Читать интересную книгу Последняя империя. Падение Советского Союза - Сергей Плохий

Горбачев давно ощущал упорное сопротивление руководства Украины. После августовского путча элита республики сплотилась вокруг председателя Верховной Рады, социологические опросы показывали растущее одобрение выхода из состава СССР, и Кравчук смелел. Его визиты в Канаду и Соединенные Штаты в сентябре показали, что он ведет Украину к независимости. В последний раз на заседании Государственного Совета он побывал в октябре, когда на повестке дня стояли хозяйственные дела, а не Союзный договор. Тогда же он заявил, что в Киеве депутаты проголосовали за приостановление своего участия в обсуждении проекта договора до обнародования итогов референдума. Верховная Рада и вправду стала бойкотировать общесоюзные органы власти, налаживая прямые контакты с другими республиками. На их взгляд, Союз пора было отправлять на свалку истории2.

Горбачев не хотел верить, что строптивая республика может хлопнуть дверью. Сын русского и украинки, он воспринимал возможный разрыв между двумя народами как личную трагедию. Самого себя он причислял к русским, но любил и умел петь украинские народные песни. Хозяину Кремля казалось, что настроения на берегах Днепра он улавливает лучше всех. “Не делайте глупостей, Леонид Макарович, – увещевал он Кравчука по телефону. – Ваш референдум непременно провалится, ведь в марте 7о % голосовали за Союз”. Михаил Сергеевич напоминал, как единодушно в большинстве областей Украины поддержали идею обновления СССР на общесоюзном референдуме в марте 1991 года. И одними напоминаниями не ограничивался. В частных беседах с помощниками и зарубежными коллегами, в обращениях к народу Горбачев запугивал украинцев возможным межэтническим противостоянием и взвинчивал нервы представителям меньшинств республики, если не прямо толкал их к опрометчивым действиям3.

Мысль использовать этническую неоднородность Украины для срыва декабрьского референдума подсказал Горбачеву советник Георгий Шахназаров. В записке от 10 октября 1991 года последний с сожалением констатировал, что после роспуска компартии на Украине не нашлось политической силы, способной противостоять “галицийским националистам”. Разочаровала автора записки и мягкотелость ельцинского правительства, которое территориальные претензии к Украине озвучивало скорее для галочки. Шахназаров предлагал не только чаще упоминать их в выступлениях, но и придать официальный характер посягательствам РСФСР на Крым, Донбасс и весь Юг Украины. По его убеждению, надлежало четко и жестко заявлять, что эти регионы исторически составляют часть России и что та не намерена от них отрекаться, если Украина пожелает выйти из Союза.

Шахназаров выдвигал и другие идеи, подталкивая президента к кампании против независимости Украины. “По согласованию с т. [Николаем] Багровым, – ссылался он на главу крымского Верховного Совета, – активизировать работу в Крыму. Все население республики должно знать, что если Украина объявит о выходе из Союза, на другой же день Крым выйдет из состава Украины и будет присоединен к России”. Шахназаров предлагал сформировать при администрации президента особую группу во главе с украинским поэтом Борисом Олейником, а также направлять на Украину десятки российских и других знаменитостей – вести агитацию в том же духе. Горбачев не первый год сколачивал и поддерживал за государственный счет фиктивные партии, которые следовали в его кильватере, но теперь ему не хватило бы средств для воплощения и половины плана Шахназарова. В октябре президент играл роль скорее политического комментатора, нежели руководителя. В конце месяца Горбачев в Мадриде уверял Буша, что Украина не отважится выйти из Союза – среди прочего потому, что это не позволит сделать русское меньшинство4.

Ко времени конференции в Мадриде на рубеже октября и ноября 1991 года Украина стала обращать на себя все внимание не только советского, но и американского президента. Переводчику Горбачева Павлу Палажченко врезалось в память, как на обеде, устроенном испанским королем Хуаном Карлосом I, Буш засыпал коллегу вопросами об Украине: “Как вы думаете, победит Кравчук на выборах?” Горбачев подтвердил, что тот должен прийти к финишу первым. “А после этого, по вашему мнению, войдет ли он с вами в союз или какое-нибудь объединение?” – не унимался американец. Горбачев признал, что сомневается в Кравчуке, но отмел мысль о том, что Россия и Украина расстанутся: “Наши два народа – ветви одного дерева. Никто не сможет оторвать их друг от друга”. Буш перевел разговор на президентские выборы в США, назначенные на ноябрь 1992 года. Палажченко заметил, что того сильно волнует исход выборов у себя дома, однако сразу не догадался, какова связь между ними и украинским референдумом. А связь была5.

Буш нанес непоправимый урон своей репутации в глазах украинской общины Соединенных Штатов, когда изобразил в августе 1991 года “цыпленка по-киевски”. Пятого ноября ему стало ясно, что нападки украинцев, поначалу казавшиеся комариными укусами, – серьезная помеха его кампании. В тот день на довыборах в сенат жители Пенсильвании провалили Дика Торнберга, бывшего генпрокурора США. Эту кандидатуру Буш лично подобрал на замену погибшему в авиакатастрофе Джону Хайнцу. Кандидат от оппозиции, демократ Харрис Уоффорд (его опекали Пол Бегала и Джеймс Карвилл, будущие творцы успеха Билла Клинтона), согласно опросам, отставал, но в итоге побил фаворита-республиканца. Избиратели нанесли Белому дому чувствительный удар: Торнберг, уверенный, что кресло сенатора достанется ему, уже подал в отставку с поста генпрокурора.

Политтехнологи Демократической партии лезли из кожи вон, донося до избирателя мысль: Торнберг – марионетка президента. Рейтинги главы государства неуклонно снижались. Энтузиазм времен “Бури в пустыне” прошел, и избиратели охладели к Бушу из-за того, что американская экономика начала сползать в рецессию, – но не обошлось и без идеологии. Опросы свидетельствовали, что стойкие приверженцы Республиканской партии в эпоху холодной войны – люди с корнями из Восточной Европы – переходили в другой лагерь вследствие трусливой, на их взгляд, политики правительства. Сначала Белый дом разочаровал Прибалтику, затем Украину, Армению и другие советские республики. Демократы, претендовавшие на кресло президента, принялись обхаживать этнические меньшинства. Губернатор Арканзаса Билл Клинтон бранил администрацию за то, как мало для нее значила тяга этих стран к свободе. Буш понял, что нужно немедленно вернуть восточноевропейских “перебежчиков” в ряды республиканцев – или хотя бы удержать оставшихся6.

Украинцы в Соединенных Штатах голосовали за Республиканскую партию все годы холодной войны и теперь негодовали: им отплатили черной неблагодарностью. После киевской речи Буша диаспора ждала случая поквитаться, призывая в прессе и на митингах отказать главе государства в поддержке. Те, кто последовательно представлял интересы украинцев, не могли достучаться до Белого дома. Письмо президенту от 16 сентября, в котором его однопартиец Хэнк Браун, сенатор от Колорадо, просил признать независимость Украины ввиду декларации Верховной Рады, осталось без ответа.

Украинская община мобилизовала всех, кого смогла, для обработки не только Республиканской, но и Демократической партии. В итоге 21 ноября верхняя палата Конгресса утвердила резолюцию, подготовленную демократом из Аризоны Деннисом Деконсини. Тот призывал Белый дом определиться в отношении Украины после референдума 1 декабря и не упустил шанса покритиковать соперников: “Мы полвека выступали за свободу Балтии, а теперь опозорились, став лишь тридцать седьмым государством, которое признало эти отважные страны. Такое лицемерное отношение нельзя продемонстрировать еще и к Украине”7.

Ведущая американо-украинская газета “Юкрейниан уикли”, обычно дружески настроенная к администрации, теперь пестрела статьями и письмами читателей с нападками на Буша. “Это было бы разумно, Джордж”, – рекомендовал скорейшее признание Украины Соединенными Штатами автор передовицы в номере от 24 ноября. В том же номере Мирон-Богдан Куропась, постоянный автор газеты и бывший чрезвычайный помощник президента Джеральда Форда, отделал генерала Брента Скоукрофта, советника президента по национальной безопасности: “Это он, из-за своего пренебрежительного отношения к Борису Ельцину, недооценил, насколько тот популярен в России. Это он помогал президенту Бушу написать киевскую речь. Это он, боготворя Михаила Горбачева, упорно поддерживает Советский Союз”. Куропась ошибся в одном: вовсе не расположение к Горбачеву обусловило позицию Скоукрофта. С другой стороны, он угадал, что последний недолюбливал Ельцина и был одним из авторов “цыпленка по-киевски”. После Мадрида генерал наставлял приближенных: пускай Горбачев превратился в бледное подобие вождя Советского Союза – Америке надлежит проводить такую политику, чтобы не причинить ему вред8.