Читать интересную книгу Алхимия убийства - Кэрол Макклири

Он прав. У меня опускаются руки, и мне негде сесть.

— Но я, мадемуазель, бывалый путешественник. — Он открывает один из своих чемоданов. В нем чистые, свежие, мягкие белые одеяла с вышитым названием его отеля и две подушки в красивых наволочках.

— Жюль! Вы гений. — Я хлопаю в ладоши от восторга. — А в другом чемодане, наверное, ужин?

— Буханка хлеба, кувшин вина, немного сыра и колбаса.

— И у вас еще свежие полотенца и мыло. — Я никогда не была так счастлива. Я делаю реверанс. — Мсье, вы настоящий мужчина. Я ваша должница на все времена.

Он походит ко мне так близко, что я чувствую его мужскую ауру.

— Само собой разумеется. — Он поправляет воротник моего платья.

Я смотрю ему в глаза и понимаю, что он тот, кого я хочу любить.

Он обвивает меня руками, и его губы встречаются с моими. Я чувствую, что хочу еще. Я обхватываю его за шею и притягиваю ближе к себе. Мысли мои рассеиваются, и я теряю восприятие окружающего мира. Все, что я ощущаю, — это поцелуй, невероятный поцелуй, и я не хочу, чтобы он заканчивался. Я чувствую прикосновение его рук к своим щекам, и он отстраняется.

— Жюль…

— Ш-ш!

Он нежно гладит меня по щеке и снова целует в губы. Когда его губы ласкают мою шею, мне становится трудно дышать, по телу растекается жар. Боже мой, я хочу его. Его руки расстегивают мое платье на груди, и я чувствую дрожь во всем теле от прикосновения его языка к моим соскам. Я хочу большего и, наклонившись вперед, целую его в темя, в то время как он покусывает мои соски.

Мои колени слабеют, и Жюль, бережно поддерживая меня, кладет на пол. Я не знаю, когда и как он сделал это, но одно из мягких белых одеял расстелено на полу, готовое принять меня. В тот момент, когда, как говорят, «я опомнилась», у меня в голове проносится фраза, которую часто повторяла моя матушка, словно для того, чтобы разбудить мою бдительность: «Запомни, Пинк, заниматься любовью — значит делать детей». Но, к моему великому удивлению, я готова отбросить годами внушаемые мне правила. Я хочу отдаться ему.

Жюль отводит прядь волос с моего лица.

— Нелли…

Кажется, мы целую вечность смотрим друг другу в глаза: он — ожидая ответа от меня, а я — борясь с желанием и моралью и думая о последствиях.

— Я думаю, ты не готова.

По моим щекам текут слезы. Он прав. «От любви родятся дети», — промелькнуло у меня в голове. Я хочу, но не могу.

— Нелли, все хорошо.

Он аккуратно кладет подушку мне под голову, берет другое одеяло, накрывает меня и начинает вставать, но я беру его за руку.

— Пожалуйста, полежи со мной.

Он берет вторую подушку и устраивается рядом под одеялом.

— Обними меня.

Своими сильными руками он привлекает меня к себе, а я прижимаюсь щекой к его груди и обхватываю его. Я чувствую, как поднимается и опускается его грудь, и слышу, как бьется его сердце. Его сердце часто бьется рядом с моим — так было бы красивее. Мы крепко держим друг друга в объятиях, и я чувствую, мы словно растворяемся друг в друге. Когда я целую его и погружаюсь в его глаза… да к черту последствия.

58

Я просыпаюсь утром и вижу, что Жюля нет, а на подушке лежит записка: «Я пошел погулять и пообщаться (если это возможно) с местным народом. Жюль». Я улыбаюсь и свертываюсь калачиком под одеялом. Я благодарна Жюлю, что его здесь нет, когда я проснулась. Все это мне в новинку — мне нужно одной подумать, переварить то, что произошло.

Я отдалась ему прошлой ночью.

Это так много значит — теперь я женщина. Я больше не девушка, не девственница. Я предавалась любви с мужчиной, и я не замужем. Бог ты мой! Я сажусь на нашем напольном ложе. Я терпеть не могу сталкиваться лицом к лицу с реальностью. Я могла забеременеть. Моя дорогая мамочка… что она подумает?! Но что удивительно, мне нисколько не стыдно.

— Мне не стыдно, — произношу я и начинаю смеяться. — Мне не стыдно.

Какое замечательное ощущение и облегчение, ничего подобного я не ожидала. Я часто задумывалась, что я буду испытывать, когда это случится. Признаться, такую ситуацию я никогда себе не представляла, особенно с женатым мужчиной. Почему я не чувствую за собой вины, почему со мной не происходит ничего ужасного, ведь церковь стращала, если я вступлю в любовную связь вне брака? Потому что сердце мне подсказывает другое.

Прав был мой отец. Ом всегда говорил: «Прислушивайся к своему сердцу, и все будет хорошо». Я достаю карманные часы, подаренные отцом, и сжимаю их в ладони. Хотя я прислушивалась к своему сердцу, и оно не обмануло меня, я испытываю странное чувство тревоги, когда вижу Жюля или даже думаю о нем. Мне просто надо перестать думать, встать, одеться и заняться тем, для чего мы сюда приехали. И, Боже упаси, не свалять дурака.

Солнце отчаянно пытается осветить эту унылую деревеньку, но плотный слой облаков не пропускает его лучи. Я надеялась, что при дневном свете она будет выглядеть более привлекательно и романтично, но она осталась такой же безрадостной, какой была в дождливую ночь.

Я иду по грязной тропинке, тянущейся через деревню, и впереди замечаю Жюля, разговаривающего с крестьянином. Сердце у меня замирает. Я замедляю шаг. Что я скажу? Как мне держать себя? Я не думала об этом. Просто буду сама собой. Но мой ум начинает работать так, словно я одна из тех девиц, которые глупеют, переспав с мужчиной. Я не хочу быть такой. Я здравомыслящая современная женщина — никакого чувства вины, никаких объяснений, никаких обязательств. Я вскидываю голову и иду дальше, отбросив все комплексы и сомнения относительно Жюля.

Он бубнит себе под нос о чем-то «странном» и вздрагивает, неожиданно увидев меня рядом с собой.

— Извини, если я тебя напугала. Что странное ты имеешь в виду? — спрашиваю я.

— Эти люди не хотят говорить о приезжем. Они не просто молчат, они сердятся, когда я задаю им вопросы. Даже если я говорю, что заплачу им. Я предложил хозяину столько денег, сколько он, наверное, не зарабатывает и за месяц, а он тупо смотрел на меня. Он говорит, что с сегодняшнего дня комната не сдается. Он даже не спросил, останемся ли мы еще здесь.

— Может быть, он ждет кого-нибудь?

— Нет. Мне кажется, он не хочет, чтобы мы находились здесь, ни за какие деньги. Другие жители тоже. Заставить бедняка отказаться от денег может только одно.

— Что именно?

— Страх. Я вижу его в их глазах. Они вздрагивают при одном упоминании их странного гостя. Один фермер сказал, что в деревню приезжал некий инспектор по аграрным вопросам.

— Он объявится здесь снова.

— Я подозреваю, что под видом инспектора, который проводит опыты для правительства, здесь был Перун. Фермер сказал, что у них есть поле, на котором лежит проклятие. Там нельзя пасти скот. Он гибнет, как считают, из-за того, что на поле растет какое-то ядовитое растение. И эта проблема существует уже десятки лет.

Выйдя за деревню, мы замечаем старую женщину, разговаривавшую накануне с сыном хозяина нашего ночлега. Она идет опустив голову и разговаривает сама с собой, словно что-то горячо доказывает кому-то, размахивая руками. Она чуть не сталкивается с нами. Она поднимает голову и вздрагивает от неожиданности.

— Мадам, — обращаюсь я к ней, — вы не знаете, где найти инспектора? — Это вопрос наобум, но он попадает в точку.

Она начинает бормотать:

— Моя дочь, она ушла, ее нет, она никогда не оставила бы меня. Она ушла с ним.

— С кем?

— С инспектором. Туда. — Она поворачивается и показывает на развалины башни.

— Манет!

Выкрик раздается позади нас. Хозяин постоялого двора и двое крестьян сзади подходят к нам. В руках одного из них кувалда. Вид у них неприветливый.

— Мадам Куртуаз, идемте, — отрывисто говорит хозяин постоялого двора. — Ваша дочь ждет вас.

— Слава тебе Господи, вы нашли ее! — Несчастная женщина проносится мимо нас.

Я протягиваю руку, чтобы остановить ее, но Жюль удерживает меня.

— Они обманывают вас, — шепчу я.

— Не вмешивайтесь. Давайте осмотрим башню.

Он уводит меня.

— Они лгут этой женщине. С ее дочерью случилось что-то ужасное. Зачем им лгать ей?

Жюль крепко держит меня за локоть. Мы начинаем подниматься на холм.

— Что-то ужасное произошло здесь, а сотня перепуганных людей не хотят раскрывать свои тайны. Когда вернемся в Париж, мы доложим об этом властям. Ну а пока нам нужно позаботиться о том, чтобы выбраться отсюда живыми.

Он говорит дело. Я иду как овечка, ни жива ни мертва от страха. Мы не сможем уехать из деревни, пока не вернется фиакр.

Столетия назад башня служила оплотом для средневекового рыцаря, владевшего этими землями. Она не была свидетельницей войн между странами, потому что слишком мала для этого, но участвовала в стычках между рыцарями и баронами и отражала нападения разбойничьих банд. Я только надеюсь, что ее стены не забрызганы кровью убитой Перуном дочери несчастной женщины.