на меня все! Объявите меня врагом народа! Расстреляйте, живым в землю заройте!! Да я и сам могу… я вам лишь спасибо скажу, если уничтожите меня! Но я сам все… Я сам с собой закончу!!
Он метнулся к своей машине, вскочил за руль и с места рванул прочь от фамильной дачи.
– Левка! Стой! – заорал Макар. – Опомнись! Будет только хуже!
Гущин пытался встать – его рот был разбит ударом тощего жилистого кантемировского кулака. К ним с участка, из дома, бежали полицейские.
– Помогите, Федору Матвеевичу! – крикнул Клавдий Мамонтов. – Макар, мы за ним!
Они с Макаром сели в машину, Макар развернулся на пятачке у забора, и они погнали вслед за внедорожником Кантемирова.
Лес, лес…
Красные габаритные огни на удалении…
Полицейская сирена сзади…
Полиция подключилась к погоне за подозреваемым.
Впереди в темноте – просвет на дороге, что вырвалась из леса на берег Оки.
Красные габаритные огни вильнули в сторону – внедорожник Кантемирова свернул с дачной бетонки на целину и…
Лева не убавил, увеличил скорость.
Его внедорожник на всем ходу сверзился в реку с высокого берега.
– Левка!! – Макар резко затормозил, выкручивая руль, их машина едва не перевернулась на полном ходу.
Макар выскочил наружу и…
Прямо с кручи он, не раздумывая, не колеблясь, прыгнул в воду.
По реке в месте падения кантемировской машины в свете полной луны расходились огромные круги.
Макар нырнул.
Клавдий Мамонтов со своей рукой на перевязи подбежал к краю обрыва – довольно высоко для покалеченного, но он не мешкал. Он сиганул не в воду, а вниз по скользкой глине – на спине, боком, на пятой точке, скользя, скользя, крепко удерживая раненую руку здоровой, группируя все свое тренированное тело – чтобы не перевернуться и не полететь кубарем…
Макар не появлялся на поверхности – видимо, он пытался на глубине вытащить Кантемирова из машины.
Клавдий Мамонтов, обдирая кожу о сучья, мелкие камни, коряги, спустился. Рухнул на прибрежный песок, но сразу же поднялся на ноги и ринулся в воду. Перевязь свою он потерял при спуске. Держал раненую руку здоровой. Он не мог прийти на помощь Макару и Кантемирову там, на дне, куда погрузился внедорожник.
Полицейские машины затормозили наверху. Заполошно выла сирена. Полицейские, не желая безрассудно рисковать, искали более подходящее место для спуска, мешкали.
Клавдию Мамонтову почудилось, что прошло очень много времени… Вечность…
– Макар! – заорал он.
Круги по воде…
Мамонтов глубже зашел в воду, чувствуя, как его охватывает паника – он с раненой рукой не мог ни плыть, ни нырять… Он бы утонул, пошел камнем вниз…
– Макар!! – крикнул он, ощущая, что сердце его разрывается на части от бессилия помочь другу, от отчаяния и тревоги.
И Макар словно услышал его зов. Он с шумом вынырнул. Он тянул за собой нахлебавшегося утопленника.
Клавдий Мамонтов бросился к ним – вода уже доходила ему до груди.
– Здесь глубоко! Осторожнее! Ямы, Клава! Я сам! – кричал Макар, одной рукой крепко держа Кантемирова за худи, он греб свободной.
И вот они вместе уже тащили тело Кантемирова на мелководье, потом на топкий глинистый берег.
Лева Кантемиров был без сознания.
– Он двери заблокировал, – сказал Макар, его самого трясло. – Я ногой боковое стекло еле выбил. Он хотел утонуть, понимаешь!
– На живот его переворачиваем, быстро, – скомандовал Клавдий Мамонтов.
Они перевернули Кантемирова на живот.
– Он еще не сильно наглотался. Раз двери заблокировал, вода не сразу салон залила, он захлебнулся позже. – Клавдий Мамонтов рухнул на колени, сгреб Кантемирова одной рукой и подсунул колено ему под грудь, приподнимая. Затем надавил ему рукой на спину между лопаток.
– Делай, как я, – сказал он Макару. – Стучи по спине.
Сам он засунул пальцы глубоко в рот Кантемирова и нажал ему на корень языка. Изо рта Левы хлынула вода. Макар, помогая приподнять Кантемирова, молотил его по спине. Мамонтов раненой рукой надавил ему сбоку на грудную клетку, продолжая попытки вызвать рвоту.
Лева захрипел, закашлял. Его бурно вырвало водой и речным илом.
Он начал дышать!
Клавдий Мамонтов встряхнул его. Кантемиров кашлял все сильнее, его рвало. Вода уходила из его легких, жизнь возвращалась.
Когда его перестало тошнить, они бережно повернули его на спину. Он лежал на песке. Вокруг них толпились полицейские, спустившиеся с обрыва. Наверху на берегу кричал тревожно и пламенно полковник Гущин:
– Ну что там у вас? Хоть фонарь включите! Я ж не вижу ни хрена отсюда в темноте!
Клавдий Мамонтов понял: Командор очухался от сокрушительного нокаута.
– Он жив! – крикнул он, успокаивая полковника Гущина.
Лева Кантемиров застонал и открыл глаза.
– Трижды спасенный, – шепнул ему Макар, наклоняясь.
Кантемиров таращился на него. Мутный взор его постепенно обретал осмысленность.
– Ты меня спас, – прошептал он. – Зачем?
Макар молчал. Обычная словесная шелуха сейчас не имела значения.
– Спасибо… все равно спасибо, – прошелестел Кантемиров. – Я скажу тебе… только тебе одному…
– Что? – Макар наклонился еще ниже, к самому его лицу. Он сейчас услышит еще одно признание – еще одного матереубийцы? Истинного душителя, по следу которого они шли все дни…
– Я маму не убивал, – прошептал Лева Кантемиров. – Я тетю Нату не убивал. Я никого не убивал. Кроме себя…
Глава 33
Милосердие. Но каждый при своем
Кантемирова забрали с берега оперативники, подняли наверх, усадили в наручниках в полицейскую машину. Макар подошел к полковнику Гущину. Тот глухо кашлял и сплевывал кровь – губы его разбил удар кантемировского кулака.
– Левку сначала в больницу надо, – тихо сказал Макар Гущину.
– Да, утопленник все же, – согласился полковник Гущин. – Под конвоем. Я его задерживаю по подозрению в убийствах трех человек. Насчет почтальона Сурковой и признания ее сынка вы мне позже подробно доложите.
– Не доложим, расскажем по-человечески, – поправил Гущина подошедший к ним Клавдий Мамонтов. С него, как и с Макара, ручьем текла вода.
– Кантемирова поместим в больницу под охраной, – полковник Гущин вытер кровь с губ. – Его обследует дерматолог, мне нужно точное заключение специалиста о характере пятен на его руках. Когда у меня появятся выводы дерматолога, я вашего Леву сам буду допрашивать.
– Он мать не убивал, – объявил Макар. – И двух других тоже. Он мне сказал.
– И ты ему поверил, – полковник Гущин усмехнулся криво, поморщившись от боли.
– А вас он от отчаяния ударил, Федор Матвеевич. Вы, пожалуйста, простите его, – Макар указал на свой внедорожник. – Возьмите аптечку, надо вам ссадины обработать.
– Спасибо за заботу. Ты не первый, кто мне указывает на поражение на ринге.
Полковник Гущин вспомнил, как он на глазах у своих