— Кого интересует мнение шлюх вроде тебя? — грубо прозвучало в ответ. Даже не то что просто грубо, а с ожесточением. И окружающие явно были настроены не мягче. — Сунулась сюда — чего еще ты хотела?
— Да ты кто вообще, чтоб мне указывать? — взвилась она.
— Ты посмотри на эту развратную бабенку — лезет в мужской клуб на праздник и еще выкобенивается!
И я понял, что если так пойдет дальше, девицу не просто изнасилуют, но еще и придушат. Мне вдруг стало жалко дуреху — я знавал таких и у себя на родине. Они делали глупости, сами буквально напрашивались на неприятности, а потом рыдали в уголке, накушавшись последствий этих глупостей. И хорошо еще, если обходилось без серьезных травм. Действительно, уж не знаю, зачем глупышка явилась сюда в такой день, когда должна была праздновать начало осени в обществе девчонок, угощаться и сплетничать, но, как я понял, поступив так, она всецело отдалась во власть этих подвыпивших мужиков. Зачем ей это нужно — может ответить только она сама. Если может.
— Эй, ребята, оставьте-ка девчонку, — сказал я, отставляя кружку и подходя поближе. — Ну не хочет она любезничать.
— Никто любезничать и не приглашает. — Один из посетителей, уже включившихся в травлю, сцапал девицу за руку и дернул к себе. Решительно прошелся рукой по ее груди.
— Урод! — взвизгнула она и забилась, как бабочка в ладонях.
Я перехватил его руку и сделал облегченную подсечку — не хотелось что-нибудь ему сломать. На меня кинулись, и странно было бы, если бы не сделали этого — ребята уже нагрузились, разошлись, наблюдая бои гладиаторов, и были не прочь потузиться. Умеренно, конечно. И я, понимая, что в таком уважаемом заведении не потерпят серьезной драки, стремился лишь слегка подуспокоить их. Ну и выручить девчонку, конечно. К чему клубу некрасивая история?
Быстро подоспела охрана, парни принялись умело и аккуратно растаскивать дерущихся, уволакивать в соседнее с залой помещение, чтоб уже там успокоить, привести в божеский вид, разобраться в ситуации.
— Эй, чего это ты на публику кидаешься? — беззлобно уточнили и у меня.
— Разве ж я кидаюсь? Это они на меня. Когда я принялся девчонку у них отбирать.
— И зачем? — Девица удостоилась презрительного взгляда. — Сама напросилась, должна ж была понимать, куда лезет.
— Смотри, она одета дорого. Небось, дочка какого-нибудь богатея — вам что, проблемы нужны?.. Эй, куда намылилась? — Я перехватил девицу, вознамерившуюся с оскорбленным видом нырять в толпу, за руку. — Не хватило тебе приключений?
— Убрал руки, дурак! — взвизгнули в мою сторону. — Живо!
Охранник с сомнением покосился на нее, на меня.
— Да уж… Вытащи ее отсюда от греха подальше. Пусть к мужикам вяжется где-нибудь в другом месте.
— Пошел вон, придурок! — продолжала бесноваться девица.
Судя по ее повадкам, она действительно была из богатых. Попытавшись развернуть ее к двери, я быстро понял, что просто так она не подчинится. Синяков же лучше было не оставлять. Поэтому я просто взвалил ее на плечо и понес прочь. Сперва она усердно трепыхалась, возмущенная, чем изрядно усложняла мою задачу (весила-то она изрядно). Потом принялась орать:
— Ты! Идиот! Как ты смеешь ко мне приставать?! Да мой отец тебя в порошок сотрет, всю кровь по капле выцедит!
— Из порошка? — Я аккуратно сгрузил ее возле входной двери и прислонился плечом к стене, передыхая.
— Чего? — На меня взглянули два совершенно ошалевших глаза. Неудивительно, если учесть гонор и все случившееся. Видимо, моя реакция — нетипична.
— Кровь по капле из порошка будет цедить или как?.. Ты чего сюда полезла? Не понимала, что ли, чем это для тебя может закончиться?
— Да если бы кто-нибудь из них посмел мне вред причинить, потом голову бы потерял!
— Тебе от этого было бы уже не легче.
— Зато им бы досталось!
— Да-а, умная позиция. Тем более что, учитывая твое вызывающее поведение, суд мог признать этот факт смягчающим обстоятельством.
— Чего?
— Того, что наказание для насильников было бы смягчено. Поскольку ты сама нарывалась.
Девица презрительно фыркнула.
— Да мой отец бы их в мелкие клочки, в порошочек…
— Тебе бы это очень помогло, конечно. Особенно если бы изнасилование закончилось убийством. Где живешь-то, дуреха?
— Какое твое дело, ты, быдло?!
— Какие слова знаешь простонародные. Украшающие твое простецкое происхождение. Сразу видно, что ты за птица, дурочка деревенская. Не удивлюсь, если папаша тебе вломит. Как раз и проверим. — Я снова взвалил ее на плечо.
— Отпусти! — завизжала она. — Какая я тебе деревенская?! Дебил!
— Отпущу. Если скажешь, где обитает твой знаменитый батюшка.
— Сейчас же!
— Громче завывай и ногами дрыгай. Тогда сбежавшиеся почитатели насладятся видом твоих ног по всей длине.
— Урод! Да мой отец!..
— Наслушался я уже и о своих внешних данных, и о твоем великом отце. Где он живет, и куда тебя нести?
— Чтоб ты сдох!
— Это дочка купца Прахима Айми из Киалаша, — подсказал мне флегматичный швейцар. — Я ее знаю.
— Но живет-то он не в Киалаше, я надеюсь?
— Нет, само собой. Неподалеку отсюда, у третьей полудуги, в Цветочном квартале. Там укажут.
— Ну и ладушки. — Заколебавшись, не огребу ли за свои добрые намерения какие-нибудь неприятные последствия, я почел за лучшее уточнить. — Как думаешь, ее батюшка действительно будет недоволен тем, что я приволок его дочку домой?
— Еще как! — выла на моем плече девчонка. — Он от тебя мокрого места… Мокрого места не оставит! Скотина!
— Я б на месте ее батюшки драл бы ее двадцать раз в день плетью, — столь же невозмутимо отреагировал швейцар. — А тебе бы в ножки поклонился за то, что доставил домой развратницу. Ну да от купца, конечно, настоящей благодарности не дождешься. Что с них возьмешь…
Слегка приободренный, я перехватил девицу поудобнее и вынес ее на улицу. Гуляние шло полным ходом, правда, по большей части на улицах веселились мужчины. Попадались, конечно, и женщины, но в большинстве своем либо танцовщицы, передвигавшиеся стайками и под присмотром своего начальства, либо разгульные дамочки, обещавшие развлечения за умеренную плату. Встречались, правда, и добропорядочные представительницы прекрасной половины человечества — закутанные с ног до головы, видимо, неудачливые хозяйки, выскочившие на улицу по делам, лишенные, возможности спокойно праздновать в обществе подруг.
На улице глупышка присмирела, какое-то время сердито пыхтела у меня на плече, потом вполне спокойным тоном потребовала:
— Ну отпусти наконец! Елки.
Я аккуратно приземлил ее и с облегчением повел затекшими плечами. Не зевая, перехватил девчонку за локоть и потащил за собой.
— Между прочим, — возмутилась она, — моя накидка осталась в клубе!
— Отправишь за ней какого-нибудь слугу. У твоего великого и могучего папаши наверняка есть слуги.
— Но как я, по-твоему, должна по городу в таком полураздетом виде идти, а? Ты что, дурак?
— Недостатком соображалки в нашей паре страдает тот, кто явился в таком виде в клуб. К подвыпившим мужикам. Там тебе было не стыдно? И здесь потерпишь.
— Да на меня все смотрят! Ты, деревенщина, что, не понимаешь, что это неприлично?!
— То есть в клубе было прилично? Отсутствие логики видно невооруженным глазом. Если жаждущие нападут, я отобью, можешь успокоиться.
— Идиот! Мог бы и свою накидку дать.
— Ага, щас! Размечталась. Чтоб ты мне ее измазала в слюнях тех мужиков, перед которыми голыми сиськами щеголяла? Нет уж.
— Хамье! Деревенщина ты!
— Повторяешься, детка. Фантазия бедновата.
— Сволочь!
Я лишь пожал плечами. К счастью, до нужного квартала действительно оказалось не так уж далеко. «Полудугами» здесь в просторечии именовались широкие проспекты, действительно изгибавшиеся дугами и собиравшие на себя множество примыкающих улочек. Две из них образовывали Цветочный квартал, населенный, судя по особнякам, довольно-таки богатыми людьми. Каждый особняк был окружен большим аккуратным садиком с беседками и обязательно розариями, фасады поражали изысканной отделкой, крыши как на подбор все были цветные… Словом, похоже, нерадивый папаша этой девицы действительно купец не из последних.
В дверь указанного ею дома я постучался с решительностью. Слуга, выглянувший на стук, сощурил на меня подслеповатые глаза.
— Что нужно-то?
— Ваша? — уточнил я, выталкивая вперед девчонку, второй раз за все время пути застеснявшуюся своего вида, принявшуюся натягивать на грудь лиф платья.