конюшен, где отдыхают кобылицы. У стога сена рядом с черным жеребцом тошнит молодую девушку. Она придерживает волосы руками, чтобы не лезли в лицо, и обращает к ним изможденное, мокрое от пота лицо.
– Беременная, – замечает Елена.
– Все мы это проходили, – отвечает Клитемнестра. – Она порадуется, когда ребенок родится.
– Да?
Клитемнестра переводит взгляд на сестру, но по лицу Елены невозможно понять, о чем она думает.
Во дворце Елена подводит Клитемнестру к деревянной двери, что ведет в покои Кастора.
– Ты иди, – говорит она. – Менелай скоро уезжает, мне нужно с ним попрощаться.
Клитемнестра кивает, и Елена уносится в том же направлении, откуда они пришли, а ее длинная тонкая тень устремляется следом по каменному полу.
Раздается какой-то шорох, и Кастор открывает дверь прежде, чем она успевает постучать. Его лицо выглядит куда свежее, чем в их последнюю встречу, по голове задорно рассыпаются умащенные маслом кудри.
– Вечно с тобой какие-то сложности, братец, – говорит Клитемнестра.
Кастор хохочет. Не в силах сдержаться, Клитемнестра начинает смеяться вместе с ним. В детстве он столько раз говорил ей эти слова, и вот, наконец, она может ему отплатить.
– Долго же ты ждала, чтобы мне это сказать.
Он отступает в сторону, пропуская ее внутрь. Комната кажется голой, внутри лишь каменные стены да скромная мебель. На резной кровати темного дерева сидит девушка с каштановыми волосами, отливающими медью.
– Это Феба, сестра, – представляет ее Кастор.
Феба смотрит на Клитемнестру. Есть в ее взгляде что-то тревожащее, глаза – точно лезвия, снимающие кожу.
– Кастор мне всё о вас рассказал, – произносит она. – Он сказал, что вы тоже дорожите своей свободой, но вас выдали замуж за жестокого человека.
– Твой отец обещал выдать тебя за нашего двоюродного брата? – спрашивает Клитемнестра.
– Всё так. Вы его знаете?
– Я никогда с ним не встречалась.
Феба встает с кровати и подходит к окну, ее волосы струятся по спине огненным каскадом.
Без этих волос она не была бы даже хорошенькой.
– В наших краях нас с сестрой называют дочерьми Белой Кобылицы. Мы любим ездить верхом, а наши лошади белее священных коров. У вас здесь таких нет. – Феба глубоко вздыхает. – Когда отец пообещал отдать меня вашему брату Идасу, тот сказал, что убьет мою любимую лошадь. Он не хотел, чтобы я любила кого-то сильнее, чем мужа.
– Мне жаль это слышать, – отвечает Клитемнестра.
– И всё же тебя прислали сюда, чтобы убедить Фебу и ее сестру уехать. – Кастор произносит последнее слово почти с насмешкой. Клитемнестра внимательно всматривается в него. Брат еще никогда не задерживался ни с одной женщиной так долго. Люди всегда либо забавляли его, как забавляют танцоры, либо вгоняли в скуку.
– Линкей и Идас разгневаны, – отвечает она. – Они придут за вами обеими.
– Ну разумеется, они разгневаны, – отвечает Феба. – Они же мужи и привыкли всегда получать, что пожелают.
– Уже слишком поздно, – говорит Кастор. Клитемнестра видит, каким неистовым пылом горят его глаза. – Феба и ее сестра не могут вернуться в Мессению. – Он подходит к Фебе и бережно кладет руку ей на живот. С такой нежностью суровый воин прикасается к тонкому лепестку. – Они обе носят детей.
21. Птицы и медведицы
Клитемнестра разглядывает затейливые рукояти мечей, развешанных на стенах в трапезной, – слоновая кость, золото, инкрустации. Изображения львов, охотящихся на оленей, летящих гусей, бегущих собак. Пока слуги накрывают стол к ужину, в зал входят ее братья, Феба и еще одна женщина – длинноволосая, в темно-синем платье. Вид у Гилайеры такой же пылкий, как у сестры, но черты более мягкие. Они занимают свои места, и слуги вносят амфоры с вином. В залу вбегает Гермиона и тут же устраивается на коленях Полидевка.
– Где твоя мама? – спрашивает он, поглаживая девочку по голове.
– Она сопровождает сюда троянского царевича, – отвечает Гермиона.
Полидевк переводит напряженный взгляд на двери. Он сжимает кулаки, словно в любую секунду готов сорваться с места и броситься в бой. Проследив за его взглядом, Клитемнестра видит, как входит Елена, сияющая, как никогда прежде. Ее золотистые волосы волнами струятся по плечам, богато украшенная туника расшита сотнями золотых бусин и подвесок, которые приятно позвякивают при каждом ее движении. На лице сестры Клитемнестра замечает озорное выражение, которое та тщательно старается скрыть. Даже по прошествии стольких лет она всё еще знает сестру так же хорошо, как саму себя.
За Еленой следует муж, подобных которому Клитемнестра не встречала никогда. Его глаза сверкают, как драгоценные камни, а шелковистые волосы блестят, как лисий мех. Когда он входит в зал, свет одного из факелов обращает его кожу в золото, что отливают в слитки. Его красота обескураживает, почти пугает своей безмятежностью. Клитемнестра задумывается: не так ли на самом деле выглядят боги? Елена приглашает его сесть, и муж повинуется, не сводя с нее глаз. Очарованная служанка выскакивает из тени, чтобы налить царевичу вина, но вместо этого он сам берет амфору и наполняет кубок Елены.
– Парис, – обращается к нему Елена, когда они усаживаются, – это моя сестра, о которой я так много рассказывала.
Парис обращает взор на Клитемнестру, словно только что заметил ее присутствие.
– Вы царица Микен.
– А вы троянский царевич, которому удалось заключить мир с данайцами.
– Мне ничего об этом не известно, – с улыбкой отвечает Парис. Улыбка у него дерзкая. Елена хлопает в ладоши, и в зал входят юноши с лирами и флейтами. Они начинают играть, каждая нота раскрывается тихо, точно крылья шелестят в темноте.
– В Трое никогда не трапезничают без музыки, – поясняет Елена. Парис одаривает ее улыбкой, и Елена улыбается в ответ. К своей еде она даже не прикасается: мед растекается по тарелке, пропитывая сыр.
– Вы хорошо проводите время в Спарте? – спрашивает Клитемнестра, потому что ей становится не по себе от того, как Парис глазеет на ее сестру.
– Наилучшим образом, – отвечает Парис. – Я всегда полагал, что Спарта просто крошечный дворец на скалистом холме. Но ваш город куда богаче, чем я думал, а люди здесь куда приветливее.
– И всё же Спарта наверняка не сравнится с вашим домом, – отвечает Клитемнестра. Она слышала, что Троя – величественная неприступная цитадель на морском берегу – размерами превосходит любой город Эллады. «Дворец из камня цвета пшеницы, – поведал как-то раз гонец. – Он тянется так высоко, что люди оказываются ближе к богам».
Парис пожимает плечами:
– С Троей – нет, не сравнится. Стены и башни нашего города выше, чем горы. Оттуда видно все земли, простирающиеся вокруг. Они как расплавленное золото. – Парис отпивает вина, и