— А если б я тебе сейчас заявила, что неделю назад понесла от тебя?
— Сейчас моя очередь задавать вопросы!
— Нет, ты ответь, это еще к предыдущему вопросу относится, — возразила я, добиваясь ясности.
Дэн вздохнул, размышляя над ответом, и честно сказал:
— Я бы на тебе женился.
— Но ты же сказал, что повел бы девушку к лекарю, — напомнила я.
— Так то какую-то там воображаемую пьяную потаскуху, — возмутился Дэн. — А ты — другое дело. Да, кстати, теперь точно моя очередь. И вот мой вопрос: а ты бы согласилась?
— На что?
— Выйти за меня, если б узнала, что носишь моего ребенка? — договорил Дэн.
— Действие.
— Что? — не понял Дэн.
— Я не знаю ответа на твой вопрос, поэтому выбираю действие, — пояснила я.
— А-а, — протянул он и хищно потер руки. — Отлично. Всегда мечтал иметь личного раба.
— Эй-эй! — осадила я его. — Ты сильно-то губу не раскатывай: помни, что я тоже могу тебя спросить о чем-нибудь таком, о чем ты не захочешь рассказывать.
— Давай, спрашивай, — тут же предложил Дэн. — Я подожду с загадыванием действия. Мне совершенно нечего скрывать, ибо я самая честная личность в мире. Ни одного секрета у меня нет.
Ой, как вы ошибаетесь, молодой человек. У вас есть такая страшная тайна, что вы даже сами о ней не знаете.
— Хорошо, — кивнула я. — Тогда вот тебе мой вопрос: за что тебе сильнее всего когда-либо было стыдно?
— За то, что матери в детстве сказал, что она дура, что за отца замуж вышла. Стыдно до сих пор, — ответил Дэн. — Я ж тебе говорил, что нет такого вопроса, на который бы я не ответил. Можешь еще попытать счастья, я не буду считать пропущенные мной вопросы.
— Ловлю тебя на слове, — тут же разгорелась я азартом следователя. — Вопрос номер один: когда ты первый раз поцеловал девочку и кем она была?
— Моя кузина на моем же тринадцатилетии. Правда, я тогда не знал еще, что она дура набитая.
— Ладно, допустим. Вопрос номер два: тебе понравилось с Мираи?
— Да. Но если б не работа, я бы с ней не стал спать.
— Вопрос номер три: каков твой идеал женщины?
— Хм. Честная и спокойная. Ненавижу лгуний и истеричек.
— А внешне? — уточнила я.
— Мне нравится, когда попа большая. Но не в смысле толстая, а в смысле — широкая по сравнению с талией и такая… кругленькая.
Дэн показал в воздухе желаемые формы. Интересно, как моя задница выглядит? В зеркале такое особо не разглядишь.
— Принято. Едем дальше. Что ты любишь? — продолжила я.
— В постели или по жизни? — уточнил Дэн.
— И то, и другое.
— Я люблю свеклу с чесноком, дрессированных грифонов, эквилибристов, гигантские качели, после которых нормальных людей тошнит, шуршать когтями по женским спинам и ягодицам, чернику, книги по истории и когда берут в рот.
— Что берут в рот? — не поняла я.
— Я думал, тебе не нравится, когда при тебе такие слова называют, — Дэн с укором посмотрел на меня. Пару секунд я хмурилась, пытаясь сообразить, а потом густо покраснела. Вот ведь я дура.
— Поняла, — сказала я.
— Еще вопросы будут? — спросил Дэн, не дождавшись моей новой реплики. — Я доказал тебе, что до бесконечности могу честно отвечать на любые вопросы?
— Про бесконечность я бы поспорила, но вопросов больше нет. Можешь теперь меня спрашивать, я хочу попробовать так же быстро и честно отвечать, ничего не скрывая, — решила я.
— А получится? Это довольно трудно с непривычки, — предупредил Дэн.
— Попытка не пытка. Если что, я всегда могу согласиться на действие.
— Не боишься, что с действием тоже не справишься? — Дэн многозначительно пошевелил бровью.
— А ты не наглей, тогда справлюсь, — возмутилась я таким намекам. — Давай уже, задавай.
— Хорошо. Когда был твой первый поцелуй и с кем?
— С Ее Величеством в двенадцать лет, так что я тебя в этом обставила.
— Оригинально. Не каждый таким может похвастаться, — оценил Дэн. — А как насчет твоего первого раза в постели с мужчиной? Когда, где и с кем это было?
— В семнадцать лет, на мешке с овсом, с конюхом, — зажмурившись, оттарабанила я то, что даже Маришке никогда не рассказывала.
— Что, твоя первая любовь? — понимающе закивал Дэн.
— Нет, — я даже отшатнулась.
— А зачем тогда? Он тебя что… того — изнасиловал? — шепотом уточнил Дэн.
— Да нет, я вроде как сама хотела. В смысле, его-то я не хотела, он был, на мой тогдашний вкус, слишком старый — тридцатилетний — да еще и с усами. Просто я в то время встречалась с самым популярным парнем академии искусств и страшно боялась, что он будет смеяться надо мной из-за моей невинности, — призналась я. — Вот и пришла в конюшню: вся академия знала, что наш конюх с ума сходит по молоденьким девчонкам. Стоило только намекнуть, и он меня завалил.
— Ну и как это, когда лишаешься девственности на мешке с овсом со слишком взрослым усатым конюхом? — хохотнув, спросил Дэн.
— Ужасно, — честно ответила я. — Он меня отходил по полной, думала, сдохну от боли. С тех пор ненавижу усатых.
— А чем кончилось дело с самым популярным парнем? Ты хоть получила моральное удовлетворение после всех жертв, на которые ради него пошла? — спросил Дэн.
— Нет, — мрачно ответила я. — Его случайно увела у меня Мариша на празднике урожая. Потом она, правда, узнала, что натворила, и собиралась его вернуть, но эстафету перехватила какая-то грудастая блондинка с факультета стихосложения, и через месяц они с этой метелкой поженились.
— Обидно, — заметил Дэн. — Но с другой стороны, и хорошо, что ты с этим дамским угодником не осталась.
— Да уж. Похотливый конюх был ему великолепной заменой, — с сарказмом ответила я. — Думаю, нам пора завязывать с этой игрой. И вовсе не потому, что я сдалась, а потому что уже был звонок на обед.
— Эй, а действие? — напомнил мне Дэн.
— Давай, загадывай, — разрешила я, поднимаясь с лавки.
Дэн притянул меня к себе, взял за руки и сказал:
— Останься сегодня у меня, пожалуйста.