Вечером я с трепетом показал почтовый перевод моему партнеру.
— Только поглядите, Зигфрид! Такие деньги! А угадай я на одну ничью больше, то получил бы первый приз — шестнадцать тысяч фунтов!
Зигфрид присвистнул и внимательно прочел распоряжение о переводе.
— Джеймс, это необходимо отпраздновать. Пошли в «Гуртовщики».
В баре Зигфрид ринулся к стойке.
— Бетти, два двойных виски! — вскричал он. — Мистер Хэрриот только что выиграл шестнадцать тысяч фунтов в тотализатор!
— Нет-нет! — запротестовал я, пытаясь угомонить моего импульсивного друга. — Куда меньше…
Но было уже поздно. Глаза Бетти вылезли на лоб, посетители захлебнулись пивом, и непоправимое произошло. Новость облетела Дарроуби, как лесной пожар. Шестнадцать тысяч фунтов в те дни были сказочным богатством, и в ближайшие недели, где бы я ни оказывался, меня встречали многозначительными улыбочками и подмигиванием. С тех пор прошло почти сорок лет, но и по сей день в нашем городке немало людей убеждены, что Хэрриот разбогател на тотализаторе.
В следующий раз я поехал на ферму лорда Грешема провести туберкулинизацию коров. Процедура крайне простая: выстричь немного шерсти на шее и сделать инъекцию в толщу кожи, но атмосфера радикальным образом изменилась по сравнению с предыдущими моими визитами, когда я исцелял животных с помощью своего умения и опыта. Четверка работников, казалось, впитывала каждое мое слово, и все просьбы исполнялись прямо-таки с благоговением: «Да, мистер Хэрриот», «Сию секунду, мистер Хэрриот!». И если прежде они держались так, словно меня там вовсе не было, теперь каждое мое действие вызывало у них живейший интерес. Стало ясно, что я навсегда останусь для них избранником судьбы, для кого тайны футбольного тотализатора — открытая книга и кто может манипулировать этими тайнами по своему капризу, и в глазах всех четверых я читал то, чего прежде не было.
Уважение. Глубочайшее неугасимое уважение.
38
Такая привычная поза! Я лежал ничком на булыжнике, а рука по плечо уходила в недра тужащейся молодой коровы. Продолжалось это больше часа, и мной начинало овладевать отчаяние. Большой живой теленок, и на свет ему мешала появиться всего лишь неправильно загнутая нога — случается это часто и легко поддается исправлению. Потому-то я и чувствовал себя так скверно — просто не верилось, что я не в состоянии справиться с таким в сущности пустяком. Но корова была маленькая, и места для манипуляций не хватало. Снова и снова я дотягивался до злополучной ноги, но ухватить ее удавалось только двумя пальцами, которые соскальзывали, едва я начинал тянуть. А в довершение всего корова устроила мне настоящую пытку при каждой потуге кисть мучительно зажимало между головой теленка и костями таза.
Как я жалел, что моя рука не длиннее дюйма на два! Если бы я мог просунуть пальцы за гладкое копытце и ухватить волосатую ногу, все завершилось бы в несколько минут, но это-то как раз и не удавалось сделать вот уже час, и рука у меня совсем онемела.
В подобных случаях я нередко прибегал к помощи высокого фермера или работника, чтобы он добрался до недоступной для меня конечности, однако и мистер Килдинг, и его сын были коренастыми и короткорукими. Они и до копытца не дотянутся.
Но тут меня осенило. Колем занимался туберкулинизацией на соседней ферме. Если заручиться его помощью, то дело в шляпе — в число многих достоинств Колема входили и очень длинные руки.
— Мистер Килдинг, — сказал я, — позвоните, пожалуйста, Эллертонам и попросите мистера Бьюканана приехать помочь мне. Боюсь, один не справлюсь.
— Бьюканан? Ветеринар с барсуком?
Я улыбнулся. Слава Колема распространилась на много миль вокруг Дарроуби.
— Вот-вот!
Фермер выбежал из коровника и вернулся почти сразу же.
— Он как раз кончил с тамошними коровами. Сказал, что сию минуту приедет.
Мистер Килдинг был очень приятным человеком и не жаловался, что я столько времени без всякого толку валяюсь на полу его коровника, но спрятать тревогу он не сумел.
— Вы все-таки постараетесь, мистер Хэрриот, а? Уж очень я на этого теленка рассчитывал.
Несколько минут спустя в коровник широким шагом вошел Колем. Он поглядел на лежащую корову и ухмыльнулся.
— Не все гладко, Джим? — сказал он с обычной бодрой небрежностью. Я объяснил положение вещей, и он тут же стащил с себя рубашку. Мы растянулись рядом на булыжнике, который за час стал заметно более жестким. Я ввел руку и прижал ладонь к мордочке теленка, а Колем протиснул свою правую руку вдоль моей.
— Ну хорошо, — сказал я. — Попытайтесь ухватить ногу, пока я отодвину голову.
— Готово, — ответил он. — Валяйте.
Я нажал, но в тот момент, когда голова отодвинулась, освобождая необходимое пространство, корова поднатужилась, голова вернулась в исходную позицию, а Колем охнул: ему защемило пальцы.
— Черт! Больно. Поднажмите-ка!
Я скрипнул зубами и сделал еще усилие, отчаянно напрягая руку, стараясь преодолеть потуги.
— Я почти там, — прохрипел Колем. — Еще чуть-чуть… самую чуточку… жмите, жмите… почему вы не жмете?
— Да жму, жму, черт дери! — огрызнулся я сиплым шепотом. — Только она сильнее! Я уже час этим занимаюсь, и рука у меня совсем парализована!
Мы сделали еще несколько попыток, пыхтя и постанывая, а потом Колем опустил голову на плечо.
— Да уж. Передохнем немножко.
Я с радостью ухватился за это предложение и расслабился, а шершавый язык теленка лизнул мою ладонь. Слава Богу, он еще жив!
Мы лежали так, практически щека к щеке, как вдруг Колем радостно улыбнулся и сказал:
— Не поболтать ли нам, пока отдыхаем?
Мне было не до веселой болтовни, но я попытался подыграть.
— Давайте. У вас есть интересные новости?
— Да. Пожалуй, кое-какие есть. Я женюсь.
— Что-о?!
— Я сказал, что женюсь.
— Вы шутите!
— Вовсе нет, уверяю вас.
— А когда?
— На следующей неделе.
— А… ну… Я ее знаю?
— Нет-нет. Она работает в хирургическом отделении Лондонского колледжа. Я с ней познакомился, когда учился там.
Я лежал как громом пораженный. И никак не мог поверить. Мне и в голову не приходило, что такой человек, как Колем, может помышлять о семейном счастье. Я все еще недоумевал, когда его голос вернул меня к действительности.
— Давайте попробуем еще раз.
Видимо, этот шок выбросил мне в кровь порядочную дозу адреналина. Во всяком случае, я сделал титаническое усилие, так что глаза чуть не выскочили из орбит, и сумел не только отодвинуть голову, но и удерживать ее, пока не услышал торжествующий вопль Колема: