сдержать людей (их число оценили в двадцать тысяч) не сумели бы ни охранники, ни милиция. Уходить через черный ход Кравчук отказался. “Удирать, как вор, от людей, многие из которых вскоре будут за меня голосовать! Это же чепуха!” – пишет он в мемуарах. Он велел охранникам проводить его на площадь.

Чутье не подвело политика: его встретили с восторгом. Но задние ряды продолжали напирать. Положение обострялось. Внезапно председатель Верховной Рады услышал треск и ощутил боль: кто-то хотел пожать ему руку, но достал только палец – и вывихнул его. “Когда я оглядывался вокруг, становилось жутковато. Казалось, если плохонький милицейский кордон не выдержит, нас просто сомнут”, – вспоминал Кравчук. Леонид Макарович выбрался с площади под несмолкаемое “ура”: народу явно понравился и он сам, и его обещания. Уверенность Кравчука в победе окрепла, хотя уезжал он из Винницы в гипсе и со стертыми подошвами ботинок: когда охрана вытаскивала его из толпы, он пытался удержаться на ногах. Бушу не пришло бы в голову предостеречь его от таких виражей в президентской гонке. Кто мог подумать, что коммунистические чиновники не владели навыками контроля над массой?1

В начале ноября, за месяц до выборов, опросы показывали: Кравчук может рассчитывать более чем на 30 % – и лидирует с большим отрывом. Вторым шел бывший политзаключенный Вячеслав Черновол, глава Львовской областной рады: ему давали немногим более 12 %. Соперники Кравчука утверждали, что с ними ведут нечестную игру – используя административный ресурс. Леонид Макарович и вправду был плоть от плоти номенклатуры, которая лишь на него и рассчитывала. Верхи УССР, еще недавно относившиеся враждебно – самое меньшее холодно – к желанию выйти из-под крыла Москвы, теперь горячо его поддерживали. Двадцать четвертого августа “красное” большинство в парламенте проголосовало за независимость – при условии, что три месяца спустя это решение утвердят на референдуме. Такая оговорка оставляла пути к отступлению, но нужды в перемене курса уже не возникло2.

Компартии отсрочка не помогла – в конце августа 1991 года она попала под временный, а затем и окончательный запрет. (В этом Украина опередила Россию на несколько месяцев.) Однако роспуск партии происходил по-другому: не было ни публичного унижения вельмож, ни отъема собственности. Одно крыло аппарата без лишнего шума переписало партийные богатства на другое: они достались областным, городским и районным советам. Таким образом, господство сохранили, за редким исключением, те, кто еще недавно заседал в обкомах, горкомах и райкомах. Почти вся номенклатура уверовала в государственную независимость – и в Кравчука, ее пророка. С ним не были страшны ни лютый Ельцин, ни собственные демократы, ни “бандеровцы”. Партийные лидеры, прощаясь с Союзом и поставив все на Кравчука, получили пропуск в новое светлое будущее. Они изо всех сил помогали Кравчуку возглавить самостоятельную Украину – хотя, уступи он национал-демократам либо проельцинским либералам, тут же ополчились бы на едва завоеванную страной свободу3.

Перед Кравчуком встало несколько трудных задач. После голосования 24 августа он понял: надо внушить избирателям, что недавний член Политбюро ЦК КПУ – лучший кандидат в президенты суверенной Украины, и убедить их проголосовать за независимость. Для этого требовалось найти общий язык с местными элитами, отговорить их от игры в сепаратизм – и подать нужные сигналы этническим и региональным меньшинствам, чтобы тех не пугало доминирование украинского большинства без посредничества и заступничества центра. Склонить на сторону Украины предстояло и командиров армейских соединений, которые по приказу руководства СССР либо РСФСР могли обернуться троянским конем.

Самой легкой казалась первая задача – завоевать сердце избирателя и выиграть президентскую гонку. Вызов Кравчуку бросили пять кандидатов, и симпатии сторонников перемен разделились. Городских интеллигентов обрусевшего Юго-Востока – в годы перестройки демократов ельцинского типа – представлял зампредседателя Верховной Рады харьковчанин Владимир Гринев: этнический русский, демократ, с первого дня путча – его твердый противник. По вопросу независимости Гринев оказался среди немногих депутатов, 24 августа проголосовавших против – не потому, что прислуживал Кремлю, а лишь из опасения оставить Украину под властью коммунистов. Тем не менее роспуск компартии убедил его, что провозглашение независимости выражает волю народа. Позднее Гринев рассказал в интервью: “Это обстоятельство в процессе предвыборной кампании довольно четко просматривалось – что настрой у людей ориентирован на независимость Украины. Когда встречаешься с массами, это не скроешь настроение”4.

Кандидат от национал-демократов Вячеслав Черновол, диссидент со стажем, подчеркивал, что, в отличие от Кравчука, всегда боролся с режимом и не менял взгляды по обстановке. Впервые Черновола арестовали в 1967 году, а в тюрьмах и лагерях хватало времени на раздумья о том, какую Украину он хочет и может построить. Черновол считал, что независимой Украине придется стать федеративным государством. Заняв весной 1990 года, после первых свободных выборов, пост председателя Львовской областной рады, он выступил за автономию исторически сложившихся регионов, в том числе Галиции (трех областей со столицей в Львове). Но ко времени президентской кампании Черновол к этой идее охладел: она могла стать помехой на пути к самостоятельности5.

Однако не у всех его конкурентов из национал-демократических кругов оказалась короткая память. Так, Левко Лукьяненко (главный автор Декларации о государственном суверенитете) ставил ему в вину призывы к федерализму. По мнению Лукьяненко, Черновол тем самым играл на руку сепаратистам и облегчал возможное вмешательство России во внутренние дела Украины. Черновола выдвинул “Рух”, но Лукьяненко, председатель Украинской республиканской партии – самой крепкой и деятельной составляющей “Руха”, – пошел на выборы самостоятельно. Раскол в рядах национал-демократов был на руку лидеру гонки – тем более, когда кое-кто из них открыто поддержал Кравчука. Немало интеллигентов, давних поборников независимости Украины, верили, что только его победа позволит избежать раскола страны и вырваться из-под власти России6.