— Но я обязан был ему помочь. Перелом ноги.
— Плевать я хотел, что у него там! Моя корова — это мой хлеб. Падет она, мне туго придется. Это вам не комнатная собачонка, балованный задохлик!
— Вовсе не комнатная собачонка, мистер Базби, а бойкий маленький терьер. И хозяйка очень к нему привязана.
— Привязана, привязана… Подумаешь! Карман-то у нее как набит, так и набит. И обходится он ей в сущие гроши.
Обходится он ей в душевные силы, в кусочек сердца, хотел я сказать, а потом объяснить, какую важную роль играют четвероногие друзья в человеческой жизни, но ноги мистера Базби начали дергаться и приплясывать на булыжнике. Мне еще не приходилось видеть, как человек корчится от гнева, но я не горел желанием исправить это упущение и отправился в коровник.
К большому моему облегчению, коровий недуг свелся к не слишком серьезному переполнению рубца. Тут же выяснилось, что поутру корова забрела в сарай и украдкой полакомилась турнепсом. Но все время, пока я осматривал ее и делал инъекцию, фермер, держа ей хвост, бурчал как заведенный.
— Ферма-то у меня с лоскуток, а по-вашему — коровой больше, коровой меньше… Откуда я возьму деньги, чтобы другую купить, а? Концы с концами сводить на маленькой ферме в холмах — это не шутка, вот что я вам скажу! Вы даже понятия не имеете. Собаки… чертовы собаки… твари комнатные… а это мой хлеб… да вам-то что…
Да, в первую очередь я коровий доктор, и свой хлеб я зарабатываю, главным образом обслуживая фермеров в холмах, и считаю их солью земли, но у меня достало выдержки промолчать.
Заехав на следующий день, я убедился, что корова совершенно оправилась, но мистер Базби все так же хмурился. Он меня не простил.
Несколько недель спустя, едва я вышел из дома, чтобы отправиться по утренним вызовам, меня вдруг окликнула Хелен:
— Джим! Только что позвонили. Везут собаку — она визжит от боли. Фамилии я не разобрала. Он сразу положил трубку.
Я потер подбородок. В те дни мы занимались почти исключительно крупными животными, и приемных часов у нас не было. И уж конечно, не утром!
— Кто бы он ни был, пусть подождет, — сказал я. — У Рода Туэйта вол истекает кровью. Обломил рог. Тут всякая минута дорога.
Необходимость быть сразу в двух местах — обычная ситуация в нашей профессии. Стараясь не думать о собаке, я гнал машину в холмы.
У бычка был сорван роговой чехол, и вверх на три-четыре фута бил алый фонтанчик крови, орошая все вокруг. И мы с мистером Туэйтом получили свою порцию, стараясь удержать вола на месте, пока я обрабатывал роговой отросток сульфамидным препаратом, накладывал толстый слой ваты и восьмеркой прибинтовывал ее к другому рогу. На все это ушло порядком времени, а потом еще надо было вымыться и почиститься, так что прошло больше часа, прежде чем я, с сожалением отказавшись от чашечки чая, которую предложила миссис Туэйт, поспешил назад в Дарроуби.
Я пробежал коридор Скелдейл-Хауса, толкнул дверь приемной и замер на пороге. Мистер Базби! Он сидел в дальнем углу, держа на коленях маленького корги, и встретил он меня тем же взглядом, как в тот раз, когда я приезжал к его корове.
— Где вас черт носил? — рявкнул он. (И слова те же самые!) — Я сижу тут уже распроклятый час! И я ведь предупредил, что еду.
— Очень сожалею, мистер Базби, но меня вызвали к волу, сорвавшему рог. Я не мог задержаться.
— Какой-то паршивый вол! А моя бедная собачка ждет тут в мучениях! Это неважно, так?
— Конечно, важно, но вы не хуже меня знаете, что от такого сильного кровотечения животное может погибнуть. Для фермера это было бы большой потерей!
— Большой потерей? А, вы про деньги! Ну а если моя собачка умрет? Она подороже любых денег. Ей цены нет!
— Я все прекрасно понимаю, мистер Базби. Она, я вижу, очень симпатичная. — Я замялся. — Но я не знал, что кроме дворовых собак у вас есть еще и комнатная.
— Конечно, есть. Это Франтик. Мы с хозяйкой на него не надышимся. Если с ним что-нибудь случится, это такое горе будет! А вы его бросили из-за проклятущего вола!
— Ну послушайте, я же его не бросал. Согласитесь, не мог же я оставить вола истекать кровью. Это же для фермера чувствительная потеря.
— Ну вот опять! Деньги. Вы только о них и думаете.
Я нагнулся, чтобы поднять собачку, но едва я к ней прикоснулся, как корги болезненно взвизгнул.
Глаза мистера Базби выпучились.
— Слышали? Я же вам говорил, что ему худо.
Я понес корги в смотровую. Мышцы у него были словно деревянные, и у меня не было сомнений в диагнозе. На столе я чуть-чуть нажал на шею, и песик снова завизжал. Мистер Базби застонал в унисон с ним.
Температура была нормальной, да и все остальное было нормальным, если не считать одеревенения мышц и болей.
— Он не выживет? — Фермер заглянул мне в лицо.
— Выживет, выживет. У него ревматизм. Крайне болезненное заболевание у собак, но хорошо поддается лечению. Надеюсь, он скоро полностью оправится.
— Хорошо, если не ошибаетесь, — буркнул фермер. — Только лучше бы вы сначала его подлечили, чем мчаться к волу. Что вы до денег жадны, это даже неплохо, но любовь и дружба поважнее будут, знаете ли.
Я наполнил шприц.
— Совершенно с вами согласен, мистер Базби. Подержите, пожалуйста, ему голову.
— В жизни, молодой человек, кроме денег есть и другое. Поживете с мое, так узнаете.
— Вы бесспорно правы. Вот таблетки. Давайте ему по одной на ночь и утром. Если завтра не станет намного легче, привезите снова.
— И привезу. Надеюсь, вы на месте будете. — Гнев мистера Базби улегся, сменившись ханжеской назидательностью. — Человек вроде вас, думается, должен бы знать, что такое любимая собака. Материальные блага — это ведь еще не все.
Он подхватил корги на руки и зашагал к двери, но, взявшись за ручку, обернулся.
— И я вам вот что скажу!
Я про себя вздохнул. Проповедь еще не кончилась! Мистер Базби укоризненно поднял палец.
— Не хлебом единым жив человек!
Он пошел по коридору. Франтик вдруг повернул голову и посмотрел на меня. Казалось, он уже чувствовал себя лучше. К счастью, ревматизм, хотя и поражает с ужасающей быстротой, излечивается столь же быстро.
Да, Франтик скоро станет самим собой, но я знал, что в памяти его хозяина навсегда запечатлелись мои корыстолюбие и бессердечность.
36
Час, когда в трубке раздался голос дарроубийского полицейского сержанта, был довольно поздний.
— По-моему, мы задержали преступника, Мистер Хэрриот. Пробирался в темноте по Докерскому проулку с маской на лице. Я спросил, чего ему там понадобилось в десять вечера, а он ответил, что идет в лавочку купить жареной рыбы с картофельной соломкой. Глупая такая отговорка, а последнее время было много случаев краж со взломом и мелкого воровства, ну мы и забрали его в участок.