шеи герцогини, несколько секунд считал пульс.
— Хороший сон, благодарение Господу, — так же тихо ответил он. — Ее сиятельству редко удается крепко уснуть. Право, неужели Ювенал и впрямь так скучен? Вы не останетесь к обеду, святой отец?
— Нет, меня еще ждут в Патриархии, — покачал головой доминиканец. — Прошу вас, доктор, передайте мое почтение ее сиятельству, когда она проснется.
— Непременно, святой отец, — поклонился Бениньо.
…Отец Руджеро ушел, а врач потянулся за узкой подушечкой, которую подкладывал под голову герцогини, когда та засыпала в кресле. И вдруг замер, с сомнением глядя на пациентку.
Голова Фонци была склонена к левому плечу. Но эскулап хорошо знал особенности своей синьоры. Скованные параличом мышцы даже в неподвижности имели свой нрав. Потеряв опору, герцогиня роняла голову только вперед и чуть вправо. Самопроизвольно голова Лазарии влево не склонялась никогда, только сам Бениньо осторожно совершал эти наклоны, дабы помочь кровообращению больной или облегчить работу цирюльника. В чем же причина такой необычной позы?
Врач бережно отклонил голову герцогини к спинке кресла, подкладывая под шею подушечку. Что-то тихо звякнуло, Бениньо удивленно присмотрелся и нахмурился. В кружевах, украшающих ворот камизы, поблескивала цепочка, одним звеном зацепившаяся за шелковые нити. Доктор хорошо знал ее: на ней синьора носила некий весьма ценный ключ. Она ни разу не упоминала о его назначении, но никогда не расставалась с этим ключом, и только сегодня утром старшая горничная, сухая и до зубной боли педантичная особа, в присутствии доктора осторожно уложила золотые звенья под камизой. Так как же цепочка могла зацепиться за воротник?..
* * *
Годелот только что сменился с полуденного караула и шагал к трапезной в самом взбудораженном настроении. Раздираемый ворохом новостей, он еще ночью состряпал короткое письмецо другу.
Капеллан сегодня показался подростку невыносимо многословным, однополчане — надоедливыми, а обед — почти безвкусным.
Отбившись от Карла и спешно испросив у капрала разрешение на отлучку, он уже несся к черному ходу, когда у самой лестницы его настиг доктор Бениньо. Годелот обернулся на оклик, мысленно взвыв от досады. Сейчас доктор что-нибудь спросит… Или что-то поручит ему… Или сделает что угодно другое, но абсолютно все сейчас лишь задерживало шотландца в особняке. И ведь не станешь выкручиваться, доктор — не тот человек, для которого он будет сочинять какие-то мелкие отговорки…
Однако Бениньо не стал ходить кругами. Он подошел вплотную и, жестко взяв Годелота за плечо, быстро и тихо проговорил:
— Я не знаю, куда вы идете, Мак-Рорк, но плюньте сейчас на все, слышите? Вы должны найти вашего друга. У меня нет никаких доказательств, но я почти уверен: ему грозит больша́я опасность. Намного бо́льшая, чем когда-либо. Предупредите его, Годелот. И, черт бы вас подрал, всучите ему денег и велите бежать из города. Или просто выкупите у него яблоко раздора, и пусть все прочие грызутся за него сами! А гордость предложите засунуть в… В общем, сами придумайте. Шутки позади, Годелот. Торопитесь, я не знаю, сколько у вас времени.
Шотландец не успел ничего переспросить — врач уже поднимался по лестнице, не оборачиваясь. Но Годелоту и не нужно было лишних расспросов. Несколько секунд постояв на месте, он оглядел пустой полутемный коридор и рванулся к своей каморке. Пошарив в недавно купленном сундучке, вынул кошель со сбережениями и, на ходу набрасывая плащ, под которым кошель не бросался бы в глаза, снова поспешил к выходу.
Стремительно шагая по улице, он старался усилием подавить волнение. Что за опасность грозит Пеппо? Вероятно, его убежище раскрыто и охота на него идет к концу. Откуда доктор может это знать? Откуда угодно, он вообще знает намного больше, чем хочет обсуждать с Годелотом.
Какова вероятность, что доктор лжет? Нужно признать: она существует. По сути, доктор сам упоминал, что он человек подневольный. Тот же самый вездесущий полковник мог потребовать, чтобы Бениньо вспугнул шотландца и заставил помчаться прямиком к Пеппо, ведя на хвосте погоню. Однако откуда полковнику известно о доверительных отношениях Годелота с врачом? О том, как много лишнего Бениньо успел рассказать новобранцу? Хотя черт его знает. Шотландец уже не раз убеждался, что у его командира длинные руки. Не в этом ли дело? Не за свою ли откровенность теперь расплачивается доктор, играя по правилам Орсо?
Годелот резко встряхнул головой и ниже надвинул шляпу. Хватит… У него всего два пути. Довериться человеку, который ни разу его не подводил, и попытаться защитить друга. Или довериться своим домыслам, отправиться назад в восторге от собственной прозорливости и потом узнать, что случилось что-то непоправимое. Кажется, выбор несложен.
А сейчас у него есть куда более важная задача. Ему по-прежнему не известно, где живет Пеппо. В прошлый раз друг отказался называть свое укрытие, справедливо заметив, что при таком клубке аспидов под самым локтем надежнее всего просто меньше знать.
У кого попросить совета — тут и думать было нечего. Кудрявая лавочница Росанна непременно знает, где найти Пеппо. Черт, а ведь он надеялся увидеть ее совсем по другому поводу… Только вот лавку сыскать будет непросто. Замедлив шаги, Годелот задумался. Плутать по Каннареджо наобум — только время терять. А вот, пожалуй, от того самого памятного моста дорогу он найдет.
…Здравая эта мысль себя оправдала, хотя шотландец все равно порядком порыскал по шумным и грязным переулкам. Стрелка на видневшихся из-за крыш башенных часах уже ползла к восьми, когда Годелот вышел к лавке Барбьери и толкнул дверь. Но тут его поджидало разочарование. Лавка была заперта.
Раздосадованно выругавшись, шотландец устремился к соседней лавчонке, где восседал долговязый, неистово веснушчатый и чрезвычайно медлительный субъект, торговавший луженой посудой.
— Барби-и-иери-то?.. — гнусаво протянул он. — Как же. Знаю. Нет их.
— Я вижу, что их нет, — осклабился Годелот, изнемогая от желания врезать одним из стоящих на полках ковшей аккурат в середину хозяйского лба. — А когда они вернутся?
Лудильщик неторопливо почесал переносицу.
— Ну, когда… Когда надо, тогда и вернутся. Они ж не просто так уехали. По делу. У покойной жены Джованни сестрица в Виченце осталась. Стало быть, Росанне тетушка. Она дочку замуж выдает. Вот Барби-и-иери на свадьбу и уехали.
Выслушивая эту обстоятельную сагу, Годелот чувствовал, что ковши потеряли свою прелесть. Веснушчатый герольд, скорее, заслуживал основательной суповой кастрюли. С трудом подавив в себе злость и сквозь зубы распрощавшись с лудильщиком, шотландец почти выбежал на улицу и остановился в полной растерянности. Ну же. Пеппо не может жить далеко отсюда.
Траттория. Непременно большая — в такой легче затеряться. И в ней, несомненно, много военных — Пеппо