— Если смогу снова держать меч.
Её устроил такой ответ. Она объяснила:
— Я беру эти мази у нашего лучшего алхимика, так что рана быстро затянется. Разминай руку, тренируйся. Калекой не останешься.
— И не такое переживал.
Аркуэн поднялась на ноги и занялась другими его ранами, более мелкими. Бутылка стремительно пустела.
— Для тебя будет работа. Но не сейчас. Какое-то время ты останешься здесь, тебе нужно будет основательно подготовиться.
— Я должен вернуться в Убежище. Надо поговорить с Леонсией.
— Не надо, — неожиданно отрезала Аркуэн. — Плату за твой контракт я тебе выдам. Остальных разговоров быть не должно.
Рэл зачем-то улыбнулся, хотя происходящее ему не нравилось.
— Запрёшь меня здесь?
Аркуэн посмотрела на него совершенно недопустимым взглядом и шёпотом заверила:
— Если понадобится, то на цепь посажу.
Габриэль не успел придумать ответ. Он заметил, как к ним приближался человек, и к своему удивлению узнал в нём Люсьена. На лице имперца читалась настоящая ярость, а нервная быстрая походка выдавала его дурное настроение. Аркуэн взволнованно обернулась. Она не ждала сегодня других гостей.
— Ты не посмеешь взять его в Душители, — грозно объявил Лашанс, ещё даже не приблизившись.
Альтмерка же оставалась спокойной.
— Уже взяла.
— Ты хоть знаешь, кто этот парень? — Люсьен остановился перед ней, ростом оказавшись ничуть не ниже высшей эльфийки, и, наклонившись к её уху, прошептал: — Родной сын Терребиуса.
Аркуэн испуганно отстранилась от него и бросила недоумевающий взгляд на Габриэля. Он молча смотрел на неё, удивляясь, что она не знала, что Дамир — его отец.
— Именно поэтому, — осторожно начала альтмерка, — он должен стать моим Душителем. А от тебя держаться как можно дальше.
— Возьми себе девчонку. Она прекрасно со всем справится, да и промыть мозги ей будет проще. А Габриэля избавь от своих проповедей.
Рэл переводил взгляд с одного Уведомителя на другого и решился спросить:
— О чём вы? Какую девчонку? Леонсию?
Его проигнорировали. Как и следовало ожидать.
— Я знаю своих людей. — Аркуэн стояла на своём. — Она справится, но потом от неё ничего не останется. А у Рэла большой потенциал.
Люсьен прыснул:
— Ты даже не знала, кто он на самом деле.
— А это важно? Он обычный убийца.
— Он кто угодно, но не обычный убийца! — Голос коловианца прогремел по форту холодным эхом. — Ты действительно думаешь, что он останется равнодушным?
Габриэль вновь попытался привлечь к себе внимание, на этот раз настойчивее:
— Да какого даэдра тут происходит?
На него даже не обернулись. Он допил содержимое пузатой бутылки.
— Не знаю, чего ты хочешь добиться, — Аркуэн продолжала говорить спокойно, — но прошлого это всё равно не исправит.
На этот раз Люсьен ответил не сразу. Посмотрел на Габриэля, на его окровавленную одежду на полу, на снятые с пояса ножны с мечом, а потом вновь обернулся на эльфийку и проникновенно отозвался:
— Зато исправит будущее. Рэл, собирайся. Идём.
Аркуэн кивнула, признавая поражение, потом помогла Габриэлю одеться и коротко произнесла:
— Что ж, надеюсь, ещё увидимся.
— В чём дело?
— Твой Уведомитель всё тебе расскажет.
— Аркуэн…
— Извини, Габриэль.
Она молчала, но её взгляд кричал о том, что назревает нечто страшное. Стало не по себе. Рэл пообещал:
— До встречи. Если смогу, то загляну к тебе.
— Было бы кстати. Нам придётся о многом поговорить.
Габриэль пристегнул ножны, поправил их и пошёл следом за Люсьеном, который уже ждал у выхода. Рейлес они покинули другим путём — через пещеры, выводящие на юг, ближе к городу. Именно этой дорогой пользовалась сама Аркуэн, и Габриэль понял, почему она не упомянула об этом в письме: найти вход в грот было крайне непростой задачей.
На улице уже действительно было утро. Дождь прекратился, и сквозь пасмурную дымку неба начинали проглядывать острые солнечные лучи. Лесная свежесть была прохладна и пробуждала в теле лёгкую неконтролируемую дрожь. Впрочем, Люсьену, кажется, совсем не было холодно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что случилось? — Он поинтересовался об этом, только когда они вышли на тракт и пошли в противоположную от Коррола сторону. В Чертоги.
— Столкнулся с блуждающим огнём. И поймал болт плечом.
— Сражаться сможешь?
— Сейчас вряд ли.
Люсьен кивнул, хотя такие события точно не входили в его планы. Но он не стал озвучивать то, что думает, и почему-то спросил:
— Сколько дней ты не спал?
— А это-то здесь причём?
— Мне не нужен Душитель, который окажется неспособен трезво мыслить.
— Со мной всё нормально.
Люсьен мгновенно выхватил меч, и сверкающее лезвие замерло у самой шеи Габриэля. Тот запоздало отшатнулся.
— Если бы всё было нормально, я бы даже не стал останавливать клинок, — холодно объяснил Уведомитель. — Тебя бы попросту уже не было на этом месте.
Рэл был вынужден признать ошибку. Люсьен вернул оружие в ножны, и они продолжили путь в тишине. Это дало Габриэлю время обо всём подумать, и он всё же согласился с тем, что Лашанс прав. Думать получалось плохо: Габриэль уже запутался в течении времени, плохо помнил, что было вчера, а что — два дня назад.
— Я добрался из Бравила за четверо суток, — признался он Люсьену через какое-то время. Тот заинтересованно слушал. — Уснуть не получилось. Прибыв в Коррол, я получил письмо от Аркуэн и сразу же отправился к ней. В последнее время у меня бывает бессонница. Я привык.
— Вчера лило весь день, — угрюмо вспомнил Люсьен. — Ты не стал заходить в Убежище.
— Не стал.
— Хорошо.
Что в этом было хорошего, Габриэль не понял, но уточнять не решился. Вскоре они добрались до айлейдского города, и никакой иллюзии на этот раз у входа не было. Рэл лишь на мгновение придал этому значение, но сразу же забыл об этой странности.
Внутри было холодно и тихо. Когда они дошли до тренировочного зала, то обнаружили Тавэла в одиночестве пьющего из своей фляги, и вид у вампира был такой, что не оставалось никаких сомнений: дело плохо.
Оргистр рассматривал потрет, нарисованный тушью на помятом листе бумаги. Похоже, этот рисунок скомкали и выбросили, а Тавэл нашёл и до сих пор бережно хранил. Подойдя ближе, Габриэль узнал на портрете самого Тавэла. И узнал стиль Леонсии.
— Вы долго, — тихо заметил он, не отрывая взгляда от листа бумаги.
— Пришлось задержаться. — Люсьен не стал вдаваться в подробности. — Рэлу нужна твоя помощь.
Чародей только сейчас поднял взгляд и, кажется, без лишних слов понял, что именно случилось. Он внимательно осматривал раны, менял повязки и использовал сильную магию, время от времени прикладываясь к фляге. Габриэль впервые видел Тавеэла таким подавленным и нетрезвым.
Вампир вдруг безразлично спросил Люсьена:
— Что ты намерен делать потом? Когда всё закончится?
Такой вопрос, похоже, выбил Уведомителя из колеи. Это было странно.
— То же, что и всегда. Как обычно.
— Нет, — почему-то не согласился Оргистр. — Ты должен уже во всём разобраться и довести дело до конца. Теперь ты будешь не один.
— А что собираешься делать ты?
— Вернусь в Убежище. Какой смысл прятаться? Какой вообще будет смысл, если…
Люсьен строго прервал его монолог:
— Тавэл! — и больше не сумел ничего сказать.
Оргистр закончил с ранами, и Габриэль не выдержал:
— Мне хоть кто-то объяснит, что происходит?
— Объясню, — пообещал Лашанс. — Но позже. А сейчас тебе надо выспаться. Когда проснёшься, сразу же отправляйся в Чейдинхол и жди меня в “Мосте”. Тавэл, усыпи его.
Альтмер поднял руку, и Габриэль даже не успел возразить: разум погрузился в тёплую глубокую безмятежность, в которой не было ни боли, ни тревоги, ни докучливых мыслей обо всём, что происходит в последнее время.
*
На этот раз Габриэль не торопился, хотя странное чувство тревоги неизменно подгоняло холодным ветром в спину. Совет Люсьена оказался действенным: после долгого крепкого сна Рэл в самом деле чувствовал себя намного лучше, а благодаря магии Тавэла раны перестали беспокоить нескончаемым зудом. Рука по-прежнему не слушалась, но он не переставал разминать её в течение дня — до того было непривычно столь длительное бездействие. Ножны пришлось перевесить на правый бок.