князя прапрабабка родила. По образу и подобию.
Солнце мама! Космос папа. Целовались не зря, получилась Земля. Как вышло? Жила себе звездочка, молодая и красивая, звали ее Солнышко. Космос-удалец мимо пролетал. Зацепило, начал круги мотать, стихи читать, поэмы про любовь и райское блаженство. Все ближе, ближе… Вдруг бац! Выброс энергии. Как? Что? Позовите врача! Караул, мы беременны. Обрюхатили Солнышко. И пришлось добру молодцу бросать живопись и поэзию. Конфетный период закончился, началась семейная жизнь. Родительское поле затратило часть энергии, образовалось сложное поле. Солнечная Система. А детей? Их семеро по лавкам, куда деваться. Папаша, гони денежки! Алиментики, так сказать.
Земля, как всякое дитя женского рода, стремится к гармонии. Смена дня и ночи, то в жар ее бросит, то в холод, кометы и астероиды, ужас. Родителей не выбирают, суровые попались. Особенно мамаша строгая. Ни в кино, ни на танцы, только и знает: отцу скажу, ремня получишь. В подвале закроем, будешь рукавицы шить. Бегай вокруг дома, как коза на привязи. Ура! Папа приехал! Папа, дай денежку! И скажи матери, чего она! Папа стакан накатил, ему надо с мамой уединиться, за жизнь поговорить, держи, дочка, все не пропивай. Молодежь ныне! А папа расщедрился. И создал доченьке защитный слой. Если планета энергия со знаком минус, вокруг, ясное дело, энергия со знаком плюс, уголок райский, Эдем называется. Другое дело! Атмосфера, мягкий климат, облака плывут, юбки-оборочки, мальчики торчат, на астероидах гоняют, прикид солидный. Весна пришла, любовь, ритмы бьют ключом, успевай, поворачивайся… Короче. Образовалось биополе. Рожай, не хочу! Девка созрела, кущи райские. Как, что? Не может быть. Может, товарищи ученые. Это вам не Дарвин с его обезьяной. Опустите плечи, бить не будем. Биополе Земли есть напряжение между ее гравитацией и антигравитацией, притяжением Космоса. Земля – это планетарная матка. Жизнь результат напряжений, а не случайных катаклизмов, и вовсе не естественный отбор мутантов. Эволюция не случайна, но развивается в точном соответствии и заданном направлении, что приводит к появлению Человека! Его не занесли с других планет, но он результат энергетических процессов. Деревья стоят прямо, а не валяются на тротуарах, как пьяные. Лежали бы, но есть напряжение в пространстве, и по струнке весь мир живет, киты плавают и стада кочуют. Травинка асфальт пробивает, человек ходит прямо, потому что позвоночник тянется вверх. Космос зовет! Рождаться еще предстоит, а пока мы в животике барахтаемся, пуповины сосем, за скважины боремся, воюем. Естественный отбор для обезьян, а человек – звучит гордо. Валет, мерзавец. Ты слышишь?! Что, что. Вращаться тебе в колесе Сансары, от таракана до баобаба, пока думать не начнешь. Знание – вот где сила.
Материалистов просим выйти из зала! Ваши мозги весят 3 кило? Натужьтесь, и спустите их в унитаз, и будьте счастливы, ровно столько стоят ваши убеждения. Человек умирает в материи и рождается в духе. Христос воскресе. Божий Сын… В воспаленной башке завертелась цифра 7. Что такое, почему кричат? Понедельник, вторник, пятница, суббота. Ба! Да это код бессмертия, период. Батюшки светы! Вселенная, Солнце, Земля, Биополе, Человек, Сын, Бог Отец! Вот они, 7 светильников, 7 субстанций единого поля. Семь уровней сознания, семь счастливых нот. Гармония – путь к бессмертию, мир спасет красота. Любовь движет миром! Перед глазами возник сияющий шар. Ба, это Христос?!
– Господи, спаси и сохрани, – зашептал я запекшимся ртом. – Господи, спаси и сохрани…
Чертики закопошились в черепной коробке, как шахтеры, побросали молотки, и пошли на митинг, повыпрыгивали на подушку, заскакали по кровати, потащили одеяло. Семь рождений – семь смертей, семь сознаний – семь чертей. Сердце ухнуло, я стал проваливаться в преисподнюю, и вдруг. Я прозрел! Драматургия, господа. Танцуйте, товарищи ученые! Пилите, Шура, пилите.
Ремарка: чертики, взявшись за руки, танцуют. Некоторые пилят гири.
Глава 22
Карлуша
В семье не без урода.
Поговорка.
Пуме снился необычный сон. Будто бы церковь, венчание. Она и Серж в свадебных нарядах стоят на коленях, священник читает молитву, помахивает ладанкой и брызгает на новобрачных мочальной кистью со святой водой. Вдруг Пуму сзади трогают за плечо, она оборачивается и видит здоровенную тетку в зеленом клеенчатом фартуке, с большим кухонным ножом в руке.
– Пора ужинать, деточка! – тетка смотрит алчно, ее губы похожи на красных гусениц, они шевелятся сами по себе. Пума в смятении отворачивается, священник продолжает читать молитву. Серж тоже смотрит назад, и вдруг начинает самозабвенно целовать страшной тетке руку с ножом. Пума вскакивает, кидается к священнику, но тот чернеет лицом и смеется, на глазах превращаясь… в черта. Да это Драма!?
– Просыпайся, деточка, пора ужинать…
Пума слышит ласковый голос и, наконец, кое-как соображает, что все ей только приснилось. Облегченно воздохнув, она открывает глаза и… вздрагивает: все та же тетка в фартуке. Но это уже не сон, фартук другого цвета и вполне домашний, кухонный.
Приходя в себя, Пума боязливо выглядывала из-под одеяла. Перед ней стояла женщина лет пятидесяти или чуть больше, странной наружности. Белые волосы завиты крупными локонами, алые губы сложены бантиком, ресницы густо накрашены, она явно стремилась выглядеть моложе своих лет, однако кожа на лице, не смотря на полноту щек, была дряблой, глаза утопали в морщинах. Бордовое старомодное платье поддерживало оплывшие формы, горжетка скрывала шею, при этом голубенький фартук выглядел аляповато и чересчур легкомысленно. Женщина казалась потрепанной куклой, которая не утратила надежды на привлекательность.
– Здравствуй, дорогая. Как себя чувствуешь, деточка? – дав себя рассмотреть, спросила женщина, деланно умильным взглядом подбадривая гостью.
– Здравствуйте. А вы кто?
Женщина, спохватившись, спрятала руки за спину, развязала там тесемки и сняла фартук через голову, поправила ладонью локоны, и тогда заявила:
– Я твоя мама, – наверно, это была шутка, женщина приторно улыбнулась, словно кокетничала с маленьким ребенком. – Будущая мама. Когда вы с Сережей поженитесь, ты будешь называть меня мамой. Хорошо?
Пума, все еще под впечатлением сна, не очень обрадовалась появлению самозванки, хотя сама тема была приятной.
– Хорошо, – сказал она. – Только мы не решили… Насчет свадьбы. Значит, вы Сережина мама?
– Меня зовут Дарья Семеновна. – Женщина вытянула губы трубочкой, словно ожидала, что Пума от восторга выскочит из постели, повиснет на шее и полезет целоваться. Когда этого не случилось, та поджала губы и с достоинством не оцененных чувств вздохнула. – Я больше чем мама. Я кормилица, нянчила Сережу, пока его биологическая мать в институте дни и ночи проводила. Я жена Петра Тимофеевича вот уже тридцать с лишним лет. Сережа с детства зовет меня мамой, на людях предпочитает по имени-отчеству. Так уж