Читать интересную книгу Боец Демона-Императора - Ярослав Коваль

Однако в глубине души я догадывался, что восхищение Моресны моим статусом, ее мнение обо мне как о человеке добром должно было стать куда более надежным фундаментом для построения любви, чем какие-то романтические слова. Просто нужно время.

— И прости, что я говорю об этом сейчас, — неуверенно произнесла она. — Но мне нужно хотя бы два новых платья. У меня нет платьев, соответствующих одеяниям жены представителя воинского сословия.

— Конечно, я дам тебе деньги, — сонно ответил я. — Сколько нужно, столько и дам. Какого эти платья должны быть цвета?

— Бордового или темно-багряного оттенка. Два повседневных платья, новое праздничное я могу сшить потом. К тому же его цвета не столь важны. Ты позволишь мне купить ткани уже завтра?

— Само собой. А почему не важны цвета праздничных нарядов?

— Праздник — день, когда сословие — дело десятое. Важнее радость. Но в обычной жизни человек ведь сразу должен знать, кого он встречает… И… Если не ошибаюсь, к наградам обычно даются золотые ленты. У тебя они тоже есть?

— Да, есть.

— Если ты позволишь, я нашью их на свой выходной плащ.

— А, так вот они для чего…

— Конечно. — Она приподнялась на постели и наклонилась надо мной, смеясь. — Ведь все вокруг должны знать, что мой муж — великий гладиатор! Пусть все завидуют и боятся меня обидеть!

— Вот уж, великий, — отмахнулся я, тем не менее польщенный.

Восхищение женщины трогало даже тогда, когда казалось не совсем заслуженным.

— Мне все соседки завидуют. Удивляются, почему ты меня взял в жены. Говорят — такой знаменитый боец мог бы и получше выбрать. — Она посмотрела на меня опасливо. — Не стоило мне это говорить.

— Соседки, наверное, недоумевают, чего это я их не выбрал.

— Может быть…

— Но почему ты считаешь себя некрасивой?

— Я же такая тощая… Ни груди, ни… В общем, тела-то нет. Красивая женщина — она кругленькая, ладненькая и как минимум килограмм на тридцать больше меня весит. А я как на диетах ни сидела, как ни пыталась набрать веса — без толку. Все равно как щепка.

— Ну как сказать. Во-первых, ты не тощая. А во-вторых… Знаешь, у меня на родине красивыми считаются девушки, по сравнению с которыми ты очень даже кругленькая.

Моресна, приподнявшись на постели, смотрела на меня с недоверием.

— Ты шутишь?

— Нисколько. Мои соотечественницы специально сидят на диетах, ничего не едят, чтоб быть тощими-тощими, прямо одни кости.

— Господи! Зачем?!

— Потому что у нас считается, что это красиво.

— Но это же не так! Какой мужчина захочет иметь дело с такой женщиной? Ни обнять, ни прижать… Я уж молчу о том, что детей родить она сможет едва ли. Это как раз не так уж важно, особенно если в городах. Мужчины ведь не любят щепок!

— Мужчины любят разных. На любую женщину найдутся мужчины, которым именно такая женщина по вкусу. Я лишь хотел объяснить тебе, что представления о красоте бывают очень разными. Где-то считается так, где-то — эдак. Мне же нравишься именно ты и такой, какая ты есть. Обещай, что не станешь сидеть на диетах и пытаться себя изменить. Что останешься такой, какая ты есть сейчас.

— Обещаю, — она с любопытством смотрела на меня. — Раз тебе так больше нравится, то конечно.

…С Моресной легко было ужиться — она с удовольствием хлопотала по дому и хозяйству, быстро распихала по углам свое немалое приданое, через несколько дней уже копалась в земле, сажала какую-то зелень, овощи. Перезнакомилась с соседями, рассказала мне, кто из них чем занимается. Словно кошка, чувствовала, когда мне хочется компании, ее щебета «ни о чем», и не обижалась, если я давал понять, что хочу побыть один.

С другой стороны, для нее не существовало понятия личного пространства, куда можно вторгаться только по приглашению. Она спокойно забиралась в мои сумки и карманы, пересчитывала деньги, не смущаясь, заглядывала в любой уголок дома и явно воспринимала свое поведение как нечто совершенно естественное. Этот дом с самого первого дня был в ее понимании ее собственным домом, где можно как угодно двигать мебель, переставлять вещи, перевешивать и перекладывать под свои вкусы, выбрасывать предметы утвари и тряпки, не спрашивая моего мнения. Должно быть, так здесь жили все супруги.

Единственное, чего она не касалась никак, — вопросов моей работы и иных занятий вне дома. Интерес не проявляла настолько, что лишь очень осторожно осведомлялась, приду ли я вечером того же дня или задержусь до утра. Хотя стоило мне начать рассказывать о своих тренировках или боях, слушала внимательно, с любопытством ребенка. Мое прошлое охотника также вызывало уйму интереса, однако спрашивать первой она даже не пыталась. Вопрос, не хочет ли посмотреть мой бой, поставил Моресну в тупик.

— Разве можно? Разве б ты хотел, чтоб я интересовалась такими вещами?

— Интерес нельзя контролировать. Если тебе неинтересно, то, конечно, какие вопросы.

— Как это — нельзя контролировать? Странно. Все мужчины считают, что женщина должна интересоваться только нарядами, домом, рукоделием. А чем-то другим — не подобает.

— Повторю то, что уже сказал однажды: мужчины бывают разные. Я так не считаю. И покажу тебе бой, если хочешь.

У нее вспыхнули глаза, но одновременно с тем краска залила личико.

— Господи, если мать узнает, что я об этом с тобой говорила…

— Ну и что она сделает? Разве ты после свадьбы не вошла в мою семью?

— Да, все так, только… Она рассердится. Но ты прав. Если ты хочешь, я с удовольствием посмотрю… Хоть и боюсь немного.

Я любовался ее смущением — оно делало ее смугловатое спокойное лицо чуть оживленнее и милее. Нет, не красавица, конечно, куколкой ее не назовешь. Зато какой приятный голос, какой взгляд, рисунок губ… Какая пластика… На нее, несущую из колодца воду или большую корзинку со свежими фруктами, приятно было посмотреть. Да и просто так — тоже.

…В клубе все шло как нельзя лучше. Казалось, женитьба сразу подняла меня на какую-то особую ступень доверия. Я понимал, почему для работодателя женатый гладиатор выглядел наилучшим вариантом — нормальный человек, обремененный семьей, вряд ли сможет позволить себе запить и загулять накануне выступления, просто так не бросит все и не подастся к черту на кулички. Женатый человек вынужден искать стабильности.

Но дело было отнюдь не только в личных предпочтениях владельца клуба. Хоть я пока что мало понимал в здешних обычаях и представлениях, уже начал потихоньку осознавать, что местным женатый человек априори внушает больше доверия, чем одиночка. Наверное, это тоже можно понять. Человек с семьей обременен не только обязательствами, но и изрядной долей социальной ответственности, он предсказуем в своих поступках и не может, к примеру, запросто пойти на преступление. Одиночку в случае чего ищи-свищи в чистом поле. Семейный не снимется так просто с места.

Может быть, еще чем-то было обусловлено особое отношение. Но, как я выяснил, многие чиновничьи должности мог занимать только семейный человек, некоторые другие профессии были закрыты для одиночек. Телохранителем, к слову, мог быть либо человек женатый, либо тот, чьи предки жили в этой местности многие поколения и не имели изъяна в семейной истории. Но последняя категория до вступления в брак считалась вторым сортом — за редким исключением.

— Телохранитель — лучшее продолжение карьеры для среднего гладиатора, — пояснил мне Седар после второго проигранного им боя. — Рано или поздно ты примелькаешься и, если не выйдешь в бойцовскую элиту, будешь пользоваться все меньшим спросом. Тогда лучше уйти в охрану — личную или такую. Личной охране, конечно, платят больше.

— Ты собираешься в будущем устраиваться телохранителем?

— Хотел бы. А ты разве нет?

— Да вот думаю. Единственное, в чем я наверняка уверен — я не желаю быть охотником.

— Да уж! Та еще игра с судьбой. Я слыхал о таком обычае, когда охотник, отхвативший хороший куш, уходит из профессии — чтоб не искушать далее судьбу. Ты вот отхватил куш — и все равно полез. И чем закончилось?

— Я встретил свою жену.

— Чего-то тебя на романтику потянуло. Значит, слишком много выигрышей было. Вот в следующий раз тебя поставят против Рубилы Кашта, всю романтику как рукой снимет. Станешь циником.

— Размечтался.

— А что, надеешься вечно выигрывать? Не рассчитывай, придется и тебе огрести.

Но следующий бой я снова выиграл. Рубила Кашта, он же Нитшуф, добродушный парень с комплекцией медведя, в бою зверевший с полутыка, оказался как раз таким противником, о каком мечтает хороший самбист. Не блистающий ловкостью и умением приспосабливаться к ситуации, хотя и смертельно опасный в тесном контакте. Я, конечно, мастером себя не считал, но быстро просек его слабое место и всласть повалял парня по арене. Пару раз он был близок к тому, чтоб вышибить мне мозги щелчком, но щелчок проскакивал вхолостую.