Азазель появился тихо и незаметно, как делает часто, я спросил рассерженно:
- Азазель, у Алфофаниэша есть жена?.. Ну что я проблею в оправдание сэру Растеру?.. Рыцарские обычаи забывать нельзя! Тем более основанные на здоровой дарвиновской парадигме, что потомство должен давать победитель. Только так мы достигнем прогресса и высот в гуманитарных и прочих дисциплинах… Эх, да ладно, я сам не понял. Все уходим! И побыстрее!
Он смотрел на меня мрачно и не двигался, через лишенную ворот арку вбежал Вельзевул с окровавленным по самую рукоять громадным молотом.
- Что, - крикнул он, - уже?
- Закончили, - подтвердил я. - Теперь уходим. Сейчас здесь будет ад!
Он спросил с подозрением:
- А сейчас здесь что?
- Рай второй свежести, - сообщил я. - Ад остается там, где прошел человек.
Вельзевул прорычал упрямо:
- Ты не должен его уничтожать! Это наш ад…
- Ад ликвидируем, - отрезал я жестко. - Как пережиток!.. Больше нет ни светлых, ни темных!.. Мы все были в одной армии на стороне вооруженного мира и прогресса, а в ходе проведения миротворческой зачистки противника кровью своей смыли все предыдущие грехи и даже часть будущих!..
Азазель ошалело открыл рот, а Вельзевул воскликнул:
- Но… как же без ада?
- Ад переместим, - отрезал я. - Как куды? В наши души, ессно!.. Там все поместится. Мы идем к высокой духовности, разве не видно?.. Быстрее уходим!
Сигизмунд, слушая нас, быстро осмотрелся по сторонам.
- А если там кто-то живой под обломками?
- Вечная память героям, - сказал я с пафосом. - Устроим почетный салют над телами павших. Но потом, потом!.. В другом месте. Символически. Сейчас все прочь со всех ног!..
Вельзевул что-то пытался возразить, но я вскинул руки, в памяти всплыло Малое Имя, я начал произносить его медленно и четко, а дикая мощь, что распирала меня и отчаянно рвалась на волю, изошла с такой силой, что я всхлипнул, сразу ощутив себя пустым коконом, из которого муравей выбирается на свободу.
Ослепительный свет первого дня творения ударил в свод, высветив нависающие декоративные скалы, похожие на исполинские зубы. Раздался треск, как при грозе, но только в тысячи раз сильнее. Мы в страхе видели, как по своду побежали трещины, размером с ущелья, там беспокойно задвигались камни, больше похожие на гранитные острова.
Грохот стал зловещее, грознее, весь мир задрожал, воздух смялся и пошел волнами.
Вельзевул крикнул с мукой:
- Что ты делаешь…
Азазель посмотрел на меня с тревогой, быстро обернулся к Вельзевулу:
- Этот сумасшедший в самом деле рушит все!.. Уходим, быстрее уходим!..
Он в тревоге оглянулся на Сигизмунда и Тамплиера, рыцари смотрят на меня завороженными глазами, я держу руки вскинутыми ввысь, хотя уже можно и опустить, а весь свод затрещал и, мучительно медленно набирая скорость, пошел вниз.
Я представил, с какой силой эти падающие скалы обрушатся, какой ад начнется, но чувствовал, что руки нельзя опустить, все застынет, и только не сводил устрашенного взгляда с хаоса, в котором исчезает подземный мир, погребая крепости, реки и озера расплавленной магмы.
Донесся вопль:
- Ваше Величество!
По ушам ударил сводящий с ума грохот, я успел увидеть, как на то место, где стою, падает скала размером с Сингапур…
…запахи пряной травы шибанули в ноздри, щеку нежно укололи жесткие стебли. Я ощутил, что лежу плашмя на зеленой сочной траве, а в затылок ласково греет оранжевое солнышко.
Тамплиер и Сигизмунд распластались рядом, Сигизмунд даже руки раскинул крестом, то ли без сознания, то ли пытается обнять всю землю, как Диоген, гражданин вселенной.
Чуть дальше сидит, скрестив ноги, Азазель, бледный и вздрагивающий, глаза вытаращенные, как у ребенка, узревшего жирафа. За его спиной в полумиле высится холм с грозно блистающей стрелой скардера, вокруг холма блещет доспехами многотысячное войско.
Азазель повернулся ко мне, губы затряслись, едва выговорил:
- Это же, - проговорил он хриплым голосом, - это же… даже не укладывается… Ад же всегда был… Почти всегда!.. И как можно вот так все… закрыть?
Сигизмунд поднялся на колени и неистово молился, вознося хвалу и благодарность за победу над силами Зла, Тамплиер оглядывался по сторонам все еще зло и с налитыми кровью глазами.
- Порушить, - поправил он.
- Порушить можно все, - ответил Азазаль, - но… закрыть? Навсегда? Просто стереть?
Я сказал как можно тверже, хотя под ложечкой противно заныло, в самом деле что-то обнаглел, вдруг да в самом деле превышаю полномочия:
- Кто-то должен взять на себя ответственность. Ад сейчас уже не нужен… ну, в таком старомодном и несоответствующем виде.
Азазель посмотрел на меня с тревогой и почтением, которого я в его глазах раньше не замечал:
- Но разве вы можете, Ваше Величество, решать такие вопросы?
- Не знаю, - ответил я без уверенности, - но вроде бы могу и даже… должен.
- Точно?
- Господь, - сказал я, - создав мир, вручил его человеку. И больше не вмешивался. Значит, за все здесь отвечаю я, ибо я человек. А вы думали хто?
- Но ведь ад…
- Ад создал не Господь, - напомнил я. - Господь не создавал ад. При падении мятежные ангелы пробили земную кору до самых глубоких и просторных пещер, где и начали обустраиваться. Значит, ад тоже в ведении человека! И во власти человека продлить его плодотворную созидательную работу по перевоспитанию падших ангелов… или же прекратить за недостатком средств или других важных причин.
Он спросил осторожно:
- А что скажет Господь?
Я посмотрел в сторону холма, там нас заметили, несколько человек уже вскочили на коней и рванули в нашу сторону.
- Ничего не скажет, - заверил я уже увереннее. - Землю человеку передал, свободу воли закрепил, что еще?.. Если и спросит, то не раньше Страшного Суда. А до этого времени мы сумеем устроить ад и на поверхности земли, у нас все будет намного цивилизованнее, без всяких дикостей вроде котлов с кипящей смолой, раскаленных сковородок и топких болот со змеями.
Он огляделся:
- А где… Вельзевул?
- Не знаю, - ответил я с заминкой, - но есть предположение…
Он вздрогнул, всмотрелся в мое лицо:
- Думаете, уже там?
- Я же простил, - заверил я. - А я в некоторой мере уполномочен отпускать такие грехи. Мелкие отпускает церковь, а я вот такие, вселенские. Он всего лишь вернулся домой после непродолжительной отлучки в несколько тысяч лет!.. А вот ты… гм…
Азазель вздрогнул, взглянул быстро наверх, но тут же опустил голову и даже втянул в плечи, словно получил по ней тяжелым кулаком.
- Не знаю, - ответил он. - Может быть, учли… что мне на земле нравится больше? Я, как сошел к людям на гору Хеврон, так и не уходил от них. И сейчас не хочу.
Тамплиер подошел, окинул меня внимательным взглядом.
- А где ваш меч? - поинтересовался он. - И тот роскошный плащ?
Сигизмунд проговорил с наивной жалостью:
- Все исчезло… а меч был очень красивый!
Я покосился на небо, Маркус уже настолько огромный, что вроде бы можно добросить камнем.
- Мне будет их недоставать, - признался я.
Глава 11
На востоке вспыхнул свет, мгновенно разросся до блеска сверхновой, и через мгновение из пламени вышли Михаил, Уриил, Гавриил, Рафаил и Ци-цаэль, уже бесплотные, сверкающие и величественные, оставив тяжелые раны и разрубленные доспехи на отягощенных плотью телах.
- Михаил, - сказал я властно, не давая им сказать слова, - спасибо, что помогли в нашей тяжелой битве. Однако с сегодняшнего дня я ввожу на земле новый закон. Слушайте все внимательно.
Он сказал саркастически:
- Слушаю.
- Как наместник Господа, - произнес я торжественно, - я подтверждаю Его волю, что земля принадлежит людям и только людям. Лишь они имеют право владеть ею, издавать законы, возделывать и собирать урожай.
Он поморщился:
- Ты уже говорил. Хоть и другими словами.
- Это была лемма, - пояснил я. - А теперь сам закон: данною мне властью Творцом этого мира запрещаю появляться на земле небесным ангелам, что не признали человека своим лордом и не преклонили перед ним колена.
Он сказал пораженно:
- Ты… в своем уме?
- Любое появление, - продолжил я неумолимо, - без моего прямого вызова будет считаться военным вторжением и вызовет адекватный, хотя и не симметричный ответ.
Он потряс головой, спросил ошалело:
- Ничего не понял.
Цицаэль вскрикнул:
- Да что вы его слушаете? Это же всего лишь жалкий человек…
Я вперил в него грозный взгляд. Он дернулся, за спиной вспыхнули роскошные крылья, как загораются и обычные перья: сперва маховые, затем пламя пошло быстро распространяться во все стороны, словно под дуновением незримого огненного ветра.
Цицаэль закричал дико, я понял, что не столько от невыносимой боли, как от ужаса, а крылья горели и полыхали, распространяя дым и смрад паленых перьев. Он изогнулся, пытаясь увидеть, что происходит, лицо перекосилось в агонии, глаза полезли из орбит.