заметила Слоан. — Если бы мне приходилось врать моим родителям вообще обо всём, чтобы иметь некое подобие нормальной жизни, то я понимаю, как легко это может превратиться в привычку.
— Я это понимаю, — сочувственно сказала Наоми. — Я тоже обо всём врала своим родителям, когда только приехала сюда, потому что пыталась защитить их от моего бардака и от бардака Тины.
— Мне знакомо это чувство, — я помешала свою воду трубочкой. — Я на самом деле позволила себе задаваться вопросом, а что, если?
— Что если что? — уточнил Стеф.
— Что, если всё сложится с ним? Что, если я останусь здесь? Что, если этот тот самый знак, которого я ждала, чтобы уволиться с работы и попробовать что-то новое? Что, если я могу получить нормальность?
Наоми и Слоан уставились на меня широко распахнутыми мокрыми глазами.
— Не надо, — предостерегла я.
— О, Лина, — прошептала Наоми.
— Я знаю, тебе не нравится, когда к тебе прикасаются, и я это уважаю, — сказала Слоан. — Но думаю, тебе стоит знать, что мысленно я тебя обнимаю.
— Окей. Хватит тебе шотов, — решила я.
Они обе продолжали смотреть на меня большими оленьими глазами, как у мультяшного персонажа, которому что-то надо.
— Сделай так, чтобы это прекратилось, — взмолилась я к Стефу.
Он покачал головой.
— Есть лишь один способ это прекратить.
— Уф, ладно. Вы можете меня обнять. Только не проливайте на меня ничего.
— Еёей! — воскликнула Слоан.
Они обняли меня с обеих сторон. И там, зажатая между пьяным библиотекарем и слегка поддатым директором по связям с общественностью, я почувствовала себя немножко лучше. Стеф неловко похлопал меня по макушке.
— Ты заслуживаешь быть счастливой и обрести нормальность, — сказала Наоми, отстраняясь.
— Я не знаю, что я заслуживаю. Нэш надавил практически на каждую мою кнопку вины и стыда.
— Ранее в этом сезоне он сбросил на меня бомбу правды на одной из игр Уэйлей, — посочувствовала Наоми.
— Слава Богу, сезон почти закончился, — пошутил Стеф.
— Ты же знаешь, почему честность так важна для него, да? — спросила меня Наоми.
Я пожала плечами.
— Наверное, это важно для всех.
— Папа Нокса и Нэша — наркоман. Дьюк начал принимать наркотики (в основном опиоиды) после смерти их матери. Нокс говорил, что каждый день с их отцом ощущался как ложь. Он клялся, что протрезвеет, обещал, что больше не будет употреблять. Он брал на себя обязательство забрать их после школы или говорил, что придёт на их футбольные матчи. Но он просто продолжал их подводить. Снова и снова. Одна ложь за другой.
— Отстойно, — признала я. В моём детстве были свои трудности… например, смерть на глазах всех моих друзей и их семей. Но это не сравнить с тем, как росли Нокс и Нэш. — Однако выскажу непопулярное мнение. Человек не ответственен за то, как его воспитывали, но он всё же ответственен за свои поступки и реакции во взрослом возрасте.
— Это верно, — признала Наоми, после чего снова приложилась к вину.
— Прекрасная женщина с очень длинными глазами дело говорит, — сказала Слоан. — Какой у тебя вообще рост? Давай измерим!
Я подвинула к ней бокал воды.
— Возможно, тебе стоит сделать перерыв с шотами.
— Давайте разовьём эту мысль, — объявил Стеф. — Ты в подростковом возрасте пережила дерьмовый период, хотя тебе и так было несладко из-за пубертата.
— Справедливо.
— Следи за моей мыслью, — продолжал он. — Так что ты вырастаешь, съезжаешь, становишься свирепо независимой и устраиваешься на опасную работу. Зачем?
— Зачем? — переспросила я. — Наверное, чтобы доказать, что я сильная. Что я не та же слабая, беспомощная девочка, которой была раньше.
— Ты крутая, — согласился Стеф.
— За крутых, — сказала Наоми, поднимая свой почти пустой бокал вина.
— Прибереги тост, Уитти. Я сейчас вынесу вам мозг, — упорствовал Стеф.
— Жги, — Слоан подпёрла подбородок руками.
— Кому ты пытаешься что-то доказать? — спросил у меня Стеф.
Я пожала плечами.
— Всем?
Стеф показал на Слоан.
— Сделай снова тот звук.
— Бзззззззз!
Половина посетителей в баре повернулась и уставилась на нас.
— Я так понимаю, ты не согласен? — подтолкнула я Стефа.
— Сейчас будет моя гениальность. Если твоя семья не знает, чем ты зарабатываешь на жизнь, они не в курсе твоей профессиональной крутизны. И если твои коллеги не знают твоё прошлое, они понятия не имеют, насколько ты впечатляющая, поскольку они не знают, что тебе пришлось преодолеть, чтобы прийти к этой точке.
— К чему ты ведёшь?
— Получается, единственная, кому ты что-то доказываешь — это ты сама. И если ты не осознаёшь, какая ты сильная и способная крутышка, то ты не уделяла внимание самой себе.
— Это немного разочаровывает. Но он не ошибается, — сказала Наоми.
— Я ещё не закончил, — сказал Стеф. — Я думаю, на самом деле ты не пытаешься доказать, что ты крутышка. Я думаю, ты всю свою энергию тратишь на попытки заглушить любой намек на уязвимость.
— Оооооо! А Нэш заставляет тебя чувствовать себя уязвимой, — злорадно догадалась Слоан.
— Так что ты саботируешь любые шансы на настоящую близость, потому что ты не хочешь снова быть уязвимой, — добавила Наоми. — Окей. Вот это не разочаровывает.
Стеф шутливо поклонился.
— Спасибо, что оценила мою гениальность.
Я была уязвимой прежде. Лежала на спине посреди футбольного поля. На всех этих больничных койках. В той операционной. Я не могла защитить себя или спасти. Я находилась в распоряжении других людей, моя жизнь была в их руках.
Я покачала головой.
— Погодите. Уязвимость — это слабость. С чего вдруг мне хотеть снова быть слабой? Поддержи меня, Джоэл.
Взгляд бармена скользнул ко мне, пока он ставил две стопки перед посетителем с розовым ирокезом.
— Быть уязвимой не означает, что ты слаба. Это означает, что ты веришь, что ты достаточно сильна, чтобы справиться с болью. На самом деле, это сила в самом чистом её проявлении.
Слоан пошевелила пальчиками у висков и изобразила звук взрыва.
— Мозг официально вынесен, — произнесла она заплетающимся языком.
— Прекрасно, бл*дь, сказано, Джоэл, — вклинился байкер с ирокезом и промокнул глаза салфеткой.
Всю свою взрослую жизнь я доказывала, что я неуязвимая, способная, независимая. Я жила одна, работала одна, ездила в отпуск одна. Единственный способ, каким я сумела бы стать ещё более независимой — это если бы я вступила в моногамные отношения со своим вибратором. И слышать, что это путь трусости, меня вовсе не устраивало.
— Слушайте, я оценила супер-весёлую игру «давайте проанализируем, что не так с Линой». Но правда в том, что всякий раз, когда мне приходится действовать в рамках каких-либо отношений, будь то личные или профессиональные, кто-то от этого страдает.
— Это не означает, что ты не можешь быть