Читать интересную книгу Единство-2 (СИ) - Сугралинов Данияр

Каждое свободное мгновение я использовал, чтобы посмотреть на солнце. Хаген говорил, что это и есть его аватар в бета-мире, и я надеялся, что получу от него хоть какой-нибудь намек на то, как выбраться отсюда. Но солнце оставалось… просто солнцем. Оно сияло и слепило, вставая на востоке и закатываясь за горизонт на западе. Иногда мне казалось, что оно мерцает, и это могло быть азбукой Морзе, но я в ней не разбирался. Важнее было другое, то, что я не сразу осознал у Меаза: в бета-мире заработала смена суток.

По словам Макс, как и исчезновение интерфейса, это началось после того, как Джун стала Бездной. Бета-тестеры, которые, казалось бы, должны были радоваться большему реализму своего мира, напротив, чувствовали себя некомфортно — слишком привыкли к однообразию неба и картонным декорациям.

В один из вечеров, когда Кусаларикс рано легла спать, а мы с Макс устроились на диване у камина, я снова поднял эту тему. Правда, начал издалека.

— Мне кое-что нужно тебе рассказать. Не уверен, что ты поверишь, но, учитывая, что, возможно, я застрял здесь надолго, поделюсь тем, что знаю.

— О чем? — посмотрев на меня, спросила Макс.

— О том, почему бета-мир меняется…

Я пересказал ей историю Майка Хагена о том, что код бета-мира был загружен во вселенское инфополе. Что, вполне возможно, мир развивается по собственным правилам, и то, что он становится реальным, может быть не воздействием Бездны, а его эволюцией. А может, как раз действия Бездны ее и подтолкнули.

Выслушав, Макс задумалась. Раньше она говорила, что за десять тысяч лет здесь и она, и остальные неоднократно задумывались о месте, в котором оказались заперты, и собственном статусе. Кто они? Просто фрагменты машинного кода на сервере «Сноусторма»? Или полноценные личности, которых оцифровали? А если так, то в чем их отличие от ИскИнов? Мои слова заставили ее еще раз об этом подумать.

— Думаешь, это полноценный мир? — Когда Макс задала этот вопрос, в ее глазах стояли слезы. — И мы настоящие?

— Я почти уверен, что так и есть, — мягко ответил я. — Хаген рассказывал, что после смерти человеческие души растворяются в инфополе. Могло случиться так, что, когда ваши реальные тела погибли, души слились с сознанием в бета-мире. А насчет настоящести тел… Даже в реальном мире есть люди, которые верят, что живут в симуляции. Как определить, что настоящее, а что нет?

К моим словам Макс отнеслась намного серьезнее, чем можно было представить. Она снова собрала бета-тестеров, и мне пришлось пересказать историю Майка Хагена. Удивительно, но они поверили в нее намного быстрее и проще, чем я. Правда, привело это к несколько к иному исходу, чем я ожидал.

— Это правда, мир становится настоящим, — сказала Тереза. — Я всегда это чувствовала, но не могла осознать. А если так, то, может быть, мне… нам… удастся завести детей?

Все возбужденно загомонили. Если до этого момента они понятия не имели, что их ждет дальше, то сейчас почувствовали себя колонизаторами нового мира. Последние (или первые) представители рода человеческого, основатели новой цивилизации. Вопрос выхода в большой Дисгардиум померк — теперь им представлялись новые перспективы.

— Кто знает, может, на планете появится другая разумная жизнь! — возбужденно трещал Гарет. — Мобы эволюционируют, появляются новые виды! Все как на Земле в свое время! Мы станем богами в этом новом мире!

— Это… все меняет, — пробормотал Денис и посмотрел на меня. — Спасибо, Скиф. В таком ракурсе жизнь здесь обретает смысл.

Им, прожившим тысячи лет, было легче рассуждать об этом. Для меня то, о чем они говорили, было чем-то далеким и неважным. Мои планы не изменились — я не собирался становиться богом нового мира и ждать, когда смогу основать династию.

Так что, когда воодушевленные бета-тестеры разошлись, я продолжал размышлять, как покинуть бета-мир.

То, что я сохранил божественные способности, оставляло надежду, что связь между миром Бездны и Дисгардиумом все еще существует. Если есть такая связь, возможно, найдется и выход.

Первым, о чем я подумал после неудачи на Меазе, стала Преисподняя. Третий, став чернокнижником, научился призывать демонических прислужников. Причем, по его словам, давным-давно он мог призывать обычных бесов, демонов, суккубов и инферналов, но несколько тысяч лет назад в ответ на его призывы стали появляться протодемоны с непроизносимыми именами. Значит, Преисподняя здесь точно есть. Вопрос только, та самая или ее бета-версия? Да и как туда попасть? Даже в большом Дисе мне пришлось пойти на ухищрения, чтобы оказаться там.

Вариант с Преисподней я отложил, сосредоточившись на увиденном на Меазе. Раньше я считал, что на этом континенте скрылись Ушедшие, но теперь думал иначе. Возможно, это место и есть Источник Тлеющей пустоты? Может, именно его мы видели в инстансе, когда закрывали портал с финальным боссом, и именно туда угодил Гроэль, древний бог кошмаров? К тому же то, что произошло на Меазе, иначе и не назовешь. Кошмар.

Если бы я мог туда проникнуть… Если я прав, именно там могут быть Осколки Тлеющей пустоты, с помощью которых я смогу открыть Пробой в большой Дис.

Но я мог и ошибаться. Если там нет Ушедших и Меаз — не Источник Тлеющей пустоты, это место может быть тем самым Чистилищем. Что логично, ведь Бездне нужно было где-то запирать непокорных игроков. Создать собственный мир? Не думаю, что ей это под силу. В Преисподней? Даже Новым богам не было туда доступа. Да, она сговорилась с Люцием, который мог выделить ей место в своем доминионе, но он был слабейшим из великих князей Преисподней, и вряд ли ему подвластна игровая механика.

Бета-мир был самым логичным выбором для создания Чистилища. Возможно, Бездна нашла способ проникнуть под покров Меаза в большом Дисе и уже оттуда пробить Пробой в бета-Меаз. Но и туда мне пока не попасть.

Еще оставалась смутная надежда на Торфу, который уже помогал мне в безвыходных ситуациях, но болотный божок так ни разу и не явился на мой призыв. Единственное, что это объясняло: в бета-мир затянуло только меня. Торфу остался там, в большом Дисе.

— При любом раскладе мы не можем ничего сделать, — сказала Макс, когда я поделился с ней своими мыслями. — Но знаешь, что в наших силах? Не тратить время и продолжать прокачиваться. Выберемся мы отсюда или нет, сила лишней не будет. Заодно и ресурсы соберем для Абсолютного зелья сопротивления контролю разума.

В этом я с ней был полностью согласен. К идее пробиться через покров Меаза я поостыл, но вторую попытку все равно собирался сделать.

Конечно, я пытался сделать Макс жрицей Спящих. И без того сильная охотница за счет Единства могла стать еще могущественнее, но ничего не получилось. Немудрено — ведь даже Кусаларикс постарела в бета-мире. Но навыки Спящих-то работали!

— Божественные таланты стали частью твоей сущности, — предположила гоблинша. — А Единство и посвящение в последователи нуждается в связи со Спящими. Очевидно, такой связи в этом проклятом мире нет.

Глава 22. Выход

Замок Макс располагался на Бакаббе, километрах в трехстах от того места, где в большом Дисе находилась Кинема, столица Лиги гоблинов. В этом мире от гоблинов не осталось и следа, если не считать диких безмозглых монстров, чьими предками могли быть зеленые коротышки.

Три месяца мы с Макс целыми днями пропадали, путешествуя по самым опасным местам бета-мира — фармили ресурсы и опыт.

По большей части прокачивался именно я за счет притягивания к себе всего возможного урона. Я все меньше умирал, убивая даже элитных мобов и локальных боссов обычным Отражением раньше, чем они меня. Помимо него, я не наносил никакого урона, чтобы растянуть действие Проглота. В Бездне для меня основным драйвером роста стали не убийства мобов, а очки опыта, конвертированные Проглотом из полученного урона.

Причем первые недели три мы даже не покидали пределы материка. Твари Бакаббы, к моему удивлению, оказались намного опаснее тех, с кем я сталкивался раньше. Видимо, в бета-версии не рассчитывалось, что на этот континент доберутся слабые игроки, и изначально его мобы были сильнее, чем обитавшие на Террастере. Мутировавшие, невероятно быстрые и живучие, они раз за разом испытывали нас на прочность, нанося ощутимый даже для меня урон. Но тем быстрее я становился сильнее.