людьми здравомыслящими признана несостоятельной. Сотни открывшихся после Одарения фирмочек вроде той, в чье помещение мы въехали, благополучно разорились, потеряв клиентуру: даже самые наивные граждане осознали, что ни от медитаций, ни от бесконечного повторения, ни от каких ужимок и прыжков Дары не усиливаются. Но что, если на самом деле способ вырастить Дар есть, просто он таков, что по доброй воле никто не станет к нему прибегать? Обычную нимфу Лору месяцами избивали, насиловали, запирали в подвале — и она превратилась в оружие массового поражения, способное одним взглядом не только подчинить мужчину, но и перевернуть ему душу.
Лора… Временно вывести противника из строя могут многие. Мой Дар отчасти способен на это, Дар Сереги еще и бил по небольшой площади. Бандит Рязанцев показывал мне, как может взять человека под контроль — на минуту-другую превратить в робота, механически исполняющего приказ. Но Лора действовала на другом уровне. Желание служить ей, которое она у меня мимоходом вызвала, было сильнее всех когда-либо испытанных в жизни эмоций; я понимал, почему люди подсаживаются на это, как на наркотик.
Кто еще знает об этом пути усиления Дара? Сколько людей в эту самую минуту заперто по подвалам и превращаются в чудовищ, способных на немыслимое? А что, если они уже вышли наружу? Вся история человечества учит, что раз некое оружие может существовать, оно будет изготовлено и пущено в ход. Мы ведь окажемся так же беспомощны перед этими монстрами, как мирные жители поселка Красный Ключ — перед извращенными психопатами, вырвавшимися из заключения.
Мы привыкли к мысли, что наступивший после Одарения хаос в общих чертах уже удалось преодолеть. Но что, если… настоящий хаос только впереди?
С усилием возвращаюсь к своему собеседнику. Не затем же я пригласил человека в паб, чтобы мрачно пыриться в пустоту и тонуть в собственных мыслях.
— Вы нас здорово выручили, Михаил. Ведь вам куда проще было бы бежать с острова без нас… То есть так уж вышло, уже без одного меня.
— Бежать-то, может, и удалось бы, а что дальше? У Бубновского остались связи в местной полиции, не знаю, кто именно. У меня были все шансы оказаться крайним, что бы ни произошло на острове. Ваш приезд насторожил Бубновского, обострил ситуацию — и вы же стали нашим билетом на выход из нее… А вот и Костя. У вас, наверно, личное дело к нему. Я могу вас оставить. Спасибо за пиво.
— Вам спасибо… за все.
Пожимаю руку Косте. В джинсах и курточке он смотрится куда органичнее, чем в камуфляже. Что-то еще изменилось… а, постригся, наверно, в приличной парикмахерской. Мальчик как мальчик, и не скажешь, что поджигал топливный склад на Диком Севере.
Заказывает Костя, к моему облегчению, чай и пирожное. Если бы он попросил пива, то поставил бы меня в неловкое положение. Спаивать несовершеннолетнего мне не с руки, я же с полицией сотрудничаю, надо держать марку; но после всего, что мы пережили на острове, говорить, что он недостаточно взрослый… глупо как-то.
— Ну, как дела, как новая работа?
— Суперски, — Костя широко улыбается. — Сегодня одного гражданина разыскали, так он ажно на Дальний Восток уехал, на рыбоконсервную плавучую базу поступил — только бы алименты не платить. Ничего, и там любимая жена достала голубчика. Он так испугался, что сдал себя с потрохами. Одним висяком меньше! И так каждый день. Бывают и серьезные дела, я двоих похищенных уже разыскал.
Костя чуть не светится от чувства собственной важности. Еще бы, сколько солидных дядек вокруг него прыгает. Избавление от висяков дорогого стоит. После пацан, возможно, осознает, что из-за ценного Дара обречен всю жизнь быть живым инструментом, но пока он в восторге от себя.
Паренек становится серьезным:
— Многие, правда, не отвечают, как бы я ни звал… Это значит, наверно, что никому уже не ответят.
— Да, такое бывает.
— Я спецом паузу взял, погулял немного, чтобы восстановить Дар, — Костя отправляет в рот разом половину пирожного. — Вам ведь с кем-то связаться нужно? Вы поэтому меня с острова вытаскивали? Щас, доем только… вкусно очень. Вот.
— Мне нужно передать через тебя сообщение и ждать ответа?
— Не-а, так не выйдет. Я же того человека не знаю. Напрямую только со знакомыми получается. Но я могу… создать вам канал. Секунд на сорок-пятьдесят — больше Дара не хватает. И вы понимаете, что для вас я могу это сделать только один раз? Готовы? Просто представьте себе этого человека и обратитесь к нему мысленно.
Прикрываю глаза. Вспоминаю Олега, каким он был в детстве: нервным, обидчивым и все-таки добрым пареньком. Его физиономию, усыпанную веснушками. Нет, наверно, это не то. Визуализирую Олега, каким видел его в последний раз: лохматым, угрюмым… потерянным. Думаю вслух:
— Олег, ты меня слышишь?
Никакого ответа. Пустота. Пробую снова:
— Олежа, никто на тебя не сердится, правда. Мама и Натаха очень скучают. Ты… хочешь вернуться домой?
Несколько долгих секунд — ничего. Потом приходит ответ — словно с бесконечного расстояния:
— Саня? Забери меня отсюда, пожалуйста. Я очень устал, не могу больше тут… Здесь нельзя останавливаться, понимаешь, нельзя!
— Как мне вернуть тебя домой?
— Прости, Саня, я не…
Слабый голос обрывается. Мысленно кричу во всю глотку:
— Держись, Олежа! Я найду тебя, слышишь⁈ Я верну тебя домой, даже если придется перевернуть вверх дном весь этот чертов мир! Я обязательно тебя разыщу!
Открываю глаза. На меня смотрит с десяток изумленных людей. Похоже, последние слова я орал вслух.
Плевать.
Я разыщу своего младшего брата. На что бы ни пришлось для этого пойти, я верну его домой.
Глава 10
Никто не безупречен. Часть 1
Декабрь 2029 года
Книга лежит по центру стола, расположенного напротив входа в магазин. На обложке — гладь реки и проступающие из тумана контуры одинокого острова. Сергей Шмелев, «Стихи». Не особо эффектный заголовок, но я подумал, что дешевые способы привлечь внимание Сереге не понравились бы. Наверно, он ничего не сказал бы, но чувствовал бы себя неловко.
Книгу я напечатал за свой счет, причем премиальную выкладку оплатил отдельно. Менеджер типографии робко пыталась объяснить, что поэзия теперь продается плохо и проект выйдет убыточным, но я ответил, что мне все равно. Серега хотел, чтобы его стихи были изданы, и это единственное, что я теперь могу для него сделать. Почему Бубновский выстрелил сперва в него,