Большинство лестниц монумента были без пе shy;рил. Иногда Джонни на глаза попадались перила, но он перестал обращать на них внимание, после того как у него на виду один из его соперников вместе с обломками перил повалился в пропасть и был там, далеко внизу, подхвачен грави-полем. Подстраховочные грави-поля “пеленали” оступившихся бедняг таким образом, что те никак не могли выбраться на какую-нибудь из лестниц или площадок монумента самостоятельно, им оставалось ждать конца состязания и избавительных рук техников.
Узкая лестница вывела Джонни на широкую площадку, от которой отходили полу веером девять туннелей. Все туннели освещались, но ни в одном из них не было видно конца.
Свой туннель Джонни выбрал наугад. Он побежал по нему и через пару минут оказался в тупике.
Вернуться? А что еще остается? Но вернуться, значит, потерять время. Вернешься раз, другой, а потом начнешь в панике метаться по лестницам и туннелям, утеряв цель.
Джонни простукал стены. Когда он стучал по стене, перегораживавшей туннель, звук получался гулкий, как если постучать по пустой бочке.
Джонни ударил ногой в стену.
Он не ожидал, что это окажется так легко, пробить в стене дыру. Но иначе не могло случиться: по прочности и толщине стена напоминала картон.
Он быстро расширил отверстие. Показалась лестница с высокими ступенями, ведущая вверх.
Опять Джонни помчался по лестничным сту shy;пеням.
В глубине души он надеялся, что на этом его испытание закончится, что лестница прямиком выведет его к Факелу Земного Разума. Так не случилось, очень скоро лестница разделилась натрое.
Он выбрал среднюю.
Ступив на площадку, которой лестница закончилась, он немного передохнул. А как же его соперники? Он подошел к обрывистому краю площадки. Одна из сторон монумента открылась ему: то там, то здесь виднелись карабкающиеся наверх фигурки.
“Нужно спешить”, – подумал Джонни.
Площадка закончилась колодцем. На дне колодца лежало одеяло Грейдера, так называлось изобретенное профессором Грейдером устройство, смягчавшее удары. На одеяло Грейдера можно было упасть с высоты в сто метров – и отделаться одними синяками.
Допустим, он не расшибется, если не перепрыгнет через колодец, но проторчать на дне колодца пока его оттуда не вытащат не больно заманчиво.
Вдруг Джонни увидел на противоположной стене колодца скобу, как будто стальную. Он сразу же прыгнул – но не к этой скобе, а на одеяло Грейдера.
Одеяло Грейдера с силой спружинило. Взлетев вверх, Джонни сумел ухватиться за скобу. Небольшое усилие, и он оказался по ту сторону колодца.
Джонни еще долго пробирался наверх. Иногда ему попадались на глаза синие рубашки, потом, чтобы увидеть их, он должен был оглянуться. Пот градом струился по его телу, к горлу все чаще подкатывала тошнота, но он и сам себе не признался бы, что устал.
Настал миг, и Джонни ступил на самую верхнюю лестницу монумента. Пройдя двадцать четыре ступеньки, по числу земных провинций, он увидел золотой цветок вполовину человеческого роста, с венчиком-звездой. В центре двенадцатиконечной звезды был укреплен Факел Земного Разума.
Джонни зажег свой факел от доставленного из космической дали огня и замахал им, ликуя.
Как только факел Джонни загорелся, десятки гравилетов, круживших на почтительном расстоянии от монумента, понеслись к верхней площадке. Гравилеты принадлежали средствам массовой информации. Пилоты выжимали из своих машин максимум возможного: каждому хотелось опустить победителя вниз в своем салоне.
Раньше всех подле Джонни оказался зеленый “аллигатор”, принадлежавший газете “Новости дня”. Из гравилета выскочил репортер и, ошалело пуча глаза, закричал, как будто имел дело с глухим:
– Как ваше имя, мистер? Какую школу вы представляете?
– Джон Голд, школа братьев Сиртаков, – вымолвил Джонни.
Репортер закричал пилоту:
– Боб, ты слышал? Джон Голд, школа брать shy;ев Сиртаков!
Пилот проревел в микрофон:
– Победитель – Джон Голд, школа братьев Сиртаков!
Установленные на гравилете динамики тысячекратно усилили голос, а в следующую минуту к ним присоединились динамики запоздавших гравилетов. И все внизу услышали, курсанты школ косморазведчиков и преподаватели, правительственные чины и зеваки, как загрохотало вверху: “Джон Голд, школа братьев Сиртаков!” А репортер уже усаживал Джонни в машину, забрасывая его вопросами и сердясь на его неразговорчивость.
Как только Джонни высадили у трибуны, репортеры кинулись к нему всем скопом. Прессу быстро оттеснили. Человек с красной повязкой на рукаве (золотыми буквами: “распорядитель”) шепнул Джонни: “Вы должны улыбаться, курсант Голд”. Джонни послушно улыбнулся. “А ведь есть чему радоваться”, – подумал он. Вот только может ли он радоваться, если Лола умерла?..
По сценарию праздника теперь, когда победитель доставил огонь к подножию монумента, соперничество должно было уступить место товарищескому сотрудничеству. Вот для этого внизу и находилась двенадцатиконечная звезда, звезда с герба Земной Империи и герба Императорского Дома.
Джонни подсказали, что он должен делать. Он встал рядом со звездой, и к нему по очереди стали подходить курсанты, которых он опередил (силами технической службы их оперативно доставили вниз с мест, достигнутых ими при восхождении на монумент). Каждый держал в руке факел, его зажигали от факела Джонни, после чего факелы ставили в ячейки имперской звезды.
Последним, стодвенадцатым, факел воткнул в ячейку Джонни, в самый центр звезды. И как только все ячейки оказались заполнены, сработала автоматика. Звезда медленно поплыла вверх.
Она поднялась выше монумента и там, в далекой высоте, ярко вспыхнула.
Позже терригане прочитали в вечерних газетах: “Имперская звезда разлетелась на тысячи ос shy;колков. Казалось, не осколками, а тысячами падающих звезд она возвращалась на землю. Так люди должны возвращаться на Землю- если не в плоти человеческой, то яркой памятью о себе. Где бы не настигла посланцев Земли смерть, в вое атомной бури или в безмолвии невесомости, в пламени звезды или в тисках гравитации, пусть всегда они упокоятся в недрах родной планеты”.
После того, как последний осколок звезды упал на притихшую землю, к Джонни пропустили репортеров. Вскоре некоторые из этой шустрой братии пожалели, что не прихватили с собой клещи, может, тогда им было бы легче выковыривать из победителя слова.
Какой-то высокий крепкий мужчина пробрался к Джонни, разрезав толпу плечом как крейсер разрезает носом волны.
– Я – Лау Крант, заведующий учебной частью школы братьев Сиртаков, – бросил великан газетчику, которому наступил на ногу. И повернулся к Джонни: – Курсант Голд, господа Пьер и Жак Сиртаки желают видеть вас.
Крант за руку вытащил Джонни из толпы. Их ждал гравилет, грязно-желтый “ролли-рол”.
Крант провел Джонни через приемную, где тот успел побывать, в кабинет с табличкой “ЖАК СИРТАК” на двери. Знакомая девица, покашливая, делала глазки, но Джонни в самом деле ее не заметил.
В кабинете, обставленном по-президентски, он увидел двух мужчин в синей курсантской форме, а пожалуй, не совсем курсантской: цвет был куда интенсивнее. Худощавый мужчина посмотрел на Джонни с подозрительностью, полноватый улыбнулся ему лукаво.
– Оставьте нас, мистер Крант, – проговорил худощавый.
Заведующий учебной частью вышел.
Худощавый проговорил:
– Вы ловко подцепили нас на крючок, мис shy;тер. Клянусь богом, больше такое не удастся никому. Вас же нам придется продержать в школе пару недель, а потом мы вас отчислим “по собственному желанию”. Теперь к делу. Сколько вы хотите за то, что совершили?
Джонни насупился.
– Вы считаете, я обогнал ваших ребят ради денег?
– А ради чего же? Мы тут прикинули с братом, мы согласны выплатить вам пятьдесят ты shy;сяч кредов. Этого вам хватит до конца жизни.
– Мне не нужны от вас деньги, сэр. Я только хотел бы, чтобы вы зачислили меня в свою школу.
– Я же говорил тебе, Жак! – воскликнул толстячок и весело хлопнул себя по сочным ляжкам.
Жак Сиртак смутился. До последней минуты он не сомневался, что человек, добравшийся до Факела Земного Разума и представившийся затем курсантом школы Сиртаков, проделал это только ради одного, чтобы заработать солидную сумму на шантаже. Сейчас все газеты принялись трубить, сколь прекрасна школа братьев Сиртаков, а вздумай победитель заявить, что в действительности он к этой школе не имеет никакого отношения, престижу школы Сиртаков был бы нанесен чувствительный урон. Так рассуждал Жак Сиртак, но, похоже, он ошибся.
– Вы хотите учиться у нас, я правильно расслышал? – уточнил Жак Сиртак.
– Да, сэр.
Жак Сиртак посмотрел на брата.