— Жиндия слишком долго медлит, — возразила Йиккардария. — Я боюсь, что выгоды будут краткими.
— Выгоды? Сестра, какое дело нам или госпоже Ллос до выгод?
Йиккардария развернулась на месте, протестующе взмахнув отростками.
— Для тебя здесь есть лишь одна выгода, и она либо исполнится, либо нет. Пока что она не исполнилась, — сказала Эскавидне.
Рёв Йиккардарии шипел и булькал, как кипящая вода.
— Опасная игра, — настаивала Эскавидне, не собираясь отступать. — Скорее всего, Жиндия скоро обратится к Ллос, а Ллос будет недовольна, узнав о наших поступках.
— Всё, что мы сделали, было ради хаоса, а хаос служит Ллос, — возразила Йиккардария. Это была правда — по большей части. И разве в сердце хаоса не всегда так?
— Дело не только в том, «что», но и в том, «почему», — ответила другая прислужница. — Будет ли Ллос довольна, узнав, что мы получили двух захватчиков от Малкантет, Королевы Суккубов и любовницы Демогоргона?
— Она будет довольна, что эти конструкты были созданы за счёт Демогоргона, — заявила Йиккардария, — и использовались в поддержку Ллос, а не Демогоргона.
— Поддержало ли это Ллос? Откуда ты знаешь?
— Сестра!
— Мы не знаем, как Ллос относится к Дзирту До'Урдену, — сказала Эскавидне. — Она всегда питала слабость к этому незначительному игроку в своей великой игре.
— Она уступила его богине Миликки.
— Нет, она уступила Дзирта самому Дзирту. Это не то же самое. Её борьба с Миликки разрешилась в пещере с предтечей, посредством поединка двух женщин, Кэтти-бри и Далии. Что до Дзирта, она сделала свой ход в восточных тоннелях и получила отказ.
— И поэтому он заслужил смерть.
— Ты не знаешь. Может быть, госпожа Ллос увидела в нём будущую слабость, которой Дзирт поддастся со временем.
— Теперь, когда вернулся его отец Закнафейн? — сарказм Йиккардарии окончился рокотанием лопающихся пузырей грязи глубоко в её глотке. Её физическая форма насмехалась над заявлением Эскавидне.
— Кто его вернул? — быстро остановила её сестра. — Мы не знаем.
Двое долгое время смотрели друг на друга.
— Паучья Королева не может злиться, — наконец произнесла Йиккардария. — Они оба еретики!
— Ты действительно хочешь проверить?
— У меня долгая память, сестра, — настаивала осмелевшая Йиккардария. — Я не забыла оскорбление.
— Он считал тебя соперницей-дроу.
— Нет, он знал! Когда он продолжил атаку, он знал. Еретик Закнафейн убил прислужницу Ллос, а она — я — плохо забываем и никогда не прощаем. Я получу его в Бездну и там буду пытать целую вечность.
— Пришли оставшиеся войска Мензоберранзана, — напомнила Эскавидне. — Как ты думаешь, Квентл примет сторону Жиндии или станет с ней сражаться?
— Мы решили этот вопрос, вручив Жиндии драуков. По ним Квентл поймёт, что любое её сопротивление будет напрасным.
— Только если решит, что драуков даровала Ллос.
— А кто ещё мог такое сделать?
— Разозлённая прислужница, у которой есть ключи от клеток Бездны, разумеется.
Йоклол Йиккардария улыбнулась, кончики её пасти поднялись вверх, затем опустились вниз на её оплывшем теле.
— Даже Квентл Бэнр не догадается о подобной возможности, — убеждённо заявила она.
Эскавидне промолчала, но сестре не удалось её убедить. Они знатно развлекались в самом начале, подстрекая Жиндию Меларн и поддразнивая Бэнров, даже поддержали угрозы Жиндии, адресованные архимагу Громфу. Это всё был хаос, игра.
Кроме захватчиков — предложения, за которое Йиккардария ухватилась, не проконсультировавшись с сообщницей. Малкантет была хитра, обладала долгой памятью и точно знала, на какую наживку клюнет затаившая обиду Йиккардария.
Но почему? Йиккардария была уверена, что Малкантет считала, будто навредит Ллос, если убьёт двух еретиков, но может быть, её мотивация была полностью противоположной. Может быть, это было предложением перемирия после того, как слуги-дроу Паучьей Королевы настолько убедительно победили Демогоргона у врат Мензоберранзана.
Предложение перемирия или неудачная попытка отмщения?
А есть ли разница?
Эскавидне боялась, что разница есть, и теперь, увидев, насколько личной стала эта игра для обычно рассчётливой и хитрой Йиккардарии, стала переживать. Да, одной из причин для начала этого обмана стало желание Йиккардарии отплатить Закнафейну за давнее оскорбление — это всегда было так. Но теперь игра зашла слишком далеко, паук-захватчик потерпел неудачу, и Эскавидне казалось, что ставки поднялись, а Йиккардария воспринимает потерю захватчика как ещё одно личное оскорбление, нанесённое ей Закнафейном До'Урденом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Такова радость хаоса, успокоила себя Эскавидне. Оказавшись на свободе, хаос ведёт к непредвиденным последствиям — иногда незначительным, а иногда, как могло случиться и сейчас — просто огромным.
Такова была радость.
Такова была опасность.
Эскавидне посмотрела на сестру и улыбнулась, позволяя радости одолеть свои страхи.
ГЛАВА 22
Отсутствие компромисса
Артемис Энтрери стоял на границе пропасти, которая удерживала огненного предтечу. На его раскрытой ладони свободно лежал кинжал с самоцветами. Он с ненавистью смотрел на оружие, но лишь потому, что кинжал был его отражением. Теперь он это понял. Теперь, после своего заточения в коконе совести, он понял, что худшие свои преступления совершал тогда, когда использовал это злое оружие.
Энтрери убил множество врагов — в битве и тайно. Он жил, как наёмный убийца. Он всегда оправдывал свою работу, повторяя, что никогда не убивает тех, кто этого не заслуживает — в конце концов, мир — жестокое место. Он по-прежнему верил в это до определённой степени… если дело не касалось работы, исполненной этим кинжалом. Энтрери не просто убивал этим оружием людей: он уничтожал их души и крал ту загробную жизнь, которая могла их ожидать.
Кто из его жертв заслуживал подобного?
Даже самые жуткие? Самые злые?
Он не мог себя оправдать — никогда.
Энтрери стоял здесь, размышляя, и главным вопросом в его мыслях в этот мрачный миг было — должен ли он просто бросить оружие вниз или самому тоже следует прыгнуть следом.
Падение, вспышка сильной боли, и всё будет кончено.
Мужчина вздрогнул. Нет, не страх смерти удержал его на обрыве, а страх того, что ожидало его после пересечения этой последней реки.
Может быть, в этом и заключается настоящая пытка Шерон, подумал он. Она показала убийце то, что его ожидало, и заставила бояться смерти сильнее, чем он ненавидел жизнь.
— Будь оно всё проклято, — прошептал сломанный мужчина, но его слова растворились в постоянном шипении воды, капающей в пламя внизу. — Будь проклято моё появление на свет.
— Когда-то я могла бы с тобой согласиться, — раздался неожиданный ответ, и убийца обернулся, чтобы увидеть подошедших Кэтти-бри с Ивоннель.
— Когда-то я считала Артемиса Энтрери никчемным, — продолжала Кэтти-бри. — Но сейчас передо мной стоит другой человек.
— У нас уже был этот разговор, — напомнила ему Ивоннель. — Тебе вручили великий дар.
— Дар, — фыркнув, отозвался Энтрери.
— Или послание — притом очень важное, — снова заявила дроу, глядя на его раскрытую ладонь с кинжалом. — Ты хочешь уничтожить это оружие?
— Может быть, я брошу его вниз, и оно сожрёт предтечу, — предположил Энтрери.
— Может быть, — согласилась Ивоннель.
— Если хочешь, я брошу его за тебя, — предложила Кэтти-бри. Она замолчала и улыбнулась. — Разве ты не пытался сделать то же самое со своим мечом?
Конечно, вопрос был риторическим, поскольку Энтрери действительно бросил в разлом Коготь Харона — лишь затем, чтобы Кэтти-бри его вернула.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В ответ на это напоминание Энтрери рассмеялся.
— Похоже, что я давно проклят на ношение злого оружия.
— Оружие — всего лишь инструменты, — сказала Ивоннель. — Намерение — в сердце владельца, а не в самом клинке.