надели венки из листьев и зажгли первый огонь этого Бельтайна, а когда пламя взметнулось к небесам, взошли на высокий трон, сев во главе праздничного стола. В ту ночь Алисандра вкушала лучшие яства и вина, пела и танцевала в круге до упаду; подобрав пышные юбки, прыгала через костры, усыпавшие травы искрами, и под её стопами расцветали чудесные цветы, а на тонкие одеяния из тончайшего паутинного шёлка, молодой листвы и капель весеннего дождя слетались ночные мотыльки.
Все взгляды были обращены только на неё, звучали здравицы в её честь, барды посвящали ей свои баллады. Небеса полыхали закатным огнём, и такой же огонь горел в глазах Браннана, когда он смотрел на свою спутницу.
И только Лисандр не принимал участия в общем веселье. В ту ночь до самого рассвета он пил вино в одиночестве, так и не разделив ни с кем жар Бельтайна. Охваченный яростью и обидой, Король-без-королевства сломал о колено тисовое копьё — подарок Браннана, — а после сорвал с глаза повязку — дар Каллахана. Здесь, в королевском бруге, почти ставшем его новым домом, Лисандр снова ощутил себя чужаком, и всё из-за сестры. Он сотню раз корил себя, что пригласил ко двору Алисандру, но пожалел об этом ещё больше, когда та решила остаться на всю светлую половину года, до самого Самайна.
Браннан обрадовался этому известию, но оказалось, что Алисандре больше по сердцу пришёлся младший принц Шон, с ним она часто проводила время. И немудрено — ведь оба они были сновидцами, и им было о чём поговорить.
Когда Лисандр почти смирился, что до самой зимы ему придётся жить в тени её славы, случилась новая напасть: Каллахан и Браннан крепко поссорились, и король-филид решил покинуть Тайные земли. Лисандр рыдал. Пожалуй, во всех мирах не было другого эльфа, настолько искренне желающего, чтобы царственные братья примирились. Напрасно он тогда снял повязку. И хоть нашёл её потом, и надел — но, видимо, успел сглазить всё вокруг. Другого объяснения происходящему у него не было.
Каллахан звал соратников уйти за собой, Браннан предлагал остаться, а сердце Лисандра разрывалось на части. Он не знал, что делать со своей вассальной клятвой, принесённой обоим королям. Всё снова решилось благодаря Алисандре. Король-воин давно досаждал ей вниманием, зато милый её сердцу принц Шон уходил вслед за королём-филидом.
— Идём с нами, брат, — молвила она, взяв Лисандра за руку и сплетая его пальцы со своими. — Я не хочу расставаться с тобой впредь. Вместе мы придумаем, как вернуть Каллахана домой и как примирить наших королей, ибо лишь это отныне занимает все мои мысли.
Сомневался Лисандр, но всё же сказал так:
— Ладно, будь по твоему. Но вот что меня ещё тревожит: разве не пора было тебе вернуться домой, в медоносные луга? Мать, наверное, уж заждалась…
— И подождёт ещё, — упрямо отвечала сестра. — Я ещё слишком молода и не готова взвалить на плечи заботы о королевстве. А наша матушка в юности успела попутешествовать — стало быть, не ей меня укорять.
Позже, уже выйдя в путь вслед за Каллаханом, они узнали, что началась война. Нет, не обычные стычки между эльфами, которые случаются каждый год, а самая настоящая война Благого и Неблагого дворов. В тот вечер Лисандр и Алисандра впервые попросили короля-филида одуматься.
— Не бывать тому! — хмуро заявил Каллахан. — Ибо обида моя крепка. Жил я и прежде среди людей. Знать, сейчас судьба хочет от меня того же. Но знайте: я буду рад вам обоим, коли решитесь разделить мою участь.
— Почтём за честь, — ответила Алисандра за себя и за брата, и тот промолчал, хотя в душе был не согласен.
Лисандр терпеть не мог смертных, считал их низкими и алчными созданиями, недостойными уважения. Он надеялся, что увлечение Каллахана людьми быстро пройдёт, но ошибся. Король-филид всё больше увязал, как муха в меду, решая мелочные проблемы смертных. Но что было гораздо хуже — он противился пророчеству, гласившему, что война между эльфийскими дворами закончится, когда в неё вступят люди. На чьей стороне выйдут они в бой, та и победит. Лисандр не мог понять, отчего Каллахан медлит, и однажды не выдержал:
— Что стоит тебе убедить короля людей выступить на нашей стороне? Война закончится победой, и мы вернёмся домой.
Каллахан же вдруг разгневался и воскликнул:
— Мы на своей собственной стороне, друг мой. Не война изгнала нас из дома. Стало быть, не нам блюсти интересы дворов.
— Я давно уже не понимаю, что ты задумал, мой король, — вздохнул тогда удручённый Лисандр.
На следующий день он узнал, что Каллахан собирается создать свой отряд, и немедленно изъявил желание присоединиться. Вера в короля была ещё сильна в его сердце, но не сильней, чем желание быть полезным. Когда возникли Соколы, он первый встал плечом к плечу с командиром, а вовсе даже не принц Шон, в тот раз оказавшийся лишь вторым.
Велика была слава чародеев Соколов среди смертных: ими восхищались, об их подвигах слагали легенды, их боялись и уважали. Но Король-без-королевства недолго почивал на лаврах, радуясь своей новой участи. Вскоре дошли до него слухи, что эльфы, их сородичи, Соколов вовсе не жалуют. Ведь не будь их — люди давно вступили бы в войну. Каллахан же множество раз тому препятствовал, пресекая интриги обоих дворов.
Будучи в отчаянии, малодушно тогда поступил Лисандр. Не говоря никому ни слова, он отправился на поклон к Брэннану и, пав в ноги, слёзно молил о прощении. Но король-воин не принял его раскаяния, сказав так:
— Каждый из нас сделал выбор, Лисандр. Если сейчас ты готов с лёгкостью предать моего брата, как я могу быть уверен, что позже ты точно так же не предашь и меня?
И, не слушая более никаких уверений, выгнал его прочь.
Прознав о том, Алисандра велела брату молчать о своём позоре и ещё добавила:
— Мы отыщем способ вернуть Каллахана и Шона домой. Я всё придумаю, только подожди ещё немного.
И Лисандр ждал. Раз за разом он вспоминал горькие, как