домашних охранных систем. Дети Макара спали.
В гостиной перепуганная горничная Маша поила вместе с Макаром Веру Павловну успокоительным. Клавдий Мамонтов в который уж раз осмотрел датчики в коридоре, зашел в комнату, оборудованную под «центр управления» домашней охраной, проверил ноутбук и мониторы – в порядке ли камеры. А затем он открыл дверь игровой детской. Едва не споткнувшись о разбросанные по полу машинки Сашхена, минуя пластиковые контейнеры с игрушками, приблизился к низенькому столику, за которым Августа обычно рисовала. Рисунков на бумаге он не увидел, на столике лежал только планшет Августы. Клавдий его включил. Он испытывал двоякое чувство – негоже тайком просматривать рисунки старшей дочки Макара. Но с другой стороны – после событий, которые они все вместе пережили в прошлом, он ощущал сильное любопытство к творчеству Августы.
Он не забыл, как она недавно изобразила «флору», «ботанику», траву – переплетение, изгибы зеленых стеблей… Однако белых цветов-зонтиков она не нарисовала…
Клавдий Мамонтов глянул в планшет – программа для живописи и дизайна. Он сам ее раньше скачал для Августы. Рисунок возник. Мамонтов в первый миг не понял, что девочка набросала резкими штрихами – куб? Коробка или сундук? Он оглянулся на контейнеры с игрушками.
Возник новый рисунок и…
Клавдий Мамонтов замер.
Девочка изобразила гору с вершиной, обведенной синим. Гора со снегами и льдом. Домбай-Ульген?
Клавдий Мамонтов провел ладонью по лицу. Не стоит гоняться за фантомами.
Им все равно никогда уже не узнать наверняка о случившейся в пятьдесят первом во время работы ботанической экспедиции на Кавказе трагедии. Они слышали немало противоречащих друг другу версий. Правда давно похоронена. А факты перепутаны и забыты. Не стоит обольщаться, что «истина где-то рядом», – нет, она очень далеко. До них доносятся отголоски, эхо событий многолетней давности. Но горное эхо – зыбкий фундамент для пирамиды версий. Слишком призрачно, эфемерно оно…
Если только дурные гены… наследственность…
Но вдруг истинная причина всех нынешних событий, убийств, драм в чем-то другом, гораздо более материальном и осязаемом, чем изменчивая трагическая семейная легенда? Он выключил планшет. И решил не говорить Макару о новых рисунках его старшей дочки. Их ждала гораздо более важная беседа – с полковником Гущиным.
Они вернулись в Чехов с Макаром в одиннадцать утра. Макар опять вез с собой два термоса черного кофе и сумку-холодильник с едой, чтобы накормить Гущина завтраком после бессонной ночи.
Полковника они застали в одиночестве в пустом кабинете. Он сам недавно вернулся из морга, где присутствовал на вскрытии Искры Кантемировой, проводившемся Сиваковым. Он кратко сообщил Мамонтову и Макару результаты: причина смерти, как Сиваков и определил на месте, – механическая асфиксия. По способу нападения на нее удушение схоже с убийством Сурковой, совершенным ее собственным сыном. Белые цветы, как определили эксперты-криминалисты, принадлежат все тому же борщевику Сосновского, и засушены они были предварительно, за несколько дней. Слизь на теле в районе нарисованного пятна тоже является соком борщевика Сосновского.
– Разбавленный? – уточнил Клавдий Мамонтов.
– Чистый, – ответил полковник Гущин. – Без посторонних примесей. Я уже звонил в больницу – Кантемиров пока еще в реанимации. В больнице дерматолога штатного нет. Я дал задание найти дерматолога из частной клиники. Мне необходим точный медицинский диагноз его ожогов на руке для окончательного решения по его аресту.
– Борщевик растет на участке его съемной дачи, – заметил Клавдий Мамонтов. – Кажется, именно борщевик Сосновского, но мы с Макаром не ботаники. Пусть специалисты проверят.
Полковник Гущин кивнул:
– Да, ты прав. Это очень важный факт.
– Федор Матвеевич, Лева мать не убивал. И других тоже, – тихо упрямо заявил Макар. – Мне это ясно, как и то, что первое убийство совершил Илья Сурков. По сути, из корыстных мотивов. Боясь разоблачения в краже денег, он задушил собственную мать. И нам всем пора обсудить, в какой ситуации мы сейчас оказались.
– В какой еще ситуации мы оказались? – Полковник Гущин открыл термос с кофе, принесенный Макаром. Хрипловатый баритон его звучал мятежно. На разбитых губах запеклась кровь.
– Вся прежняя картина убийств сломана, – ответил Макар. – Нам надо попытаться нарисовать себе нечто иное.
Перед глазами Клавдия Мамонтова всплыл экран планшета маленькой Августы – гора с синей снеговой вершиной… «Какой смысл она вкладывала в свой рисунок?»
– По эпизоду Сурковой – отдельный вопрос, – спокойно парировал Макару полковник Гущин. – В принципе я с тобой согласен – эпизод, как выяснилось, автономный. Хотя у меня остались некоторые вопросы. Насчет всего остального – я не считаю, что мы на руинах. Напротив, теперь можно выстроить здравую логическую цепочку причин и следствий происшедшего.
И он все так же спокойно, настойчиво начал излагать Макару и Мамонтову главные идеи своего «озарения». Клавдий Мамонтов слушал очень внимательно. Макар тоже слушал и выкладывал на стол контейнеры с едой для Гущина, подлил ему еще горячего кофе из термоса в кружку.
– Спасибо, – полковник Гущин, вдохновленный речью, на секунду прервался. – Только мне жевать больно.
Он дотронулся до челюсти и разбитого рта.
– Омлет мягкий, – сообщил Макар. – Я специально Машу попросил утром легкое, диетическое приготовить для вас, Федор Матвеевич.
Гущин продолжил излагать свои доводы, однако ковырял пластиковой вилкой в омлете и пил кофе.
– Даже если старая кошелка, сестра Кантемировой, что-то вам наплела, а Тамара косвенно это подтвердила – я имею в виду танцы Искры голышом в спальне на глазах Левки, – сказал Макар. – Когда это было? Левка в прошлом по полгода вообще ни мать, ни отчима не видел – они в одной стране жили, он в другой, они даже не пересекались. Эдипов комплекс, на который вы, Федор Матвеевич, так упираете, лично мне кажется спорным мотивом.
– Кантемиров дважды покушался на суицид, – не отступал полковник Гущин. – Это не признак ли попытки, как у многих серийных маньяков, остановить себя? Третья попытка его – тоже акт самоостановки вкупе с побегом от полиции.
– Две прежние его попытки самоубийства случились в марте, – парировал Макар. – Все жертвы были тогда живы-здоровы.
– Он останавливал себя у последней черты. Не вышло, его спасли в метро и в больнице. И он отправился убивать, – ответил Гущин.
– Федор Матвеевич, да поймите вы… он не из-за матери, не из-за инцеста и Эдипова комплекса хотел с собой покончить! – воскликнул Макар. – Я вообще сильно сомневаюсь, что существовал какой-то инцест между ними. Не верю я в подобное! Левка жаждал умереть…
– Ну почему, объясни мне, – попросил Гущин. – Ты же лучше его знаешь, чем я.
– Он хотел свести счеты с жизнью от безысходности, – глухо ответил Макар. – Он окончательно сломался, понимаете? Зачем ему совершать серийные убийства, играть с полицией в