Читать интересную книгу Дары смерти (перевод Snitch) - Джоанн Роулинг

Ни Дамблдор, ни Гриндельвальд, кажется, никогда в жизни не упоминали об этой юношеской дружбе. Однако нет никакого сомнения в том, что Дамблдор оттягивал, в течение примерно пяти лет, наполненных мучениями, роковыми несчастьями и исчезновениями, свое нападение на Геллерта Гриндельвальда. Что заставляло Дамблдора колебаться — сохранившаяся привязанность к этому человеку или страх разоблачения того, что когда-то они были лучшими друзьями? И неужели Дамблдор лишь неохотно решился на захват человека, от встречи с которым он некогда был в таком восторге?

А как же всё-таки умерла таинственная Ариана? Пала ли она случайной жертвой какого-то ритуала черной магии? Наткнулась ли она на что-то, чего не должна была видеть, когда двое молодых людей готовились к своей попытке прийти к славе и власти? Возможно ли, что Ариана явилась первой жертвой, принесенной «во имя высшего блага»?

На этом глава заканчивалась, и Гарри оторвал глаза от книги. Гермиона успела дочитать страницу быстрее. Она выхватила книгу из рук Гарри, несколько встревоженная его выражением лица, и захлопнула ее не глядя, как бы пытаясь спрятать что-то непристойное.

— Гарри…

Но он покачал головой. В нем сломалась какая-то внутренняя уверенность; ощущение было точно такое же, как после ухода Рона. Он доверял Дамблдору, верил в него как в воплощение добра и мудрости. Всё обратилось в прах: сколько еще потерь предстояло ему пережить? Рон, Дамблдор, палочка с пером феникса…

— Гарри, — она, казалось, услышала его мысли, — Послушай меня. Это… Это, конечно, не самое приятное чтение…

— Да, уж это точно…

— … но не забывай, Гарри, это же пишет Рита Вритер.

— Но ты же читала это письмо Гриндельвальду?

— Да, я… читала, — она помедлила, вид у нее был расстроенный, холодными руками она обхватила свою чашку с чаем, — я думаю, это самое страшное. Я знаю, что Батильда думала, что это всё только разговоры, но выражение «Ради высшего блага» стало девизом Гриндельвальда, его оправданием за все совершенные в дальнейшем жестокости. А из этого… получается так, вроде Дамблдор подал ему эту идею. Говорят, фраза «Ради высшего блага» была вырезана даже над входом в Нурменгард.

— Что такое Нурменгард?

Тюрьма, построенная Гриндельвальдом, где он держал своих противников. В конце концов он и сам туда угодил, когда Дамблдор поймал его. Так или иначе, это… Это ужасно, если идеи Дамблдора помогли Гриндельвальду прийти к власти. Но, с другой стороны, даже Рита не может уйти от того факта, что их знакомство продолжалось всего несколько месяцев, всего одно лето, когда оба были еще совсем юнцами, и…

— Я знал, что ты так скажешь, — отвечал Гарри. Он не хотел срывать злость на Гермионе, но было так трудно не заговорить на повышенных тонах. — Так и знал, что ты скажешь: «Они были молоды». Да они же были одного возраста с нами. И вот сегодня мы рискуем жизнью в борьбе против темных сил, а он тогда был в одной шайке со своим новоиспеченным лучшим другом, строил планы завоевания власти над магглами!

Не в силах больше сдерживаться, он встал и заходил туда-сюда, пытаясь хоть как-то согнать злость.

— Я не пытаюсь оправдывать то, что написал Дамблдор, — сказала Гермиона, — вся эта чепуха насчет «права на господство» — это же то же самое, что «Магия — сила» — снова-здорова. Но, Гарри, ведь у него только-только умерла мать, он оказался один-одинешенек в четырех стенах…

— Один-одинешенек? Если бы! Рядом с ним находились его брат и сестра — его сестра-пшик, которую он держал взаперти…

— Я в это не верю, — возразила Гермиона. Она тоже встала. — Что б там ни было не так с этой девочкой, я не думаю, что она была пшиком. Тот Дамблдор, которого мы знали, никогда и ни за что не допустил бы…

— Тот Дамблдор, которого мы думали, что знаем, не хотел силой завоевать власть над магглами! — вскричал Гарри, и голос его отозвался эхом по всему обнаженному холму, и несколько черных дроздов взлетело в воздух, с криками закружив по перламутровому небосводу.

— Он изменился, Гарри, он изменился! Ведь это же так просто! Может быть, он и верил во всё это в семнадцать лет, но вся его оставшаяся жизнь была посвящена борьбе с темными силами! Ведь именно Дамблдор остановил Гриндельвальда, именно он всегда поднимал голос в защиту магглов и прав магглорожденных, именно он с самого начала сражался против Сам-Знаешь-Кого и умер в попытке одолеть его!

Книга Риты лежала на земле между ними, и лицо Альбуса Дамблдора грустно улыбалось с обложки им обоим.

— Извини, Гарри, но мне кажется, что истинная причина твоего гнева в том, что Дамблдор сам никогда тебе об этом ничего не рассказывал.

— Может быть, и так! — взревел Гарри. Он обхватил голову руками, сам не зная, зачем: то ли пытаясь сдержать свой гнев, то ли защищаясь от груза свалившихся на него разочарований. — Послушай, чего он требовал от меня, Гермиона! Рискуй своей жизнью, Гарри! И опять! И опять! И не жди от меня, что я тебе всё объясню — просто слепо доверяй мне, верь, что я знаю, что делаю, доверяй мне даже несмотря на то, что я тебе не доверяю! И никогда не открывал мне всей правды! Никогда!

Голос его треснул от напряжения, они так и стояли, глядя друг на друга в белесой пустоте, и Гарри почувствовал, что они — всего лишь жалкие насекомые под этим широким небом.

— Он любил тебя, — прошептала Гермиона, — я знаю, что он тебя любил.

Гарри бессильно опустил руки.

— Не знаю, кого он любил, Гермиона, но уж точно не меня. Какая же это любовь — оставить меня в таком отчаянном положении? Своими подлинными мыслями он черт знает во сколько раз больше делился с Гелертом Гриндельвальдом, чем когда-либо со мной.

Гарри поднял палочку Гермионы, которую он обронил в снег, и снова уселся под пологом палатки.

— Спасибо за чай. Я отдежурю до конца. А ты возвращайся в тепло.

Она поколебалась, но почувствовала, что уйти придется. Она подняла книгу и прошла в палатку мимо него, но на ходу легонько провела рукой по волосам Гарри. Он прикрыл глаза при ее прикосновении, ненавидя себя за то, что ему так хотелось, чтобы она оказалась права, что Дамблдор в самом деле любил его.

Глава девятнадцатая

Серебряная лань

Когда Гермиона в полночь сменила Гарри на вахте, шёл снег. Гарри снились сбивчивые и тревожные сны, всё мерещилась Нагини, ползущая сквозь венок из рождественских роз. Он то и дело просыпался в панике, с ощущением, что его кто-то звал издалека, в звуках треплющего палатку ветра ему слышались шаги или голоса.

В конце концов, он встал затемно и присоединился к Гермионе, съёжившейся у входа над "Историей магии", которую читала при свете палочки. Снаружи валил густой снег, и она с облегчением поддержала его предложение собираться и двигаться дальше.

— Поищем другое место, получше защищённое, — дрожа, добавила она и натянула поверх пижамы фуфайку. — Мне всё время кажется, что снаружи ходят, и вроде даже пару раз кого-то видела.

Гарри молча надел джемпер и взглянул на тихий неподвижный Вредноскоп на столе.

— Я уверена, что мне привиделось, — с беспокойством проговорила Гермиона. — Снег, темнота, в глазах рябит… Но думаю, дизаппарировать стоит под плащом-невидимкой, так, на всякий случай.

Через полчаса они убрали палатку, Гарри надел хоркрукс, Гермиона держала свою бисерную сумочку, и они исчезли. Их втянуло в привычную тесноту, ноги Гарри оторвались от сугроба, затем тяжело ударились обо что-то вроде замёрзшей земли, усыпанной листьями.

— Где это мы? — спросил он, оглядывая выросшую вокруг стену деревьев; Гермиона открыла свою сумочку и начала вытаскивать опоры палатки.

— Форест-оф-Дин[7], - ответила она, — мы сюда однажды с родителями в поход ходили. Здесь тоже повсюду на ветвях деревьев лежал снег, и было пронизывающе холодно, но, по крайней мере, они были защищены от ветра. Почти весь день они просидели в палатке прижавшись друг к другу, чтобы согреться, возле удобного ярко-голубого огня — его можно было зачерпнуть и нести в кружке — который Гермиона создавала совершенно мастерски. У Гарри было чувство, что он выздоравливает после короткой, но тяжёлой болезни, и заботливость Гермионы только усиливала это ощущение. Ближе к вечеру началась пурга, и их укромная полянка была теперь присыпана свежим слоем рыхлого снега.

Гарри толком не спал две ночи и был гораздо более взвинченным, чем обычно. Оттого, что они чуть не погибли в Годриковой лощине, Вольдеморт стал казаться ближе, чем раньше, и ещё более угрожающим. Когда опять стемнело, Гарри не захотел, чтобы Гермиона сторожила палатку, и отправил её спать.

Он пододвинул старую диванную подушку к входу и устроился на ней, и, хотя и натянул на себя все свитера, какие у него были, его всё равно пробирал озноб. Время шло, темнота сгущалась, пока не стала совсем непроницаемой. Он уже собирался было взять карту Мародёров и последить за точкой Джинни, но вспомнил, что рождественские каникулы, и она наверняка уже вернулась в Нору.