ей могли позавидовать даже сами большевики-ленинцы. Известна фраза Хрущёва, брошенная им во время встречи с писателями на правительственной даче в Семёновском 19 мая 1957 года, что он ручается головой за беспартийного Леонида Соболева, а за коммунистку Маргариту Алигер и руки не подымет.
Анатолий Алексин вспоминал: «Был такой Леонид Соболев, беспартийный, но страшно подобострастный. При личном контакте с властью он всегда разыгрывал сердечный приступ от избытка чувств, вызывали “скорую” – ну и когда в очередной раз повторилась та же история, Маргарита Алигер громко сказала: “Когда же прекратятся эти спектакли!” Хрущёв тогда разъярился и с трибуны кричал: “Нам беспартийный Соболев дороже партийной Алигер!” Потом позвал Маргариту на трибуну: “Давайте мириться”. Протягивает ей руку. И она ему – генсеку! – не подает руки! При Сталине расстреляны были бы все, кто это видел! Алигер позвонила ему, уже опальному, поздравить с семидесятисемилетием. Он расплакался»{317}.
Во время своего выступления Хрущёв, видимо, не знавший Маргариту Иосифовну в лицо, обрушился на нее с публичными нападками, сравнив писательницу с водородной бомбой по размерам ущерба делу социализма. А она встала и подошла к «отцу “оттепели”», мол, поглядите на меня, сказав: «Я не так уж страшна!» Хрущёв смутился, начал мямлить. Вот тогда-то он и сказал, что Соболев ему ближе, нежели Алигер, автор знаменитой поэмы «Зоя», удостоенной в 1943 году Сталинской премии. А про звонок опальному Хрущёву с поздравлениями рассказывал его зять Алексей Аджубей: «Ну, раз поздравила, значит, не очень обиделась, – с грустью и неиссякающей виноватостью сказал давно уже смещенный со всех постов лидер. И разрыдался».
Анатолию Алексину запомнилось и выступление Хрущёва на российском съезде: «Помню и Хрущёвский, мягко говоря, сумбурный доклад на Съезде писателей России: сравнение писателей с автоматчиками, незаслуженные упреки в адрес Эренбурга, восхваления реакционера Грибачёва и все прочее. Когда доклад завершился, Александр Корнейчук, решив, что пробил час, взлетел на трибуну и, захлебываясь восторгом, вскричал: “Да здравствует великий вождь и борец за мир Никита Сергеевич Хрущёв!” Хрущёв ему не аплодировал. Он в тот момент – было видно из зала! – приносил свои извинения Эренбургу. А назавтра здравица Корнейчука в газетах не появилась»{318}.
В 1958 году на Первом съезде писателей РСФСР выдвигали делегатов на следующий общесоюзный форум. Кого выбирали писатели и какими критериями руководствовались? Всегда ли посылали самых достойных? Здесь большое влияние оказывали партийные органы, заранее «согласовывавшие» списки писателей, которых можно или нельзя выдвигать на съезд.
В марте 1965 года в Кремле открылся Второй съезд писателей РСФСР. 4 марта Александр Гладков записал: «В газетах речь Шолохова при открытии съезда писателей. Шолохов мелок и пуст»{319}. На нем также ожидалось выдвижение делегатов на Четвертый Всесоюзный съезд. Утром перед заседанием в Колонном зале собрали писателей-коммунистов, чтобы проголосовать, что называется, «списком», не обсуждая каждую кандидатуру в отдельности. На сцене в президиуме уселись работники ЦК КПСС. Обыденно объявили повестку собрания, подчеркнув, что надо все сделать по-деловому, ведь скоро, через час, начнется очередное утреннее заседание съезда. В общем, как говорили тогда: «Товарищи, поактивнее, сами себя задерживаем!»
Кто бы мог подумать, что все закончится скандалом. Неожиданно для себя на трибуну вышел Константин Ваншенкин, возмутивший тем, что в списке делегатов нет известных писателей: «Вот я по первому только впечатлению не нахожу здесь Александра Бека, Михаила Луконина, Анатолия Рыбакова, Владимира Солоухина, Юрия Трифонова, Юлии Друниной… Но зато здесь есть Агния Кузнецова. Я полагаю, она в этом списке лишь потому, что она является супругой Георгия Мокеевича Маркова… Георгий Мокеич, ну нельзя же так…»{320} Марков сидел тут же – в первом ряду. Лицо его вмиг сделалось «свекольного» цвета. Он никак не ожидал, что рутинный процесс (в общем-то мелочь) обернется таким публичным конфузом. Да никто не ожидал, даже сам герой этого собрания: «Честное слово, я пожалел его, но вовремя не успел и не сумел остановиться». И действительно – дергать за стоп-кран было бесполезно, а потому следующими словами Константина Яковлевича были: «Я предлагаю вместо Агнии Кузнецовой включить в список делегатов всемирно известного писателя Александра Бека…» Зал замер, как в минуту молчания. Слышны были только шаги Ваншенкина, сошедшего с трибуны. А дальше начался шабаш, как обычно это и бывало в таких случаях:
«И не успел я сойти, как на трибуне оказалась Мария Павловна Прилежаева. Как она попала туда, до сих пор остается для меня загадкой. Во всяком случае, никаких приспособлений для подметания я не заметил.
– Что же это такое! – запричитала она. – Как он мог! Мне кажется, я ослышалась!.. – и далее, в таком же духе: – Оскорбил, оскорбил!..
– Да никого я не оскорблял, – громко объяснил я с места. – Я просто предлагаю Бека…»
В итоге Ваншенкина обвинили в… бестактности. Объявили перерыв. В фойе к Ваншенкину подходили и жали руку многие – почти полсотни писателей. Но ведь это в фойе! Хоть бы один поднялся во время заседания в его поддержку, но храбрых в зале не нашлось, ибо прямое выступление против Маркова грозило серьезными последствиями, собственно, как и поддержка литературного генерала. Это, наверное, простое совпадение, но через несколько лет сама Прилежаева удостоится Государственной премии РСФСР имени Н. К. Крупской – жены вождя мировой революции, о детстве которого она столько всего понаписала. Редко какой советский школьник не вспомнит слащавые книжки Прилежаевой о Ленине, которыми забиты были все районные библиотеки.
А какими последствиями для Ваншенкина ознаменовался выпад против Маркова? Его фамилия куда-то задевалась уже в другом списке – писателей, отъезжающих в Рим, на конгресс Европейского сообщества писателей, членом которого он состоял. Уже и документы с медицинской справкой успели оформить, все как заведено, и вдруг в последний момент его с женой в Италию решили не посылать. Произошло это на секретариате, который и вел Марков… Тогда Ваншенкин прямиком отправился не куда-нибудь, а в родной Центральный комитет, к исполнявшему обязанности завотделом культуры Георгию Куницыну. За правдой. В результате поездка в Италию состоялась[15].
В тот день отважных литераторов, кроме Ваншенкина, в Колонном зале не нашлось. Но они были за его пределами. И среди них – очень уважаемый писательской молодежью, не раз «битый» за свои стихи и статьи, и за них же награжденный премиями и орденами (что не спасло его от увольнения из Литературного института в 1949 году), бывший «космополит», «формалист» и «распространитель снобизма и буржуазных взглядов на поэзию» Павел Григорьевич Антокольский. 15 марта 1965 года он напрямую связал съезд с происходящим в стране и обществе «непрерывным снижением культуры». Старый поэт отметил, что «разливанное море “среднего” представлял собою съезд писателей РСФСР. Отсюда такая ярость в защите своих насиженных мест, такая ненависть ко всему, что